Джин Уэбстер - Это же Пэтти!
Розали, еще не снявшая бледно-голубого пышного бального платья, сидела на кушетке скрестив ноги. Ее золотистые локоны ниспадали на раскрытую книгу Вергилия, а слезы с тоскливым постоянством капали на строчки, которые она зубрила.
Успехи Розали в латыни на последнем году обучения можно было проследить по страницам, покрытым пузырями. Она была симпатичным, ласковым, беспомощным ребенком, прискорбно ребячливым для ученицы выпускного класса, но неотразимо очаровательным. Все поддразнивали ее, защищали и любили. Ей, с ее чрезмерно женской безответственностью, было суждено привести в окончательное замешательство первого оказавшегося на ее пути мужчину. Очень часто Розали мечтала – в то время как должна была сосредоточиться на латинской грамматике – о том счастливом положении в будущем, когда улыбки и поцелуи придут на замену герундиям и герундивам.
– Ах ты глупенькая! – воскликнула Пэтти. – С какой стати в пятницу вечером ты возишься с латынью?
Она плюхнулась справа от Розали и отобрала у нее книгу.
– Мне нужно, – зарыдала Розали. – Если я не начну, то никогда не закончу. Я не вижу в этом никакого смысла. Я два часа не могу осилить восемьдесят строк. Мисс Лорд всегда вызывает меня в конце, так как знает, что я это не выучу.
– Может, тебе начать с конца и читать наоборот? – подала Пэтти практическое предложение.
– Но так не честно, и у меня не получается так быстро, как у других. Я трачу на это больше двух часов ежедневно, но ни разу не дохожу до конца. Я знаю, что не сдам экзамен.
– Восемьдесят строк – это немало, – подтвердила Пэтти.
– Для тебя это легко, потому что ты знаешь все слова, но…
– Вчера я работала над своим больше двух часов, – заметила Присцилла, – и мне тоже некогда. Мне приходится отводить немного времени для геометрии.
– У меня просто не получается, – простонала Розали. – А она считает, что я тупая, потому что не дотягиваю до уровня Пэтти.
Вошла Конни Уайлдер.
– В чем дело? – спросила она, разглядывая лицо Розали со следами слез. – Плачь в подушку, детка. Не то испортишь свое платье.
Ей разъяснили ситуацию с латынью.
– Ах, Лорди нас ужасно загоняет! Она бы хотела, чтобы мы беспрерывно зубрили латынь и социологию. Она…
– Не считает, что танцы, французский и хорошие манеры приносят какую-либо пользу, – рыдающая Розали упомянула три области, в которых ей не было равных, – а мне кажется, что в них намного больше смысла, чем в сослагательном наклонении. Им можно найти практическое применение, а социологии и латыни – нельзя.
Пэтти очнулась от краткой задумчивости.
– От латыни не много пользы, – согласилась она, – но, думаю, что с помощью социологии можно кое-что предпринять. Мисс Лорд велела нам применять ее к нашим насущным проблемам.
Розали отмела эту идею презрительным жестом.
– Послушайте! – скомандовала Пэтти, вскакивая на ноги и в порыве воодушевления принимаясь мерить пол шагами. – У меня идея! Совершенно верно. Выучить восемьдесят строк из Вергилия слишком трудно для кого бы то ни было, в частности, для Розали. И вы слышали, что сказал этот парень: несправедливо подводить рабочий день под определенный стандарт исходя из способностей сильнейшего. Слабейшему приходится поддерживать темп, иначе он отстанет. Именно это имеет в виду Лорди, когда говорит о солидарности рабочего класса. В любом профсоюзе рабочие должны стоять друг за друга. Сильные должны оберегать слабых. Весь класс обязан поддержать Розали.
– Да, но как? – вмешалась Присцилла.
– Мы создадим профсоюз Вергилия и объявим забастовку с требованием изучать не более шестидесяти строк в день.
– Ах! – Розали задохнулась от ужаса перед столь дерзким предложением.
– Идет! – воскликнула Конни, отвечая на призыв.
– Ты думаешь, мы сможем? – спросила с сомнением Присцилла.
– Что скажет мисс Лорд? – произнесла Розали дрожащим голосом.
– Она ничего не сможет сказать. Разве не она говорила нам слушать лекцию и применять ее доктрину? – напомнила Пэтти.
– Она получит удовольствие оттого, что мы это сделали, – заметила Конни.
– А что, если она не сдастся?
– Мы призовем группы Цицерона и Цезаря к забастовке солидарности.
– Ура! – завопила Конни.
– Лорди и впрямь верит в профсоюзы, – признала Присцилла. – Она должна понять, что это справедливо.
– Ну конечно, она поймет, что это справедливо, – настойчиво проговорила Пэтти. – Мы в точности как работницы прачечных находимся в зависимом положении, и единственный путь, с помощью которого мы можем мериться силами с нашим работодателем, это поддерживать друг друга. Если одна Розали отступит к шестидесяти строкам, то ее срежут на экзамене, но если это сделает весь класс, Лорди придется уступить.
– Возможно, весь класс не захочет вступить в профсоюз, – сказала Присцилла.
– Мы их заставим! – ответила Пэтти. Согласно пожеланиям мисс Лорд, она постигла основные принципы.
– Нам надо торопиться, – прибавила она, взглянув на часы. – Прис, беги и найди Айрин, Хэрриет и Флоренс Хиссоп; а ты, Конни, отправляйся за Нэнси Ли – она наверху, в комнате Эвалины Смит, рассказывает «страшилки». Ну же, Розали, прекрати плакать и сбрось вещи с этих стульев, чтобы на них можно было сесть.
Присцилла послушно рванула с места, но на пороге остановилась.
– А что будешь делать ты? – спросила она с ударением.
– Я, – отвечала Пэтти, – буду лидером профсоюза.
Собрание было созвано и Пэтти, самопровозглашенный председатель, вкратце обрисовала принципы профсоюза Вергилия. В день полагается шестьдесят строк. Класс должен разъяснить ситуацию мисс Лорд на очередном уроке в понедельник утром и вежливо, но решительно отказаться читать последние двадцать заданных строк. Если мисс Лорд проявит настойчивость, девочки должны закрыть свои книги и объявить забастовку.
Большинство членов класса, загипнотизированных красноречием Пэтти, оцепенело приняло программу, однако Розали, для личного блага которой был создан профсоюз, пришлось заставить силой подписать указ. В конце концов, после того как было затрачено множество аргументов, она подписала дрожащей рукой свое имя и скрепила подпись слезой. По натуре Розали не была воином, – своих прав она предпочитала добиваться более женственными способами.
Пришлось принуждать и Айрин Маккало. Она была воплощением осторожности и предвкушала последствия. Одним из наиболее частых наказаний в «Святой Урсуле» было лишение виновного десертов. Этот вид дисциплинарного взыскания вызывал у Айрин жестокие страдания, и она осмотрительно воздерживалась от проступков, могущих навлечь на нее подобную неприятность. Но Конни привела убедительный аргумент. Она пригрозила рассказать, что горничная имеет привычку доставлять шоколадные конфеты контрабандой, и несчастная, притесненная Айрин, которой грозило остаться и без шоколада, и без десерта, угрюмо добавила свою подпись.
Прозвучала команда «отбой». Члены профсоюза Вергилия закрыли свое первое собрание и отправились на боковую.
Урок латыни в выпускном классе пришелся на последний утренний час, когда все устали и проголодались. В понедельник, последовавший за созданием профсоюза, за дверью собрались члены группы Вергилия, и поскольку близилось решающее время битвы, смятение нарастало. Пэтти собрала их, чтобы сделать короткое обращение.
– Мужайся, Розали! Не будь плаксой. Если тебе попадутся последние строки, мы выручим. И ради бога, девчонки, не будьте такими испуганными. Помните, что вы страдаете не только за себя, но и за все поколения групп Вергилия, которые придут после вас. Кто отступится сейчас – трус!
Пэтти уселась на переднее сидение, прямо на линии огня, и урок начался с небольшой стычки. Ее тяжелые прогулочные ботинки были демонстративно зашнурованы бледно-голубыми тесемками, что привлекло внимание неприятеля.
– Едва ли это шнурки, которые пристало носить даме. Позволь узнать, Пэтти…
– Мои шнурки порвались, – вежливо объяснила Пэтти, – и так как мы не пошли в пятницу за покупками, я не смогла купить другие. Мне самой не слишком нравится то, что получилось, – призналась она и, вытянув ногу, принялась ее критически осматривать.
– Постарайся сразу после урока найти черные шнурки, – ядовито предложила мисс Лорд. – Присцилла, прочитай первые десять строк.
Урок продолжался в обычной манере, если не считать ощутимого нервного напряжения, когда заканчивалось чтение и все ждали, кого вызовут следующей. Черед Конни завершился шестидесятой строкой. Дальше этого никто не пошел, – все остальное было девственные джунгли. Настала пора профсоюзу заявить о себе, и это бремя, как она и предсказывала, легло на бедную дрожащую маленькую Розали.
Она бросила умоляющий взгляд на сурово-выжидательное лицо Пэтти, запнулась, замешкалась и с жалким видом начала переводить с листа. Переводы Розали с листа всегда бывали неудачны: даже через два часа кропотливой работы со словарем у нее по-прежнему не было ни малейшей уверенности в значении слов. И вот, в глубокой тишине, она слепо двинулась вперед, приписывая благочестивому Энею самые поразительные подвиги. Когда она окончила, началось «избиение младенцев». Мисс Лорд потратила три минуты на уничтожение Розали, после чего передала слово Айрин Маккало.
