Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала
Ницца, 22 декабря
Дорогой папа и все остальные!
Мы с Эми сидим на моем старом лиловом плаще, расстеленном на песке в том же самом месте, где он был расстелен в прошлый раз, когда я писала вам. Мы играем в новую игру: я фея, а она маленькая девочка. Другая фея — которая сейчас не сидит на плаще — заколдовала эту девочку, а я указываю ей разные способы, которыми она может добиться освобождения из-под власти чар. В данный момент ее задача — найти двадцать четыре матовых красных камешка среди гальки на берегу, а если она не сумеет это сделать, то превратится в сову. Когда мы начали играть, я была злой феей, но Эми воспротивилась этому, потому что я «такая хорошая», так что я сменила роль. Жаль, что вы не видите, какой веселый блеск вызывает в ее красивых серых глазах эта детская игра, которой она предалась с таким увлечением, что почти поверила в чары. «Но ведь на самом деле я не превращусь в сову?» — говорит она с заметной тревогой в голосе.
Подумать только, что вы сейчас поеживаетесь от первых снегопадов или отправляете детей на улицу кататься на санках! Как бы я хотела, чтобы вместо этого вы были здесь со мной и Эми и могли просидеть весь этот теплый, благоуханный вечер близ линии прибоя, который окаймляет бахромой белой пены это самое голубое из всех голубых морей! Здесь хватит места для вас всех. Не много людей приходит на этот дальний участок взморья, и если бы вы были очень хорошими, мы бы взяли вас играть с нами.
Наша жизнь здесь течет замечательно. В Ницце очень много людей, и, кажется, среди них есть очень приятные. Здесь, в Швейцарском пансионе, мы видим не очень много американцев. Наши соседи по пансиону главным образом немцы и австрийцы, да иногда попадаются французы. (Эми собрала двадцать четыре красных камешка и теперь помилована и не станет совой. Сейчас она занята тем, что бросает их один за другим в море. Каждый должен долететь до воды, иначе ей грозит превращение в мускусную утку. Она не знает точно, что такое мускусная утка, и это заставляет ее еще более внимательно делать броски.) Но, как я говорила, наш маленький номер из трех комнат в круглой башне так вынесен в сторону от остальной части пансиона, что ничуть не хуже, чем собственный отдельный домик. Гостиная очень веселая и солнечная. У нас два дивана, квадратный стол, круглый столик, что-то вроде этажерки для безделушек, два мягких кресла и два не мягких, и лампа, и часы. Есть также и подушки на полу. Все, что хотите! Мы развесили на стенах все наши фотографии, включая портреты папы и Кловер, и ту плохую, гдеФил и Джонни строят друг другу рожи, и, как яркое пятно, три прелестных красно-желтых японских картинки на муслине, которые Роза Ред сунула в мой чемодан в последнюю минуту. Есть и ветки с осенними листьями, и всегда — цветы, а по утрам и вечерам зажигаем камин.
Эми сейчас ищет пятьдесят снежно-белых камешков, которым, когда она их соберет, предстоит быть погребенными в общей могиле среди валунов. Если она не сумеет сделать это, то ей придется превратиться в электрического угря. Главная трудность в том, что в некоторые камешки она просто влюбляется. Я слышу, как она говорит одному из них: «Я не смогу тебя похоронить».
Но, возвращаясь к тому, о чем я говорила, — по утрам мы очень весело завтракаем втроем в нашей гостиной. Завтрак состоит из кофе и булочек, и его подает нам смешной, ворчливыйgarconnote 149,маленького роста и беззубый; когда он быстро лопочет на своем итало-французском наречии, его очень трудно понимать. На днях он сказал мне, что он уже сорок шесть летgarcon —слишком уж, пожалуй, долгое отрочество!
Общество, которое мы встречаем позднее в столовой, довольно занимательное. Кузина Оливия и Лили ведут себя образцово по отношению ко мне, так как я путешествую с миссис Эш, а миссис Эш — сестра лейтенанта Уэрдингтона, а лейтенант Уэрдингтон — обожатель Лили, и им он очень нравится. Лили, между прочим, сообщила мне по секрету, что они почти помолвлены; но я в этом не уверена, или, может быть, она не это имела в виду. Боюсь, если это окажется правдой, дорогой Полли такая новость совсем не понравится. Она совершенно не сдерживает себя и постоянно, хотя и в вежливой форме, выказывает Лили свое пренебрежение, так что я тревожусь, как бы Лили не обиделась, но она, похоже, ничего не замечает. Кузина Оливия очень красива и великолепно одета. Она полностью затмила маленькую русскую графиню, которая сидит за столом рядом с ней и которая такая немодная и кроткая, словно приехала из Акрона, или Бингемтонаnote 150, или еще какого-нибудь места, где графинь и не видывали. Есть здесь еще два очаровательных, очень тактичных австрийца. Один, который сидит ближе всех ко мне, «соискатель» степени доктора юридических наук и бегло говорит на восьми языках. Он учит английский всего шесть недель, но добился удивительных успехов. Я хотела бы, чтобы мой французский был хотя бы вполовину так хорош, как его английский уже сейчас.
Есть здесь любящая посплетничать молодая женщина, которая живет этажом ниже прямо под нами и которую я иногда встречаю в саду. От нее я слышу самые разные романтические истории об обитателях пансиона. Одна молодая француженка умирает от чахотки и разбитого сердца, так как поссорилась со своим возлюбленным, агентом, обслуживающим путешественников.A padronanote 151,молодая и красивая, ставшая женой пожилого хозяина нашего пансиона всего несколько месяцев назад, тоже имела любовную историю. Я забыла подробности, но там был суровый родитель, и пылкий обожатель, и чаша со слабым ядом, и теперь она говорит, что уж лучше бы ей сейчас умирать от чахотки, как умирает бедняжка Альфонсина.
Но, несмотря на все это, она толстенькая и румяная, и я часто вижу, как она располагается на пороге в своем лучшем платье и большом римском шарфе и украшениях с инкрустациями, чтобы «сделать пансион привлекательным для проходящих». Так что у нее есть чувство долга, хоть она и несчастна.
Эми погребла все свои камешки и говорит, что устала играть в фею. Теперь она сидит, прислонясь головой к моему плечу, и якобы учит заданный ей на завтра французский глагол, но на самом деле, как с сожалением вынуждена сообщить, беседует со мной об отсечении головы — тема, которая со времени посещения Тауэра волнует и зачаровывает ее. «Люди умирают сразу? — спрашивает она. — Или они чувствуют один миг, и это ужасное чувство?» Она полагает, что крови при этом бывает очень много, так как на картинке, изображавшей казнь леди Джейн Грейnote 152, было так много соломы вокруг плахи, — эта картинка украшала стены нашей комнаты в Париже. Пожалуй, я рада, что маленькая, толстенькая беленькая собачка приковыляла к нам по песку и отвлекла внимание Эми.
Заговорила о Париже и словно вновь ощутила туман, который окружал, нас там. Ах, как чарует сияние солнца после нескольких унылых, пасмурных недель! Я никогда не забуду, как выглядело Средиземное море, когда мы впервые увидели его, — все голубое, и такого прелестного оттенка! Мы были примерно там, где, если верить атласу Морзеnote 153, должна бы быть большая красная буква Т на воде, но я никакой буквы не видела. Возможно, они наносят ее так далеко от берега, что замечают ее только те, кто плывет на корабле.
Вот уже сгущаются сумерки и начинает чувствоваться странная прохлада, которая словно таится под этими теплыми вечерами. Эми получила послание, написанное на таинственном белом камешке о том, что…
Тут Кейти остановилась, услышав за спиной хруст шагов
— Добрый вечер! — произнес мужской голос. — Полли послала меня забрать вас и Эми в дом. Она говорит, что становится холодно.
— Мы как раз собирались вернуться, — сказала Кейти, начиная складывать свои бумаги.
Нед Уэрдингтон сел на плащ рядом с ней. Морская даль была теперь стального серого цвета, чуть ближе виднелась фиолетовая полоска, а затем шла широкая полоса переливчатого голубого цвета, какой можно видеть на шее павлина, и эта полоса плавно переходила в длинную линию мерцающих белых бурунов.
— Посмотрите на ту чайку, — сказал он, — как она падает вертикально в море, словно решила пробить земной шар и попасть в Китай!
— Миссис Хоторнnote 154 называет жаворонков «маленькими восторгами», — заметила Кейти, — а чайки кажутся мне «взрослыми восторгами».
— Вы уходите? — сказал лейтенант Уэрдингтон удивленно, когда она встала.
— Разве вы не сказали, что Полли хочет, чтобы мы вернулись в дом?
— Да, конечно; но здесь слишком хорошо, чтобы уходить, не правда ли? Ах да, мисс Карр, я встретил сегодня здешнего садовника и заказал зеленых веток для вас! Их привезут в канун Рождества. Это вас устроит?
