Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том первый
— Да, нужно непремѣнно читать больше серьезныя книги, — замѣтилъ Филиппъ, когда она кончила. Общество у насъ очень необразованно; мнѣ не разъ случалось встрѣчать людей, которые даже о Шекспирѣ понятія не имѣютъ. Всему виной та дешевая дрянь, которой Чарли чуть не питается.
— А кто со мной чуть не дерется за эту дрянь, когда ее приносятъ съ почты? Я въ нѣкоторомъ родѣ піонеръ; вѣдь еще надо спросить, всѣ ли у насъ въ домѣ такъ, какъ Лора, состоятъ подъ опекой твоей, Филиппъ.
— За Лору я отвѣчаю, она за романами не погонится, — улыбаясь замѣтилъ Филиппъ.
— Да, это правда. Я просилъ ее разъ почитать «Домби и сынъ,» вещь весьма чувствительную для женскаго сердца, особенно тѣ главы, гдѣ говорится о маленькомъ Полѣ. И чтожъ? у нея оказался такой камень вмѣсто сердца, что она до сихъ поръ не знаетъ, живъ или умеръ Поль Домби.
— Это не совсѣмъ вѣрно, Чарльзъ, — возразила Лора. Недаромъ же Эмми такъ рыдала въ оранжереѣ, а я очень успокоилась, узнавъ, что смерть Поля Домби причина ея слезъ.
— А жаль, Лора, что ты не прочла всей книги, — замѣтила Эмми:- хоть бы вы, Гэй, прочли ее, продолжала она, обратившись къ нему.
— Молодецъ сестра! воскликнулъ Чарльзъ. Попала не въ бровь, а прямо въ глазъ наставникамъ!
— Филиппъ не осуждаетъ такого рода книги, — сказала Эмми.
— Конечно нѣтъ, — замѣтилъ Филиппъ. — Я говорю только, что романы раздражаютъ воображеніе. Добродѣтель ихъ героевъ всегда отрицательная, вотъ почему они никогда не собьютъ съ толку человѣка съ здравымъ смысломъ.
— Ergo, — провозглосилъ Чарльзъ, — Гэю и Лорѣ разрѣшается прочитать «Домби и Сынъ.»
— Да, если у Лоры заболятъ зубы отъ простуды, — заключилъ Филиппъ.
— А мнѣ когда можно прочитать этотъ романъ? спросилъ Гэй.
— Для васъ я тутъ необходимости никакой не вижу, — сказалъ Филиппъ. Жаль начинать съ Диккенса, когда у васъ впереди груда книгъ, гораздо дивнѣе и серьезнѣе по содержанію, о которыхъ вы понятія не имѣете. Знаете ли вы, напримѣръ, итальянскій языкъ?
— Нѣтъ, — сухо отвѣчалъ Гэй и нахмурилъ свои темныя брови.
— Жаль, вы могли бы тогда прочесть въ оригиналѣ прелестную вещь Манцони: Ipromessi sposi. Лора, у васъ есть, кажется, эта книга въ англійскомъ переводѣ?
Лора принесла двѣ книги. Гэй всталъ и, сухо поблагодаривъ ее, неохотно принялъ книги изъ ея рукъ. Филиппъ быстро отнялъ у него первую часть, перелистывалъ ее и бросилъ на столъ.
— Нѣтъ, не могу, — сказалъ онъ, — гдѣ оригиналъ?
Его принесли, и Филиппъ, выбравъ одинъ отрывокъ: Padre Cristoforo, началъ переводить его такъ свободно, такимъ изящнымъ языкомъ, что даже Чарльзъ не нашелъ возможнымъ его критиковать. Когда онъ кончилъ главу, у всѣхъ слушателей на глазахъ были слезы. Похвалы сыпались со всѣхъ сторонъ, и онъ продолжалъ чтеніе до самаго завтрака.
За завтракомъ мистеръ Эдмонстонъ сталъ приглашать Филиппа пріѣхать погостить сутокъ двое въ Гольуэлѣ.
