Элиза Ожешко - Добрая пани
Ян с женой снова переглянулись, покачали головами и улыбнулись:
— Ах ты глупенькая! Стала бы пани писать нам о тебе. Прислала вот деньги на твое содержание. Скажи спасибо и за это.
Хеля опять побледнела, помрачнела и, зябко кутаясь в шубку, отошла к печке. Вицек схватил конверт и стал читать Марыльке написанный на нем адрес. Каська дремала на лавке, положив голову на колени отца. Ян, взяв из жениных рук кредитку, нерешительно спросил:
— Может быть… спрятать это для нее на будущее… Мы прокормим девочку и на те двадцать пять рублей, а эти… отложим…
— Отложим, — согласилась Янова, задумчиво подперев рукой подбородок. — Только видишь ли, Янек, теперь бы ее приодеть надо…
— Как это приодеть? Ведь ей разрешили взять с собой все наряды…
— Ах! Наряды! Они хороши были во дворце, но здесь… Все такое тоненькое, легкое, непрочное… Разве я умею стирать такие вещи, как полагается… Одна зима прошла, а от всех ее платьицев в сундучке только лохмотья остались.
— Ну, приодеть так приодеть. Только ты, жена, смотри, ничего лишнего для нее не делай… Пусть ходит, как наши дети… а если какие-нибудь гроши останутся, спрячь их для нее на будущее…
— Да разве можно ее приравнять к нашим детям! Она ведь такая нежная, босой ногой ступит на пол — уже кашляет, три дня рубашку поносит — плачет. Спрашиваю ее: «Чего плачешь?» — «Рубашка грязная», — говорит… И все-то она моется, причесывается да жмется по углам… точно котенок.
— Ничего, — заключил Ян, барабаня пальцами по столу, — привыкнет…
Пока каменщик и его жена совещались, как им быть с Хелей, она стояла у печи и ввалившимися, потухшими глазами смотрела на догорающее пламя. Очевидно, она глубоко задумалась о чем-то. Минуту спустя, словно приняв какое-то решение, она тихонько открыла наружную дверь и выскользнула из дома…
На улице было светлее, чем в комнате, но уже медленно надвигались сумерки и пронизывающая сырость холодного мартовского дождя наполняла воздух. Различая в тумане очертания знакомых улиц, Хелька вначале шла быстро. Но потом то и дело останавливалась в изнеможении, у нее перехватывало дыхание, ноги в рваных башмаках подкашивались; не раз из груди ее вырывался хриплый кашель. Однако она шла все дальше и дальше, пока не очутилась на Загородной улице, в начале которой, среди голых деревьев сада, стоял особняк пани Эвелины. Девочка, прижавшись к железной решетчатой ограде, заглянула в сад и направилась к воротам. Калитка была открыта. Хеля вошла во двор. В глубине двора, во флигеле, где жил сторож, светились два окна. Там, наверное, собирались ужинать. Возле флигеля сторож раскалывал полено на мелкие щепы. Кругом было тихо, пустынно, удары топора раздавались в дождливом тумане глухо и равномерно, из водосточной трубы на мощеный двор с монотонным журчанием стекала узенькая струйка воды. Хеля прокралась вдоль стены дома и по сухой, посыпанной гравием дорожке вошла в сад. Здесь она остановилась у ступенек высокой веранды, где летом пани Эвелина обычно проводила целые дни. Теперь ступени, веранда и скамейки были залиты водой. Когда Хеля поднималась на веранду, вода хлюпала под ее рваными парижскими ботинками. Вдруг она радостно вскрикнула и с нежностью протянула руки. Под скамейкой в углу веранды лежал, сжавшись в комочек, Эльф. Он был похож на клубок спутанной, грязной шелковой пряжи. С неистовым визгливым лаем Эльф кинулся к Хельке. Он не сразу узнал ее, так как длинная мокрая шерсть падала ему на глаза. Но когда Хеля заговорила с ним и села возле него на мокрых досках, он вскочил к ней на колени и, скуля от радости, стал лизать ей руки и лицо. Бедная собачонка исхудала, иззябла, была голодной, грязной…
— Эльфик, дорогой! Эльфик! Песик мой милый, золотой, драгоценный!
Она прижимала к себе собаку, целовала ее.
— Эльфик! А где пани? Где пани? Нет нашей пани! Нет! Нет!
Девочка с собакой на руках подошла к одному из окон, выходившему на веранду. Уселась на скамейке, но тут же снова вскочила.
— Заглянем в окно, Эльфик, посмотрим, что там творится, в комнатах… Может быть, там пани… Может быть, она позовет нас…
Она встала коленями на скамейку. Вода, скопившаяся там в углублении, брызнула во все стороны. Но девочка не обратила на это внимания.
— Погляди, Эльфик! Погляди!
Она подняла собачку и прижала ее косматую мордочку к стеклу, рядом со своим лицом.
— Видишь, Эльфик… Здесь все попрежнему, как и было… пунцовые занавески, такие красивые… А вон там большое зеркало, перед которым пани иногда меня одевала… а там… в открытые двери видна столовая.
Она замолчала, с жадностью глядя внутрь дома.
— Видишь, Эльфик, вон ту большую качалку… как в ней удобно сидеть… Бывало, я сяду в нее и качаюсь… качаюсь… целехонький час… и моя кукла, самая большая, тоже качалась вместе со мной…
Эльфа утомила неудобная поза, он выскользнул из ее рук и прыгнул на скамейку. Вскоре рядом с ним села и девочка…
— Ой, Эльфик! Эльфик! И ты и я… когда-то мы там были.
Она сидела в воде. Одежда на ней вымокла, она чувствовала, как по плечам ее стекают холодные струйки. Ноги в рваных парижских башмаках коченели. Но она продолжала сидеть, прижимая к груди исхудалого, промокшего Эльфа, а тот время от времени лизал ей руки.
— Видишь, Эльфик, там, где теперь столько грязи, летом газон, и мы с моей пани сидели на нем много-много раз и составляли букеты. А помнишь, Эльфик, Италию? Это я тогда упросила пани, чтобы и ты с нами поехал. Как там красиво, правда? Тепло, всегда все в зелени… и солнце светит… светит… а море такое синее… и над морем летают большие белые птицы… А помнишь, как панна Черницкая боялась плыть по морю?.. Где теперь панна Черницкая? Поехала с пани. А мы с тобой, Эльфик, уже не поедем с пани никуда… никуда… никуда…
Постепенно тяжелый, как свинец, сон овладел Хелей. Девочка склонила голову на перила скамейки и, по-прежнему прижимая к груди сонного Эльфа, уснула. На дворе становилось все темней, сторож уже не стучал топором, в окнах флигеля погас свет, мелкий частый дождь все так же бесшумно падал на землю, и только по углам особняка из водосточных труб с монотонным журчанием бежали узкие ручейки…
Около полуночи каменщик Ян достучался до сторожа и узнал от него, что девочка, исчезнувшая сегодня вечером из дома, действительно время от времени появляется возле особняка. Освещая фонарем дорогу, Ян вошел на веранду и как вкопанный остановился возле одной из скамеек. Он стоял, покачивая головой, и, неведомо почему, словно помимо воли, провел загрубелой ладонью по глазам, а потом сильными руками подхватил девочку. Придя в себя, сонная, заплаканная и ослабевшая Хеля склонила к нему на плечо пылающую головку. Он спустился с веранды и быстрыми шагами направился со своей ношей домой.
Поднимая девочку, Ян отшвырнул прочь спавшего на ее груди Эльфа, а тот покорно забрался снова под скамейку и, тяжело вздохнув, свернулся клубком на мокром полу веранды.
Примечания
1
Мотылек упорхнул,
Осыпались лепестки белой розы,
Ля, ля, ля, ля, ля, ля, ля… (франц)
