Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие
— Именно, — сказал лорд Бэлфер.
Если леди Каролина была расстроена, то выразить его состояние души язык бессилен.
С самого начала этого плачевного эпизода Перси находился на переднем крае борьбы. Это у него, у Перси, сбили с головы лучшую шляпу на виду у всей Пиккадилли. Это он, Перси, познал арест и тюрьму. Это он, Перси, несколько дней был инвалидом благодаря своему усердию. И вот, все его страдания оказались всуе. Его предал собственный отец.
Специалисты по истории Среднего Запада рассказывают нам, что один человек из Чикаго, некий Янг, в нервном расстройстве пропустил свою мать через крупную мясорубку, закатал в консервные банки и подписал «Язык». Так вот, достаточно сказать, что взгляды, которые бросал на отца Перси, можно было бы счесть неоправданно суровыми, если бы их бросала на Янга его родня.
Лорд Маршмортон оправился от паники. Бунтарский дух снова разгорался в его груди. Когда жребий брошен, хода назад нет, надо бунтовать, а не извиняться. Может быть, на помощь ему пришла наследственность от целой линии предков, которые, при всех своих недостатках, знали, как обходиться с женщинами. Может быть, в этот момент с ним встали плечом к плечу тени умерших и погребенных Маршмортонов, нашептывая ему на ухо свои потусторонние советы — скажем, дух того графа, который при Генрихе VII зарезал жену кинжалом, чтобы излечить ее от несносной привычки пилить его по ночам; или другого графа, который еще раньше велел отравить двух тетушек и одну сестру, просто так, из чистого каприза. Как бы то ни было, из какого-то источника лорд Маршмортон извлек достаточно мужества, чтобы отвечать.
— Чушь и ерунда! — рявкнул он. — С чего это вы поднимаете столько шуму? Мод его любит. Мне он нравится. И нечего шуметь. Почему бы мне не объявить о помолвке?
— Ты сошел с ума! — закричала леди Каролина. — Твоя единственная дочь — и человек, о котором никто ничего не знает!
— Именно, — сказал Перси.
Лорд Маршмортон подхватил инициативу в ловкостью старого спорщика.
— Вот тут вы ошибаетесь. Я знаю о нем все. Он очень богат. Вы слышали за ужином, как все возбудились, когда услышали его имя? Очень знаменитый человек! Получает тысячу фунтов в неделю! Во всех отношениях превосходная партия.
— Да что ты говоришь! — неистово закричала леди Каролина. — Мне неважно, получает ли он тысячу фунтов или два пенса. Они не могут пожениться. Деньги — еще не все!
Она замолчала, ибо раздался стук в дверь. Когда дверь эта открылась, вошла Билли, предвидевшая, что лорд Маршмортон будет рад сменить тему разговора примерно в это время.
— Не понадобится ли моя помощь? — сияя, спросила она. — Я специально пришла узнать, нет ли для меня какого дела.
Леди Каролина срочно переключилась на аристократическое спокойствие. Она от души не одобряла, что ее прервали, но на тоне ее это не отразилось.
— Лорду Маршмортону не понадобится ваша помощь, — сказала она. — Он не будет работать.
— Доброй ночи, — сказала Билли.
— Доброй ночи, — сказала леди Каролина. Перси попрощался сердитым взглядом.
— Деньги, — возобновила тему леди Каролина, — еще не все. Мод не в таком положении, чтобы ей необходимо было выходить за богатого. Это совершенно невозможно потому, что мистер Бивен — никто. У него нет никакого общественного положения.
— Ну что ты! — сказал лорд Маршмортон. — Очень приличный человек.
— Нет, ты идиот! Ты кретин! — воскликнула его сестра. — Твоя секретарша — очень милая девушка, но что бы ты сказал, если бы Перси пришел и заявил, что на ней женится?
— Именно, — откликнулся Перси. — Совершенно верно.
Лорд Маршмортон поднялся и пошел к двери. Он держался с достоинством, но было в его глазах какое-то загадочное выражение.
— Это невозможно, — сказал он.
— Вот именно, — сказала его сестра. — Я рада, что ты хоть это признаешь.
Лорд Маршмортон достиг двери и стоял там, держась за ручку и находя в ней источник сил.
— Я все собирался сообщить вам… — начал он.
— О чем?
— О том, что я сам женился на ней в среду, — сказал он и исчез, как нырнувшая утка.
Глава XXVI
В четверть пятого пополудни, два дня спустя после достопамятного приема, на котором лорд Маршмортон повел себя столь глупо, Мод сидела в кафе «Уютный уголок» и ждала Джеффри Раймонда. Он сообщил телеграммой, что будет там в половине пятого, но нетерпение погнало ее туда на четверть часа раньше, и уже теперь печальная атмосфера заведения побуждала ее раскаяться в этом порыве. Ей становилось все печальней. Ее томили дурные предчувствия.
«Уютный утолок», как всякий немедленно догадается по названию, — это чайная на Бонд-стрит, которую содержит страдающая дама. В Лондоне, когда дама начинает страдать (а начинает она по самому ничтожному поводу), она собирает вокруг себя еще двух или трех страдающих дам, формируя таким образом кворум, и открывает чайную в Уэст-Энде, которую называет «Под дубом», «Под липой», «У старой ивы» или «Тихая гавань», в зависимости от личных пристрастий. Там, в тирольских, китайских или норвежских костюмах, дамы подают всякие яства с величавой томностью, рассчитанной на то, чтобы выбить всякую дурь из головы самого развеселого посетителя. Здесь вы не найдете ни грубоватой суетливости конкурирующих заведений «Лиона и K°», ни блеска и веселости «Рампельмайера». У этих мест своя, особая атмосфера. Чем они берут, так это недостатком света, почти полным отсутствием вентиляции, шоколадным тортом собственного приготовления, который не полагается резать, и печальной отрешенностью ангельских дев. Вряд ли где-нибудь в мире есть что-то столь угнетающее, как такая чайная, разве что другая, в том же духе.
Мод сидела и ждала. Где-то вполголоса напевал невидимый чайник, словно тихоголосый пессимист. На другой стороне зала две страдающие дамы в изысканных платьях стояли, прислонившись к стене, и тоже тихо шептались. По выражению их лиц можно было догадаться, что они невысоко ценят жизнь и хотели бы уйти от нее, как труп на втором этаже. Так и тянуло предположить, что труп на этаже есть. Первым делом, как войдешь, является мысль о том, что вот сейчас дама подойдет и спросит: «Чаю, кофе? Не желаете ли взглянуть на труп?».
Мод взглянула не на труп, а на часы. Двадцать минут пятого. Она не могла поверить, что сидит тут всего пять минут, но часы тикали и, следовательно, шли. Печаль углублялась. Почему Джеффри позвал ее в эту унылую пещеру, а не в «Савой»? В «Савое» ей было бы хорошо. Но здесь… Первый радостный порыв, с которым она бросилась к любимому человеку, потерян безвозвратно.
Она испугалась. Какой-то злой дух, может быть, чайник, нашептывал ей, что глупо было приходить, и бросал тень сомнения на то, что до сих она считала твердым, как скала, фактом — на ее любовь к Джеффри. Не изменилась ли она с тех пор, как была в Уэльсе? Жизнь в последнее время стала такой запутанной. Среди суматохи недавних событий те дни казались чем-то давним, сама она — совсем другой. Вдруг она обнаружила, что думает о Джордже Бивене…
И странное дело: стоило ей подумать о нем, как ей сразу полегчало, будто она заблудилась в пустыне и встретила друга. В Джордже было что-то настоящее, что-то успокаивающее. А как хорошо он держался при последней встрече! Да, кажется, он стал в каком-то смысле частью ее жизни. Она уже представить себе не могла жизни, в которой бы он не участвовал. А он, наверное, пакует вещи, собираясь в Америку, и она его больше никогда не увидит. В сердце кольнуло. Только сейчас она поняла, что он вправду уезжает.
Она постаралась отогнать боль и стала думать об Уэльсе. Она закрыла глаза — это помогало вспоминать. С закрытыми глазами можно воскресить все это — дождливый день, изящного, гибкого человека, вышедшего к ней из тумана, прогулки по холмам… Скорее бы он пришел! Ей так недоставало его…
— А, вот и ты!
Мод, вздрогнув, открыла глаза. Голос был похож, но у стола стоял незнакомец, причем — не такой уж привлекательный. В полутьме «Уютного уголка», к которой ее только что закрытые глаза еще, к тому же, не привыкли, она могла различить лишь то, что он удивительно тучен. Она застыла, приготовясь к обороне. Что же следует ожидать, если ты одна слоняешься по чайным!
— Надеюсь, я не опоздал, — сказал незнакомец, присаживаясь и тяжело дыша. — Подумал, что небольшое упражнение не повредит и пошел пешком.
Каждая клеточка в ее теле воспрянула к жизни. Да, это был Джеффри.
Он обернулся через плечо и щелкнул пальцами, стараясь привлечь внимание ближайшей из страдающих дам; это дало Мод время оправиться от первого шока. Слабость прошла, уступая место дикому замешательству. Не может быть, чтобы это был Джеффри! Просто возмутительно, чтобы это был Джеффри! И все же это был он. Целый год молилась она, чтобы ей возвратили его, и боги услышали молитву. Они возвратили ей Джеффри, и с такой щедрой небрежностью, что его получилось вдвое больше, чем она ожидала. Она молила о стройном Аполлоне, которого полюбила в Уэльсе, а получила этого огромного оборотня.
