Пелам Вудхаус - Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)
– Ф-фу-ф!.. – сказал он, преграждая путь машине. Хьюго остановился, купаясь в блаженстве. Деловые переговоры начались.
– Давай сигареты, – пропыхтел дядя.
Подавив желание поторговаться, честный Хьюго ответил:
– Десять фунтов.
Мокрое блестящее лицо скорбно исказилось.
– Пять.
– Десять.
– Восемь.
– Десять.
Мистер Кармоди победил себя.
– Ладно. Давай их, быстро!
– Турецкие – тут, виргинские – тут.
Рододендрон снова вздрогнул, пропустив тяжелое тело. Птицы на ближайших деревьях радостно запели гимн. А Хьюго, с двумя хрустящими купюрами в кармане, поехал дальше, заливаясь, как жаворонок по весне.
Сам д-р Твист одобрил бы его мысли.
Глава III
Хьюго творит добро
«Да-да-да-да!» – заверял мирозданье Хьюго Кармоди, подъезжая через сорок минут к конюшенному двору. – «Вот мой бэби. Нет, сэр, не ваш, нет, сэр, не наш, а-а-а мой бэ-би! И потому, потому, потому…»
– Ч-черт! – сказал Джон, появляясь невесть откуда. – Вылезай из машины!
– Привет, – отвечал Хьюго, – вот и ты. Посетил я, знаешь, дядю в этом «Курсе». Одного не пойму: почему туда не водят туристов? Есть на что посмотреть, ты уж поверь. Жирные такие, и все сгибаются-разгибаются. Что там, скачут через скакалку. Обхохочешься. И ни капли пошлости или там непотребства. Берите с собой детей, пакуйте сандвичи. А самое лучшее…
– Ладно, некогда мне слушать. И так опоздал.
– Куда это?
– В Лондон.
– Смотри-ка! Я тоже туда еду. Можешь меня подвезти?
– Нет. Не могу.
– Что же мне, сзади бежать?
– Поезжай поездом.
– Деньги мне дорого достались, я их тратить не буду.
– Ну, как знаешь. Я тебя не подвезу.
– Почему?
– Потому.
– Джон, – сказал Хьюго, – не крути. Не финти. Зачем тебе ехать в Лондон?
– Я хочу видеть Пэт.
– Да она завтра приедет. Мне сам Байуотер сообщил, дело верное. Зашел я купить табаку – поистине, осенило! – а он и говорит: «Будет завтра».
– Знаю. А мне надо встретиться с ней заранее.
Хьюго пытливо посмотрел на Джона.
– Ага… – сказал он. – Ты едешь бог весь куда на старом рыдване. Покрышка совсем того… Значит, едешь на рыдване, чтобы увидеть Пэт, хотя она вот-вот здесь будет. Мало того, ты не хочешь подвезти меня. Наконец, ты краснеешь. Все ясно. Ты решил с ней объясниться. Ну, угадал я?
Джон судорожно вздохнул. Он был застенчив и скрытен. Кузен на его месте оповестил бы всех друзей, словно герой оперетты, а заодно излил бы душу садовнику. Но не таков Джон. Слушая подобные речи, он смущался, словно его раздели на людях.
– Ладно, – сказал Хьюго, – без меня не справишься. Так и быть, проложу путь. Замолвлю за тебя словечко.
– Если ты посмеешь подойти к ней… – начал Джон.
– Ой, брось! Сам знаешь, какой ты. Золотое сердце, это да, но языком не владеешь. Начнешь сам, непременно провалишься.
– Не лезь! – проговорил Джон низким, хриплым голосом, явно нуждаясь в леденцах, которые ценила Эмили.
Хьюго пожал плечами:
– Как хочешь. Была бы честь предложена. Я своих услуг не навязываю. А вообще-то подумай. Пэт меня слушается, как старшего брата. Если такой гордый, разбирайся сам, только помни – когда будешь кричать и плакать, от меня жалости не жди.
Джон пошел к себе и тщательно уложил вещи в небольшой кофр. Спустившись, он с досадой заметил, что Хьюго крутится у машины. Однако выяснилось, что крутится он как ангел-хранитель.
– Просим, – сказал он. – Покрышку накачал, бензин залил, масло… ну, и так далее. Полный порядок.
Джон умилился и припомнил, что всегда любил кузена.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо тебе большое. Ну, пока.
– Доброго пути, – отвечал Хьюго.
Выехав с местной дороги на удобное шоссе, Джон нажал на акселератор. Он опаздывал, но надеялся, что «Уиджен» потянет пятьдесят миль в час. Природа, исключительно красивая в этих краях, его не занимала. Уворачиваясь от машин, он оказался в Глостершире почти сразу и, только завидев ограду Бленхейма[7], подумал о том, что вот-вот въедет в Оксфорд, где можно выпить чаю, времени хватит.
Миновав памятник мученикам[8], он подкатил к дверям Кларендона[9] и позволил себе размять ноги-руки. Пока он это делал, боковое зрение подцепило что-то непонятное, а точнее – Хьюго, слезавшего с откидного сиденья.
– Хорошо проехались, – сказал он, – не опоздаем.
Светясь любовью ко всему живому, он не замечал, что Джон странно на него смотрит.
– Проветрюсь-ка я, – продолжал Хьюго. – Пыльно на этих штуках. Кстати, я до отъезда позвонил Пэт, спешить нам незачем. Она идет в театр.
– Что?! – заорал Джон.
– Ты не волнуйся. Не ори. В четверть двенадцатого она ждет нас в «Горчичнице». Я туда приду с матча. Посидим, поболтаем. Что там, если повезет, я заплачу за ужин.
– Как мило!
– Стараюсь, мой друг, стараюсь, – скромно сказал Хьюго. – Не одним же бойскаутам творить добро.
Глава IV
Печальное происшествие в ночном клубе
1
Тот, кого дядя изымает из Лондона, словно улитку из раковины, и держит месяцами в глубинах Вустершира, неизбежно теряет связь с быстротекущей жизнью ночных клубов. Если бы Хьюго не выбыл из золотой молодежи, он бы знал, что «Горчичница» понизила свой статус. Сливки общества перетекли в заведения поновее, оставив ее мелким актерам, а также португальцам, аргентинцам и грекам.
Однако, поджидая в вестибюле, Джон этого не заметил. Он не был в Лондоне почти год, и клуб ему понравился. Невидимый оркестр играл с завидной живостью, а время от времени мимо, в зал, проходили нарядные дамы и блистательные джентльмены. Знаток поджал бы губы и покачал головой, но Джон ощутил восторг и веселье. В конце концов, он ждал Пэт, тут уж всякий обрадуется.
Явилась она внезапно, когда он отвел взгляд от двери, пораженный видом дамы в оранжевом платье, которая (несомненно, с самыми лучшими намерениями) выкрасила волосы в огненный цвет и вставила в глаз монокль. Застыв от удивления, он совершенно отключился, пока не услышал высокий голосок, напоминавший ему пение жаворонка или ветерок на лугу, даже если она над ним смеялась.
– Привет, Джонни, – сказала Пэт.
Пламенные волосы утратили силу, равно как и монокль. Джон повернулся на 180° и громко охнул.
Прежде всего он заметил, что она – еще прелестней, чем раньше. Если бы кто-нибудь ему сказал, что можно превзойти красотой образ, которым он услаждался эти месяцы, он бы не поверил; и ошибся бы. Как раз в эти мгновения откуда-то взялась дама с выщипанными бровями и размалеванным лицом, очень удобно сравнивать. Рядом с ней Пэт была такой свежей, такой естественной, такой загорелой и здоровой, словно в этом самом Ле Тукэ непрерывно играла в гольф.
– Пэт! – крикнул Джон, и у него перехватило горло. Перед глазами поплыл туман, сердце слишком сильно билось.
Она спокойно и мило протянула ему руку, заметив при этом:
– Ну вот, Джонни, рада тебя видеть. Ты просто крестьянин. Загорелый такой… А где Хьюго?
Для бурной беседы нужны двое. Джон кашлянул и присмирел.
– Я думаю, скоро придет.
Пэт снисходительно засмеялась:
– Он опоздает и на свои похороны. Сам сказал, в четверть двенадцатого, а сейчас чуть не половина. Ты заказал столик?
– Нет.
– Почему?
– Я не член клуба, – отвечал он, видя в ее взгляде то презрение, какое испытывают женщины к нерасторопным мужчинам. – Понимаешь, надо быть членом…
– Ну что ты! – сказала Пэт. – Если ты думаешь, что я буду ждать Хьюго на таком сквозняке, не думай. Найди официанта, разберись со столиком, а я пока сниму плащ.
Джон приближался к метрдотелю примерно с теми чувствами, какие когда-то, в детстве, испытал при виде быка. Помнится, в тот раз Пэт захотелось узнать, правда ли быки свирепы или их нарочно изображают так в комиксах. Метрдотель оказался крупным, гладким человеком, которому бы не помешали две недели у Твиста. Джон ему не понравился.
– Добрый вечер, – сказал сельский житель. Метрдотель с ним не согласился. – Хм… Мистер Кармоди заказывал столик?
– Нет, месье.
– Мы договорились тут встретиться.
Не выказывая интереса, метрдотель заговорил по-французски с каким-то лакеем, а Джон, вконец смутившись, попытался вставить:
– Простите… То есть pardon… Нельзя ли… э-э… столик?
Глаза метрдотеля были почти полностью прикрыты щеками, но тем, что осталось, он посмотрел на Джона, как на червя в салате.
– Вы член клуба, месье?
– Н-нет.
– Тогда будьте любезны подождать в вестибюле.
– Да я хотел спросить…
– В ве-сти-бю-ле, – повторил метрдотель, учтиво поворачиваясь к лысому господину с бриллиантовыми запонками и властной даме в розовом. Он повел их в глубь зала, и тут появилась Пэт.
– Столик есть?
– Ты понимаешь, он сказал…
– Ах, Джонни, какая ты тюря!
Женщины несправедливы. Чего вы хотите от мужчины, когда он пришел в чужой клуб? Это не тюря, а тонкость души. Но женщины ее не видят.
