Ион Арамэ - Рассвет над волнами (сборник)
Высокие волны перехлестывали через планширь, поднимались и опускались с огромной силой, оставляя между собой пропасть, в которую «Мирча» проваливался с жутким скрежетом. Корабль дергался на буксирном тросе, кренился во все стороны, принимая удары с носа, с кормы, с обоих бортов. Поворачивался вправо, но тут же сильный удар отбрасывал его влево. Пытался перерезать водную завесу, но слепо сталкивался с новыми черно-зелеными глыбами воды, увенчанными белыми гребнями. По кораблю с силой ударяли порывы ветра. Треск, вой доносились со всех сторон. Нельзя было ничего различить на расстоянии нескольких шагов. И все это за несколько минут…
Кутяну хотел спуститься на центральную палубу: его волновало состояние буксирного троса. Он знал, к каким последствиям может привести его обрыв. Ухватившись за поручни, втянув голову в плечи, рванулся вперед. Ударился обо что-то твердое и тут же различил голос Профира:
— Гик, бизань-гик!
Он посмотрел на бизань-мачту. Длинная металлическая балка весом в несколько тонн, прикрепленная к мачте со стороны кормы, именуемая бизань-мачтой, сорвалась с креплений. Он видел, как она свободно вращалась несколько секунд, потом раздался страшный треск. Корабль содрогнулся. Гик ударил в кормовую часть палубы, разбил ограждение и, подталкиваемый ветром, двигался вместе с кораблем, угрожающе грохоча.
— Быстро концы, привяжите его к гафелю! — Голос Профира едва долетал сквозь грохот на палубе.
Волна окатила Кутяну с ног до головы, но он уже ее чувствовал холода. Ему пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы добраться до места, где упал гик, — в лицо била волна. На полуюте несколько матросов под руководством боцмана Мику пытались закрепить гик. Приблизившись, чтобы его можно было услышать, он передал им команду Профира:
— Привяжите гик к гафелю…
Кутяну не был уверен, что его услышали. Вырвав из рук одного из матросов бросательный конец, он уперся спиной в заднюю стенку рулевой рубки и изо всех сил метнул деревянную грушу. Но груша на тонком тросе резко оборвала свой полет и упала на палубу, не достигнув цели. Накрывшая палубу волна сбила старпома с ног. Он поднялся, намотал на руку тонкий трос с грушей на конце и снова бросил его в направлении гафеля. На этот раз груша долетела куда нужно. Но чтобы привязать прочно гик, необходимо было бросить конец с другого борта. И он крикнул что было силы:
— Мику, брось конец! К гафелю!
Секунда, другая… Ветер и волны ревели все сильнее. От борта, где находился Мику, полетел еще один конец.
— Привяжите его у себя, — услышал он голос боцмана.
Кутяну устремился туда, откуда донесся глухой удар о палубу. Схватил деревянную грушу, привязал трос, вложив в тот узел все свои силы. Потом отступил назад. Гик закреплен — опасность устранена, ведь оставленная свободной та массивная балка могла смести все на своем пути.
Кутяну увидел, что фальшборт корабля снесен на большом участке. Тросы, удерживавшие гик в нормальном положении, болтались из стороны в сторону. Он ужаснулся: гик являлся одной из самых прочных частей в рангоуте барка. И удерживающие его тросы тоже крепкие. Чтобы их разорвать, нужна титаническая сила. Океан нашел в себе такую силу.
Но это было только начало. Разъяренная Бискайя должна была отомстить кораблю, морякам, которые осмелились бросить ей вызов. Будто недовольная тем, что бессильна остановить их, она подвергала их все новым и новым испытаниям.
* * *— Если останемся живы, я угощаю… — бравировал Алексе.
«Угостишь, черта с два», — хотел ответить Саломир, но не успел. Огромная волна охватила носовую часть корабля с обеих сторон. Он увидел, как Алексе пошатнулся и мешком упал на палубу.
«Повезло же мне попасть с этим умником на вахту, А его еще тянет на шутки», — злился Саломир.
В первые минуты дежурства Алексе не умолкал ни на секунду. Видя, что на них накатывается очередная волна, кричал: «Идет, браток!» После того как волна проходила, встряхивался и приговаривал: «Хорош душ!»
Но сейчас было не до шуток. После той волны Алексе не поднялся. Корабль проваливался вниз, омываемый потоками воды, и Алексе, как бревно, катился туда, где гик снес ограждение. Саломир не медлил ни секунды. Волна прижимала его к палубе, но он видел, что человек катится все быстрее в пустоту. Он бросился вперед и ухватил Алексе за одежду. Саломир чувствовал, что пальцы немеют от напряжения, что силы на исходе. Крикнул: «Алексе! Алексе!» — но новая волна забила ему рот соленой водой. В падении Алексе увлекал за собой и его, и они скользили по палубе, будто по ледяной горке.
Саломир рванулся вперед, его ноги нашли какую-то опору, и он зацепился за нее, как за спасительную соломинку, — это был последний шанс. Нос корабля подпрыгнул и пошел вверх — опора ускользнула из-под ног. Вместе с Алексе падая на якорную лебедку, Саломир различал ее сквозь пелену воды как какое-то темно-коричневое пятно. Он едва успел втянуть голову в плечи, как сильный удар пронзил все тело. Одной рукой он ухватился за холодный металл, другой крепко удерживал Алексе. Неподвижное тело с невероятной силой тянуло Саломира вниз, холодный металл лебедки обжигал ладони. Он выбрал момент и, когда нос корабля снова взметнулся вверх, подтянул Алексе к себе.
Когда пришли матросы следующей смены, они увидели, как Саломир крепко уцепился обеими руками за лебедку и прижимал к себе тело Алексе. Он тихо повторял одно и то же: «Алексе, Алексе…» Берета на голове у него не было, волосы слиплись от соленой воды, и матросам казалось, что Саломир плачет.
* * *Раз уж вышел в океан — держись! Негде укрыться, некуда бежать, да и на помощь в шторм рассчитывать не приходится.
Небо с угрожающе черными облаками, казалось, опустилось до самой воды. Бурлящие волны окружали корабль со всех сторон. «Пока выдерживает буксирный трос, все в порядке», — подумал Профир. На какое-то время он успокаивался, но навязчивая мысль возвращалась вновь: «А выдержит ли? И сколько времени выдержит?»
Брудан требовал все время докладывать ему, и он сообщал на «Войникул»: «Все в порядке».
Палубы барка были покрыты толстым слоем воды. Едва отступала одна волна, как следующая накатывалась с еще большей яростью, сметая все на своем пути. Пропитанный водой такелаж растрепался, спасательные шлюпки болтались, готовые вот-вот сорваться со своих мест, мачты трещали, ванты, штаги, бакштаги щелкали, гудели, хлестали по воздуху.
«Все в порядке»! Никто не брал в рот ни крошки. Матросы, измотанные морской болезнью, направлялись на вахты, будто автоматы, не чувствуя больше ни холода, ни голода, ни дождя. Отросшие бороды покрывали бледные лица, глаза глубоко запали от усталости. Но вахты они несли исправно.
Даже в таком положении у Профира хватало сил улыбаться. Кутяну принес ему сообщение, переданное французскими станциями, о неотвратимости урагана в этой зоне. Сообщение было послано в эфир четыре часа назад, так что румынские моряки уже давно испытывали этот ураган на своей шкуре.
Французское побережье… От Ле-Вердона до Бреста простирается целый пояс рифов с остроконечными скалистыми уступами, расположенными будто специально, чтобы прошивать подводную часть кораблей, прибитых волнами к берегу. Здесь в течение года свирепствуют штормы, зарождающиеся в сердце Атлантики. Эти зеленые камни в хорошую погоду едва виднеются среди волн, наводя страх на мореплавателей и призывая их к максимальной осторожности. Их преодоление во время шторма связано с большим риском.
По расчетам, они находились близ острова Уэсан, в районе Бреста. Из-за мелкого частого дождя поверхность моря стала несколько спокойнее, но зато уменьшилась видимость. Профир занес в вахтенный журнал: «26 ноября 1965 года. 16.00…» По времени еще должно быть светло, но вокруг ничего не видно. Все три корабля начали подавать сигналы сиреной.
Был еще день или уже ночь — никто не мог сказать. Для всех членов экипажа время утратило реальное значение. Они отбывали бесконечные вахты и уходили с постов лишь тогда, когда Кутяну, Мынеч или Мику отсылали их спать. Это только говорится «спать». С тех пор как вошли в Бискайский залив, гамаки уже не натягивали. Они добирались до кубрика обессиленные, едва держась на ногах, и засыпали где придется. Спали чутко, просыпались сами и снова отправлялись по своим постам. Море ревело, сирены завывали, конвой продвигался вперед на ощупь. Скорость была минимальной, хотя «Мирчу» тянули два буксира. До барка доносился лишь глухой рокот их двигателей.
«Мирна»… «Мирна», внимание. Проходим Шоссе-де-Сейн», — раздалось в трубке. Профир знал, что представляет собой Шоссе-де-Сейн. Множество мелких островов, отмеченных буями разных размеров. Внимание… Он пытался различить сквозь пелену дождя какие-нибудь контуры, но ничего не видел. И вдруг услышал голос Кутяну:
