Эрнест Хемингуэй - Острова в океане
– Ара! – крикнул он вниз.
Ара поднялся на мостик и сказал:
– Да, Том?
– Возьми трех ninos, к каждому по шесть дисков, и снеси их в шлюпку и туда же двенадцать гранат и санитарную сумку. И пошли сюда, пожалуйста, Вилли.
Розовые фламинго сели на берег далеко справа и принялись деловито кормиться. Томас Хадсон смотрел на них, когда к нему подошел Вилли.
– Погляди на этих паршивых фламинго, – сказал он.
– Они летели над островом и чего-то испугались. Я уверен, что там стоит шхуна или какое-нибудь другое судно. Хочешь пойти туда со мной, Вилли?
– Конечно.
– Ты уже поел?
– Приговоренный к смерти позавтракал с аппетитом.
– Тогда помоги Аре.
– Ара с нами пойдет?
– Я беру Питерса, потому что он говорит по-немецки.
– А нельзя вместо него Ару? Я не хочу быть рядом с Питерсом во время боя.
– Питерс поговорит с ними, тогда, может, и боя не будет. Слушай, Вилли. Мне нужны пленные, и я не хочу, чтобы погиб их проводник.
– Больно много условий ты ставишь, Том. Их там не то восемь, не то девять человек, а нас трое. И кому вообще известно, есть ли у них проводник?
– Нам известно.
– Катись ты к матери со своим благородством.
– Я спросил тебя, хочешь ли ты пойти с нами.
– Пойти-то я пойду, – сказал Вилли. – Только вот этот Питерс.
– Питерс будет драться. Пошли сюда, пожалуйста, Антонио и Генри.
– Ты думаешь, они там? – спросил Антонио.
– Я в этом почти уверен.
– Том, можно я пойду с вами? – спросил Генри.
– Нет. Шлюпка берет только троих. Если с нами что-нибудь случится, дай по шхуне очередь, чтобы она не ушла, когда начнется прилив. Потом найдешь ее в длинном заливе. Она будет повреждена. Может быть, даже не дойдет туда. Если удастся, возьми пленного, доставь его на Кайо Франсес и сдай там под расписку.
– А нельзя мне с вами вместо Питерса? – спросил Генри.
– Нет, Генри. Что поделаешь? Он говорит по-немецки. Команда у тебя хорошая, – сказал он Антонио. – Если у нас все обойдется, я оставлю на шхуне Вилли и Питерса с тем, что мы там обнаружим, а пленного привезу на катер в шлюпке.
– Нашего последнего пленного ненадолго хватило.
– А я постараюсь привезти годного, крепкого, здорового. Идите вниз и проверьте, все ли там закреплено. Я хочу посмотреть на фламинго.
Он стоял на мостике и смотрел на фламинго. Тут дело не только в их окраске, думал он. Не только в том, что черный цвет лежит на светло-розовом. Все дело в их величине и в том, что, если разглядывать их по частям, они уродливы и в то же время изысканно прекрасны. Это, наверно, древняя птица, сохранившаяся с незапамятных времен.
Он смотрел на них невооруженным глазом, потому что не детали были ему нужны, а розовое пятно на серо-буром берегу. Туда прилетели еще две стаи, и краски берега стали теперь такого цвета, какой он не осмелился бы нанести на холст. А может, и осмелился и написал бы так, подумал он. Приятно посмотреть на фламинго, прежде чем пускаться в этот путь. Пойду. Не надо давать людям время задуматься или встревожиться.
Он сошел вниз и сказал:
– Хиль, поднимись туда и смотри на остров, не отрываясь от бинокля ни на минуту. Генри, если услышишь пальбу, а потом шхуна покажется из-за острова, вдарь ей, сволочи, по носовой части. Остальные пусть следят в бинокли за уцелевшими, а ловить их будете завтра. Пробоину в шхуне надо заделать. На шхуне есть лодка. Лодку тоже отремонтируйте и пользуйтесь ею, если мы не очень ее изуродуем.
Антонио спросил:
– Какие еще будут приказания?
– Никаких. Еще следите за работой кишечника и старайтесь вести непорочный образ жизни. Мы скоро вернемся. А теперь, благородные ублюдки, пошли.
– Моя бабка уверяла, что я не ублюдок, – сказал Питерс. – Говорила, что другого такого хорошенького, вполне законнорожденного ребеночка во всем округе не найти.
– Моя мамаша тоже клялась, что я не ублюдок, – сказал Вилли. – Куда нам садиться, Том?
– Когда ты спереди, шлюпка сядет на ровный киль. Но если хочешь, на нос перейду я.
– Садись на корму и правь, – сказал Вилли. – Вот теперь корабль у тебя что надо.
– Значит, мне козырь вышел, – сказал Томас Хадсон. – Делаю карьеру. Прошу на борт, мистер Питерс.
– Счастлив быть у вас на борту, адмирал, – сказал Питерс.
– Ни пуха вам, ни пера, – сказал Генри.
