Ромен Роллан - Жан-Кристоф. Том I
Кристоф подошел к Аде и попытался с ней заговорить; она сухо и односложно ответила ему: ей вовсе не хотелось мириться. Кристоф настаивал, он шепотом умолял выслушать его, хоть на минуту отойти в сторону. Ада с явной неохотой последовала за Кристофом. Когда они отошли на несколько шагов и ни Мирра, ни Эрнст не могли их видеть, Кристоф вдруг схватил Аду за руки, стал просить у нее прощения, опустился перед ней на колени — прямо на сухие, опавшие листья. Он говорил, что не может больше жить в ссоре с ней, что ему и прогулка не в радость, что прекрасный день испорчен, что ничто ему не мило, что он не может даже дышать свободно, зная, что она его ненавидит, — ему просто необходима ее любовь. Да, он часто бывает несправедлив, неприятен, часто злится, но он умоляет простить его — ведь виновата во всем его любовь; он не терпит ничего мелкого в себе, ничего, что было бы недостойно Ады и воспоминаний о милых днях, пережитых вместе. Он напомнил ей эти дни, напомнил первую встречу, первые часы, проведенные с нею; он говорил, что любит ее все так же, все больше, что будет любить ее вечно, — так пусть же она не обращается с ним так холодно! Ведь она для него все…
Ада слушала, улыбаясь; она была взволнована, даже растрогана. Она посмотрела на Кристофа тем своим взглядом, который говорил, что она добрая, что они любят друг друга и что ссоре конец. Они обнялись и, прижавшись друг к другу, пошли в сторону леса, с которого уже слетала листва. Ада говорила, что Кристоф прелесть, что она благодарна ему за эти нежные слова; но она даже не подумала отказаться от злого каприза. Правда, теперь она заколебалась. Выдумка показалась ей не такой уж забавной. И все же она решила осуществить задуманное. Почему? Кто знает? Потому что уже обещала себе? Кто скажет? Может быть, ей казалось особенно пикантным обмануть своего друга как раз сегодня, чтобы доказать ему, доказать самой себе, что она свободна. Она не собиралась расставаться с Кристофом — этого ей совсем не хотелось. Она была более чем когда-либо уверена в его любви.
Все четверо вышли на полянку. Отсюда расходились две тропинки. Кристоф направился было по левой, но Эрнст стал уверять, что правая скорее доведет их до вершины холма, куда они держали путь. Ада приняла его сторону. Кристоф, который десятки раз ходил по этой тропинке и знал ее наизусть, кричал, что они ошибаются, но Ада и Эрнст стояли на своем. В общем, было решено сделать опыт, и обе пары поспорили, какая придет первой. Ада пошла с Эрнстом, Мирра — с Кристофом: она притворялась, что вполне уверена в правоте Кристофа, и даже добавила: «Как всегда». Кристоф принял игру всерьез и, поскольку он не любил проигрывать, зашагал быстро, слишком быстро, как заметила Мирра, которая совсем не собиралась бежать сломя голову.
— Да не торопись так, дружок, — сказала она своим обычным насмешливо-спокойным тоном, — все равно мы придем первые.
Кристоф устыдился.
— Верно, — согласился он, — я иду слишком быстро, это нечестно.
И он замедлил шаг.
— Я-то их знаю, — добавил он, — я уверен, что они бегут во всю мочь, только бы опередить нас.
Мирра расхохоталась.
— Да нет, нет, не беспокойся, пожалуйста!
Она взяла Кристофа под руку и прижалась к нему. Ростом она была лишь немного ниже Кристофа и, шагая рядом с ним, время от времени вскидывала на него ласковые и умные глаза. Сейчас она казалась хорошенькой, даже соблазнительной. Кристоф с трудом ее узнавал: до чего же она может меняться! Обычно лицо у Мирры было бледное и немного опухшее, но стоило возникнуть минутному волнению, задорной мысли или желанию понравиться — и эту старообразность как рукой снимало: вдруг розовели щеки, исчезали складочки вокруг век, зажигались глаза, и все ее личико вдруг становилось молодым, живым, умным, чего как раз недоставало Аде. Кристоф поражался этой перемене и отводил взгляд, очутившись наедине с Миррой. Ее присутствие стесняло Кристофа, он не слушал ее слов, не отвечал на вопросы или отвечал невпопад — ему хотелось помечтать на свободе, он думал, хотел думать об одной только Аде. Думал, какие добрые были у нее сейчас глаза, думал об ее улыбке, о ее поцелуе, и сердце его переполняла любовь. Мирра требовала, чтобы он любовался природой, четким рисунком голых веток на ярко-синем небе. И верно, кругом было на редкость красиво, тучи рассеялись. Ада вернулась к нему, Кристофу удалось разбить ледок, они снова любят друг друга, рядом они или врозь — все равно, они одно существо. Он с наслаждением думал: как легко дышать, как свеж воздух! Ада вернулась к нему… Все напоминало Аду… Посвежело — уж не холодно ли ей?.. Деревца были припудрены инеем — как жаль, что Ада их не видит! Тут он вспомнил о заключенном пари и снова заторопился; он боялся теперь только одного: как бы не сбиться с дороги. С каким торжеством он взбежал на вершину холма!