— Нельзя ли вамъ позвать на это время и Торндаля; я бы тогда пріѣхалъ вмѣстѣ съ нимъ, — сказалъ Филиппъ.
— Прекрасно! пусть и онъ пріѣдетъ. Мы будемъ очень рады, закричалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Дня два тому назадъ, мы даже говорили объ этомъ съ мамой.
— Благодарю васъ, для него семейный обѣдъ настоящій праздникъ, — замѣтилъ съ удареніемъ Филиппъ.
Въ эту минуту вошелъ дворецкій съ докладомъ, что грумъ сэръ Гэя прибылъ и привелъ Делорена.
— Делорена привели! весело повторилъ Гэй, вскочивъ со стула. — Гдѣ онъ?
— У крыльца, сэръ, — отвѣчалъ дворецкій.
Гэй бросился туда, мистеръ Эдмонстонъ за нимъ. Вся семья отправилась любоваться красивой лошадью. Пріятно было видѣть, съ какой веселой улыбкой грумъ Уильямъ поздоровался съ бариномъ, и какъ дружно жили между собой, Гэй, Буянъ и Делоренъ.
Разспросивъ подробно, какъ совершила лошадь свое путешествіе, Гэй началъ описывать Филиппу всѣ достоинства Делорена, этого послѣдняго подарка дѣдушки ко дню его рожденія. Дамы восхищались имъ безусловно, но Филиппъ, какъ знатокъ, не могъ не найти въ немъ нѣкоторыхъ недостатковъ. Это сильно не понравилось Гэю; онъ весь вспыхнулъ, глаза его засверкали, точно будто Филиппъ нанесъ памяти его дѣда тяжкое оскорбленіе; но онъ смолчалъ и отправился въ конюшню наблюдать, какъ установятъ лошадь въ стойлѣ. Филиппъ все время стоялъ у дверей передней съ дамами.
— Вы, какъ я слышу, зовете уже Гэя по имени, — замѣтилъ онъ Лорѣ.
— Мы нарочно поставили себя съ нимъ на короткую ногу съ перваго же раза, — поспѣшила отвѣтить за дочь мистриссъ Эдмонстонъ:- ему было, выдите, непріятно прибавленіе слова сэръ; притомъ онъ былъ дотого убитъ горемъ, что намъ хотѣлось поскорѣе доказать ему, что мы считаемъ его своимъ и что нашъ домъ ему не чужой.
— И вы, кажется, вполнѣ этого достигли?
— Еще бы! закричали обѣ дамы. — Онъ такъ мило разговариваеть! Такъ отлично поетъ! Такой умный! Такъ прекрасно играетъ въ шахматы!
— И Буянъ у него какой славный! добавила Шарлотта.
— А главное, онъ къ Чарли внимателенъ до нельзя, — заключила мать и ушла въ комнаты.
— Знаете ли что, Филиппъ, — замѣтила Эмми: — папа увѣряетъ, что Гэй своими достоинствами выкупитъ всѣ грѣхи своихъ предковъ.
— Что онъ за музыкангь! чудо! восторгалась Лора.
— Ахъ, Филиппъ, постарайтесь вы полюбить Гэя, очень серьезно сказала Шарлотта.
— Какъ это постараться? Развѣ я его не люблю?
— Правда, его нельзя не любить! настаивала шалунья.
— Еслибы вы только слышали, что у него за голосъ, — говорила Лора. Чистый, сильный и вмѣстѣ съ тѣмъ въ высшей степени пріятный въ низкихъ нотахъ. Что за слухъ! Онъ настоящій артистъ.
— Наслѣдственный талантъ, немудрено, — сказалъ снисходительнымъ тономъ Филиппъ.
— Чтожъ за бѣда? спросила съ улыбкой Эмми.
— Не нужно этого забывать. Не заставляйте его никогда пѣть въ обществѣ: это напоминаетъ другимъ его происхожденіе.