– Помирай поскорее! – крикнул ему Вилли. Мотор заработал, и они пошли к силуэту острова, который теперь казался ниже, потому что сами они были только чуть выше уровня моря.
– Я подойду к шхуне с борта, и мы поднимемся на нее, а окликать их не будем.
Они кивнули молча, каждый со своего места.
– Нацепите на себя свою амуницию. Пусть ее видно, плевал я на это, – сказал Томас Хадсон.
– Да ее и прятать тут некуда, – сказал Питерс. – Я нагрузился, как бабушкин мул.
– Вот и ладно. Мул хорошая животина.
– Том, обязан я помнить, что ты толковал про ихнего проводника?
– Помнить помни, но и мозгами шевели.
– Ну-с, так, – сказал Питерс. – Теперь нам все насквозь ясно.
– Давайте помолчим, – сказал Томас Хадсон. – На шхуну полезем все сразу, а если эта немчура внизу, ты им крикни по-ихнему, чтоб выходили и чтоб руки вверх. И хватит разговаривать, потому что голоса далеко разносятся, дальше, чем стук мотора.
– А если они не выйдут, тогда что делать?
– Тогда Вилли бросает гранату.
– А если они все на палубе?
– Откроем огонь, каждый по своему сектору. Я – по корме. Питерс – по средней части. Ты – по носовой.
– Так гранату мне бросать или нет?
– Конечно, бросай. Нам нужны раненые, которых еще можно спасти. Поэтому я и захватил санитарную сумку.
– А я думал, ты ее для нас взял.
– И для нас. Теперь помолчим. Вам все ясно?
– Яснее дерьма, – сказал Вилли.
– А затычки для задниц нам выдали? – спросил Питерс.
– Затычки сбросили с самолета сегодня утром. Ты разве не получил?
– Нет. Но моя бабка говорила, что у меня такое вялое пищеварение, какого на всем Юге ни у одного ребеночка не найдешь. Одна моя пеленка лежит в качестве экспоната в Смитсоновском институте.
– Перестань трепаться, – вполголоса сказал Вилли, откинувшись назад, чтобы Питерс его лучше расслышал. – И все это мы должны проделать при свете, Том?
– Сейчас, не откладывая.
– Ой, лихо мне, голубчику, будет, – сказал Вилли. – В какую компанию я попал – кругом одно ворье, одни ублюдки.
– Заткнись, Вилли. Посмотрим, как ты драться будешь.
Вилли кивнул и своим единственным зрячим глазом уставился на зеленый остров, который будто привстал на цыпочки на коричневато-красных корнях мангровых деревьев.
Прежде чем шлюпка обогнула мыс, он сказал еще только:
– На этих корнях попадаются хорошие устрицы.
Томас Хадсон молча кивнул.
XVI
Они увидели шхуну, когда обогнули мыс и вошли в пролив, отделяющий этот остров от другого – маленького. Шхуна стояла носом к берегу, с ее мачты свисали виноградные плети, палуба была устлана свежесрезанными мангровыми ветками.
Вилли снова откинулся назад и тихо проговорил Питерсу почти в самое ухо:
– Лодки на ней нет. Передай дальше.
Питерс повернулся своим веснушчатым, покрытым пятнами лицом к Томасу Хадсону и сказал:
– Лодки на ней нет, Том. Наверно, съехали на берег.
– Мы поднимемся на борт и потопим ее, – сказал Томас Хадсон. – План действий тот же. Передай дальше.
Питерс нагнулся и сказал это Вилли на ухо. Они подошли к шхуне со всей скоростью, какую только могли выжать из маленькой тарахтелки – мотора, и Томас Хадсон ловко, без малейшего толчка подвел шлюпку к борту. Вилли ухватил гак шкафута, откинул его назад, и они почти одновременно, все втроем, взобрались на палубу шхуны. Под ногами у них были мангровые ветки, издававшие безжизненно свежий запах, и Томас Хадсон увидел обвитую виноградными плетями мачту, и это опять было как во сне. Он увидел открытый люк, и открытый форлюк, и набросанные на них поверху ветки. На палубе никого не было.
Томас Хадсон взмахом руки послал Вилли на нос мимо первого люка, а на форлюк навел автомат. Он проверил спуск у предохранителя. Его босые ноги ощущали твердую округлость веток, скользкость листьев и теплоту деревянной палубы.
– Скажи им, чтобы выходили с поднятыми руками, – вполголоса бросил он Питерсу.
Питерс грубо, гортанно заговорил по-немецки. Ответа на его слова не последовало – все как было, так и осталось.
У бабушкина внучка недурная дикция, подумал Томас Хадсон и сказал:
– Повтори: пусть выходят. Даю им десять секунд. Обращение с ними будет, как с военнопленными. Потом сосчитай до десяти.
Питерс говорил так, словно вещал судьбу всей Германии. Голос у него звучит великолепно, подумал Томас Хадсон и, быстро повернув голову, посмотрел, не видно ли лодки. Но увидел он только темные корни и зеленую листву мангровых деревьев.