— Ура, мы первые!
И радостно стал размахивать шляпой. Мирра с улыбкой глядела на него.
Они находились на вершине крутого холма, среди лесов. Отсюда, сверху, с площадки, окаймленной орешником и низенькими чахлыми дубками, виднелись лесистые склоны, верхушки сосен, окутанных лиловой дымкой, и бесконечная лента Рейна в голубоватой долине. Ни щебета птиц, ни человеческого голоса, ни ветерка. Недвижный, задумчивый день зябко грелся в мертвенно бледных лучах зимнего солнца. Временами снизу, с долины, доносился короткий свисток паровоза. Кристоф, стоя на склоне холма, любовался видом. А Мирра смотрела на Кристофа.
Он обернулся к ней и добродушно сказал:
— Ну и лентяи! Говорил же я им… Ничего не поделаешь, придется ждать.
Он растянулся на солнышке, прямо на потрескавшейся земле.
— Что ж, подождем, — сказала Мирра, снимая шляпу.
Слова ее прозвучали вдруг такой насмешкой, что Кристоф приподнялся и поглядел на нее.
— Что с тобой? — спросила она спокойно.
— Ты что сказала?
— Я сказала: подождем. Незачем было заставлять меня всю дорогу бежать вприпрыжку.
— Верно.
Они ждали, лежа рядом на неровном склоне. Мирра напевала песенку. Кристоф замурлыкал ей в тон. Но каждую минуту он прерывал свое мурлыкание и прислушивался.
— Кажется, идут.
Мирра продолжала петь.
— Да помолчи ты минутку!
Мирра замолчала.
— Нет, ничего, просто показалось.
Мирра снова затянула песню.
Кристофу не сиделось.
— А вдруг они заблудились?
— Заблудились? Где же они заблудятся? Эрнст знает все тропинки.
Нелепая мысль вдруг пришла в голову Кристофу:
— А вдруг они добежали первые и ушли, не дождавшись нас?
Мирра, лежа на спине и глядя в небо, перестала петь и расхохоталась так, что чуть не задохлась. Кристоф упорствовал. Он решил идти вниз на станцию, где, как он уверял, их ждут Ада с Эрнстом. Мирра наконец решилась выйти из своего оцепенения.
— Вот тогда мы их действительно потеряем. Ведь мы условились встретиться здесь, а не на станции.
Кристоф уселся рядом с Миррой. Ее забавляло его нетерпение. Кристоф чувствовал на себе внимательно-насмешливый ее взгляд. Он уже начал беспокоиться всерьез — он беспокоился о них, но дурного не подозревал. Он снова вскочил на ноги. Твердил, что надо вернуться в лес, искать их, звать. Мирра хихикнула, вытащила из кармана иголку, нитки, маленькие ножницы и спокойно начала шить. Она решила по-новому уложить перья на шляпке и, казалось, готова была просидеть так весь день.
— Да нет же, нет, дурачок, — повторяла она. — Если бы они хотели прийти, неужели, ты думаешь, они без нас не нашли б дороги?
Кристофа словно в сердце ударило. Он обернулся к Мирре. Мирра не глядела на него, она углубилась в работу. Он подошел к ней вплотную.
— Мирра! — сказал он.
— А? — откликнулась она, продолжая шить.
Он опустился на колени, стараясь заглянуть ей в лицо.
— Мирра! — повторил он.
— Ну, что тебе? — спросила она, подымая глаза от работы и с улыбкой глядя на него. — Что случилось?
При виде его взволнованного лица она насмешливо поджала губы.
— Мирра! — повторил он, задыхаясь. — Скажи правду! Значит, по-твоему…
Мирра с улыбкой пожала плечами и взялась за шитье. Он схватил ее за обе руки, вырвал у нее шляпку.
— Брось, брось сейчас же и скажи…
Мирра смотрела прямо в лицо Кристофу и молчала. Она видела, как дрожат его губы.
— Значит, ты думаешь, — сказал он тихо, почти шепотом, — что Эрнст и Ада…
Она снова улыбнулась.
— А как же!
Кристоф с негодованием отшатнулся от нее.
— Нет! Нет! Это невозможно! Ты вовсе этого не думаешь! Нет! Нет!
Мирра положила руки на плечи Кристофа и залилась смехом.
— Как же ты глуп, как же ты глуп, миленький!
Он свирепо тряхнул ее.
— Не смей смеяться! Почему ты смеешься? Ты бы не смеялась, если бы это была правда. Ведь ты любишь Эрнста.
Продолжая смеяться, Мирра привлекла к себе Кристофа и поцеловала. Против своей воли он возвратил ей поцелуй. Но, когда он почувствовал на своих губах эти губы, еще теплые от поцелуя брата, он отшатнулся и, стараясь уклониться от поцелуев Мирры, спросил:
