Герман Мелвилл - Я и мой камин
— Но, предположим, он не скажет со всей определенностью?
— Нет, я уверена, он сумеет доказать, что в этом старом кошмарном камине непременно что-то да спрятано.
— А если все-таки не сумеет, что тогда?
— Тогда, старик, — жена гордо выпрямилась, — тогда насчет всего этого ты больше не услышишь от меня ни единого слова.
— Хорошо, жена, — согласился я, выколачивая трубку о выступ камина. — Завтра я непременно пошлю за мистером Скрайбом в третий раз. Ох, спина просто отваливается — проклятый радикулит! Будь добра, положи-ка, пожалуйста, трубку на каминную полку.
— Если только ты подставишь мне стремянку… Это не камин, а жуткое допотопное чудище, и эти омерзительные полки у него так высоко, что мне до них никак не дотянуться.
Ни единого случая, даже самого пустякового, не упускалось, только бы лишний раз уязвить гиганта.
Здесь предварительно следует пояснить, что помимо многочисленных открытых топок и очагов в стены камина со всех сторон самым беспорядочным образом были встроены разнообразнейшие, подобные нишам, укромные шкафчики: они ютились то тут, то там, словно гнезда в расселинах старого дуба. Особенно много таких шкафчиков было на верхнем этаже. Это явно противоречило теории, согласно которой имеющий пирамидальную форму камин кверху постепенно сходит на нет. То, что сверху, на крыше, дымоход был урезан, представлялось вполне очевидным, и предполагалось, что сужение должно быть методически проведено со всей постепенностью с самого низа до верхушки.
— Мистер Скрайб, — заявил я ему, когда назавтра тот снова появился у нас в доме, всем своим видом выказывая живейшее нетерпение, — сегодня я призвал вас вовсе не для того, чтобы договариваться о сносе камина, и не для того, чтобы углубляться в дальнейшие о нем рассуждения, нет, я ставлю целью предоставить вам все возможности удостоверить, буде это окажется вам по силам, истинность изложенной в вашем письме посылки.
Втайне, как видно, немало обескураженный сдержанным приемом, столь обманувшим его ожидания, он с подчеркнутым проворством поспешил взяться за осмотр: распахивал настежь дверцы буфетов на нижнем этаже, заглядывал в шкафчики наверху, измерял их внутренний объем и затем сверял с наружными показателями; отодвигая вьюшки, внимательно всматривался в дымоходы — нигде не обнаруживалось ни малейших признаков тайника.
Более сумбурного расположения комнат, чем на верхнем этаже, нельзя было и вообразить: они, если можно так выразиться, хаотически врезались одна в другую. Формы у них были самые прихотливые, но правильно квадратной не обладала ни одна — эту их особенность наш строитель не преминул подчеркнуть. С многозначительным, если не сказать зловещим, видом мистер Скрайб совершил обход камина, измеряя площадь каждой из прилегающих к нему комнат; затем спустился вниз, вышел из дома и измерил общую занимаемую домом площадь, сравнил общую площадь всех комнат на верхнем этаже с площадью, отведенной всему дому, — и, запыхавшись от волнения, объявил мне, что разница составляет не менее двухсот с лишним квадратных футов[43] — пространство, безусловно достаточное для размещения тайника.
— Погодите, мистер Скрайб, — заметил я, поглаживая подбородок, — а вы не забыли принять в расчет перегородки и капитальные стены? Они ведь тоже занимают какое-то место.
— Ах да! — Он ударил себя по лбу. — Я совсем упустил это из виду… Впрочем, — продолжая испещрять листок цифрами, — разницу сумм это не восполняет.
— Но, мистер Скрайб, приняли ли вы во внимание углубления в стенах, а также брандмауэры[44] и дымоходы? Короче говоря, мистер Скрайб, не проглядели ли вы законное существование самого камина — а ведь он занимает целых сто сорок четыре квадратных фута или около того, мистер Скрайб?
— Непостижимо! Как это могло выскочить у меня из головы?
— Неужто так, мистер Скрайб?
Поколебавшись слегка, он выпалил:
— Но ведь нельзя допустить, что камину на законных основаниях положена площадь в сто сорок четыре квадратных фута. Я убежден, что внутри этих непозволительных пределов где-либо обязательно содержится тайник.
С минуту я молча смотрел на него, затем произнес:
— Мистер Скрайб, ваш осмотр окончен. Будьте добры теперь прямо указать пальцем на то место в каминной стене, где, по-вашему, расположен тайник, — или же вам понадобится прибегнуть к помощи волшебной палочки?
— Нет, сэр, я обойдусь и ломом, — ответил он раздраженно.
Ага, вот тут-то, подумалось мне, и зарыта собака… Я вперил в мистера Скрайба пристальный взор: он отвел глаза, обнаруживая явные признаки беспокойства. Подозреваемый мною заговор становился все более несомненным. Мне припомнилось обещание супруги твердо придерживаться приговора, вынесенного мистером Скрайбом. Этот приговор я попросту решил у него купить, уладив дело наиболее деликатным способом.
— Сэр, — начал я, — поверьте, я глубоко обязан вам за проведенное вами обследование. Оно совершенно меня успокоило. Вне сомнения, и вы, мистер Скрайб, должны испытывать немалое облегчение. Сэр, — заговорил я далее, — вы нанесли камину три визита. Для делового человека время — деньги. Вот пятьдесят долларов, мистер Скрайб. Нет-нет, возьмите их: вы честно их заработали. Ваше мнение вполне можно оценить в эту сумму. И кстати, — добавил я, когда он со смиренным видом положил деньги в карман, — вы не будете возражать, если я попрошу вас выдать мне… э-э, что-то вроде письменного удостоверения — наподобие, скажем, пароходного сертификата, — подтверждающего, что вы, как опытный специалист, досконально исследовали мой камин и не находите ни малейших оснований предполагать в нем какие-либо отклонения от нормы — словом, ничего тайного и сокрытого нигде не обнаружили. Вы ведь не откажете мне в подобной любезности, мистер Скрайб?
— Но позвольте, позвольте, сэр, — запинаясь, пробормотал он, движимый неподдельной честностью.
— Берите перо и бумагу, — приказал я ему тоном, не терпящим возражений.
Дело было сделано.
В тот же вечер я вставил удостоверение в рамку и повесил его в столовой на самом видном месте — прямо над очагом, полагая, что постоянное его лицезрение навсегда охладит беспочвенные фантазии моих домочадцев и удержит их от дальнейших стратегических хитростей.
Ничего подобного! И по сей день моя жена, упорствуя в намерении истребить благородный старый камин, бродит вокруг него с геологическим молотком моей дочери Анны, выстукивает стены сверху донизу, прикладывая к ним ухо, как это делают медики компании по страхованию жизни, и старательно вслушивается в замирающее эхо. Иногда моя супруга преследует свою призрачную цель и по ночам, внушая мне страх тем упорством, с каким она добивается от камина, чтобы тот подал ей свой замогильный отзыв и подсказал, где расположен вход в потаенное убежище.
— Какой глухой звук! — глухо восклицает она. — Да-да, говорю тебе, — многозначительно стучит она в стену, — тайник находится здесь. Как раз тут, на этом самом месте… Слышишь — там пусто?
— Эх, жена, разумеется, пусто. Кто когда слыхивал о полных каминах?
Однако все бесполезно… И дочери мои пошли не в меня, а в свою мать.
Временами все трое оставляют теорию тайника и возвращаются к главному орудию нападения, настаивая на том, что, если снести громоздкое безобразное сооружение до основания, расчистится необозримое пространство — и можно будет устроить великолепный просторный холл, откуда легко попадать в примыкающие к нему со всех сторон комнаты, разделенные перегородками. Три великие державы совершали раздел несчастной Польши[45] не столь безжалостно, сколь жаждут расчленить на части мой камин жена с дочерьми.
Мы же с камином, невзирая ни на что, спокойно покуриваем свои трубки: при виде этого моя супруга вновь принимается твердить о тайнике, скрывающем якобы всяческие диковины, и о том, какой стыд не взяться за поиски, дабы докопаться до истины.
— Жена, — молвил я как-то раз, слушая ее рассуждения, — к чему все эти прежние толки о тайнике, когда прямо перед тобой красуется недвусмысленное опровержение, скрепленное подписью мастера-строителя, которого ты сама же назначила на роль судьи? Но если даже тайник и взаправду существует, то это должно оставаться тайной — тайной оно и останется. Да, жена, тут уж мне — хотя бы раз в жизни — придется сказать все, что я думаю. Святотатцев, проникавших в сокровенные тайники, постигали неисчислимые плачевные бедствия. Камин находится в самом сердце нашего дома, всем нам до сего дня было так хорошо, когда мы пристраивались к нему поближе, даже не подозревая о том, что таится у него внутри, и откуда нам знать, скрывается там некая тайна или нет? Если да, то это тайна моего предка… Разломать эту стену — все равно что взломать его грудную клетку. Момус[46] возжелал сокрушить стены города — чем хуже головорезы, грабящие церковь? Да-да, жена, изрядным негодяем, который ко всему еще и у дверей подслушивал, был этот Момус!