— А мама говоритъ совсѣмъ другое, — возразила она. Ей очень жаль, что онъ не учится пѣнію. Намедни, во время урока мистера Редфорда, нашего учителя музыки, она попросила Гэя спѣть гамму. Тотъ ротъ разинулъ отъ удивленія и восторга. Гэй будетъ у него теперь брать уроки.
— Въ самомъ дѣлѣ? сухо спросилъ Филиппъ.
— Да неужели вы не шутя думаете, что еслибы ваша мать была дочь музыканта и у васъ самихъ былъ бы талантъ къ музыкѣ, то вы бы стыдились его выказать? съ удивленіемъ спросила Лора.
— Право, не умѣю вамъ сказать, что бы я сдѣлалъ тогда, еслибы мать моя была бы другаго происхожденія, чѣмъ теперь, и еслибы у меня открылся музыкальный талантъ.
Барышень позвали одѣваться, чтобы идти гулять на гору Истгиль, и мать позволила Филиппу проводить ихъ туда. Онъ и Лора шли рядомъ нѣсколько впереди другихъ. Дорогой молодой дѣвушкѣ сильно захотѣлось навести разговоръ опять на Гэя.
— Мнѣ онъ очень нравится, — сказала она:- въ немъ много хорошаго.
— Это правда, — овѣчалъ Филиппг, — но вполнѣ довѣряться ему опасно. Львенка можно сдѣлать ручнымъ посредствомъ ласки, но переродить его нельзя.
— Развѣ онъ, по вашему, львенокъ? спросила Лора.
— Да, львиная кровь видна у него по глазамъ. Онъ не выноситъ ни одного совѣта, манеры у него очень рѣзкія; едва ли можно предполагать, чтобы характеръ у него былъ спокойный. Сердце у Гэя отличное, онъ очень откровененъ, старается всегда сдѣлать другимъ пріятное; но, сколько я успѣлъ замѣтить, судя безпристрастно, онъ владѣть собою не умѣетъ и очень упрямъ.
— А отчего-жъ онъ такъ сильно любилъ своего дѣда, не смотря на то, что тотъ былъ строгъ съ нимъ? Вѣдь онъ только въ послѣднее время немного развеселился, а то прежде на него жаль было смотрѣть, такъ онъ былъ убитъ горемъ.
— Да, Гэй очень нѣженъ и чувствителенъ — это даже лишнее для такого круглаго сироты, какъ онъ. Я наблюдалъ за нимъ въ Рэдклифѣ; онъ держался очень мило, немного ребячился, правда, но вообще былъ приличенъ и ласковъ со всѣми. Хорошо, что его оттуда перевезли: тамъ народъ любилъ его до обожанія и его непремѣнно бы избаловали.
— Жаль было бы, если бы онъ испортился!
— Очень было бы жаль. У него много хорошихъ качествъ; но они даны ему какъ бы для равновѣсія съ родовыми пороками. Сколько мнѣ помнится, всѣ его предки, кромѣ несчастнаго злодѣя, сэръ Гуго, отличались великодушіемъ и открытымъ характеромъ. Вотъ почему я не полагаюсь на эти два свойства, рѣзко выдающіяся въ Гэѣ. Нужно еще хорошенько его узнать, чтобы вполнѣ довѣриться ему. Вы понимаете, что я говорю съ вами объ этомъ не изъ желанія осуждать Гэя; — совсѣмъ нѣтъ, я хочу быть только справедливымъ и потому повторяю: я тогда только буду увѣренъ въ Гэѣ, когда испытаю его.
Лора ничего не отвѣчала; ей стало неловко. Филиппъ говорилъ такъ здраво и убѣдительно, что противорѣчить ему не было возможности, и притомъ внутренно она не могла не гордиться его довѣріемъ; но ей жаль было Гэя.
— Ну, какъ онъ оправдаетъ все то, что Филиппъ объ немъ сказалъ? думала она про себя, а у нея недоставало думу возобновить начатый разговоръ. Оба они шли долго, не промолвивъ ни слова. Лора нечаянно взглянула на лицо Филиппа; на губахъ его лежала печать какой-то нѣмой тоски.
