Даниэль Дефо - Радости и горести знаменитой Молль Флендерс (пер.П. Канчаловский)
Его видимо тронула искренность моихъ словъ и онъ сказалъ, что остался ко мнѣ такимъ же, какъ и былъ, не нарушивъ ни одного своего обѣщанія, но что благодаря брату, обстоятельства слагаются такъ ужасно, что онъ долженъ прибѣгнуть къ этому средству, какъ единственному, которое не только не отдалитъ насъ, но, напротивъ, сблизитъ дружбой на всю жизнь, что невозможно при нашемъ настоящемъ положеніи; мнѣ же нѣтъ основаній бояться нарушенія имъ нашей тайны, потому что, если бы онъ это сдѣлалъ, то принесъ бы столько же вреда себѣ. сколько и мнѣ. „Наконецъ, — сказалъ онъ, — мнѣ необходимо предложить только одинъ вопросъ, и если я получу на него неблагопріятный отвѣтъ, то тогда всѣ мои планы могутъ рушиться, въ противномъ же случаѣ, по моему мнѣнію, вамъ остается сдѣлать именно то, что я предлагаю“.
Я сразу догадалась, о чемъ онъ хочетъ спросить меня, и потому сказала:
— Вы можете быть совершенно спокойны. Я не беременна.
— Теперь, моя дорогая, у насъ нѣтъ больше времени продолжать бесѣду; подумайте обо всемъ еще; что касается меня, то я снова повторяю что, по моему мнѣнію, намъ остается одинъ указанный мною выходъ изъ нашего положенія.
Съ этими словами онъ поспѣшилъ быстро уйти, такъ какъ у парадной двери позвонили мать и сестры.
Я осталась въ полномъ недоумѣніи и замѣшательствѣ, я не могла опомниться и ходила, какъ потерянная, не только весь слѣдующій день, но и всю недѣлю, чего онъ не могъ не замѣтить. Раньше воскресенья мы не имѣли случая переговорить съ нимъ; въ этотъ же день я была больна и не пошла въ церковь, а онъ тоже остался дома подъ какимъ-то предлогомъ.
Мы еще разъ перебрали въ теченіи полутора часа всѣ свои доводы; наконецъ, я горячо сказала ему, что, допуская для меня возможность сожительства съ двумя братьями, онъ не только не щадитъ моей стыдливости, но и смотритъ на меня, какъ на позорную женщину, для которой все возможно; а между тѣмъ, если бы мнѣ сказали, что я не увижу его болѣе (хотя это для меня было бы ужаснѣе смерти), то я и тогда не могла бы покориться съ такой унизительной мыслью, а потому прошу его, разъ у него сохранилась ко мнѣ хотя капля уваженія, не говорить мнѣ больше объ этомъ и лучше вынуть свою шпагу и убить меня.
Теряя его, какъ любовника, я не такъ огорчалась, какъ теряя въ немъ человѣка, котораго я обожала до безумія и съ которымъ были связаны всѣ мои надежды и мечты. Это сознаніе угнетало меня до такой степени, что я заболѣла горячкой и заболѣла такъ серьезно, что никто не надѣялся на мое выздоровленіе.
Въ болѣзни я часто бредила, причемъ я болѣе всего боялась сказать въ бреду что нибудь опасное для него. Я томилась желаніемъ видѣть его, онъ испытывалъ тоже, я знала это, потому что чувствовала, какъ онъ любитъ меня; было невозможно исполнить наше желаніе, а оно было такъ велико, что нѣтъ словъ выразить. Я пролежала въ постели около пяти недѣль и хотя въ концѣ третьей недѣли лихорадка стала уменьшаться, тѣмъ не менѣе она возвращалась нѣсколько разъ, и доктора говорили, что лекарства не могутъ помочь, а надо предоставить болѣзнь своему естественному теченію и силѣ моего организма; въ концѣ пятой недѣли мнѣ стало лучше, но я была такъ слаба и такъ измѣнилась, что доктора боялись, что у меня разовьется чахотка; непріятнѣе всего было ихъ предположеніе, что мой организмъ потрясенъ какимъ нибудь душевнымъ страданіемъ и что по всей вѣроятности я влюблена. По этому поводу всѣ въ домѣ заговорили. Меня начали осаждать вопросами, правда-ли, что я влюблена, въ кого и когда я влюбилась. Я, насколько могла, увѣряла всѣхъ, что это неправда и что я ни въ кого не влюблена.
Однажды за обѣдомъ начался на эту тему разговоръ, послужившій поводомъ къ ссорѣ. Кромѣ отца, всѣ сидѣли въ столовой, я была еще больна и обѣдала у себя въ комнатѣ. Старая леди, отправя раньше мнѣ кушанье, послала теперь горничную узнать, не хочу-ли я еще; горничная, возвратясь, объявила, что у меня осталась половина того, что было подано.
— Бѣдная дѣвушка, — сказала старая леди, — мнѣ кажется, она никогда не поправится.
— Разумѣется, она не можетъ поправиться, — замѣтилъ старшій братъ, — вѣдь говорятъ, что она влюблена.
— Я этому не вѣрю, — сказала старая леди.
— А я ужъ не знаю, что думать, — вмѣшалась старшая сестра, — всѣ кричали, что она красавица, что она обворожительна, никто не стѣснялся говорить это ей въ глаза, и глупенькой дѣвушкѣ поневолѣ вскружили голову, ей Богъ знаетъ что могло взбрести на умъ.
— Но вѣдь надо сказать правду, сестра, Бетти дѣйствительно красива, — сказалъ старшій братъ.
— И гораздо красивѣй тебя, — прибавилъ Робинъ, вотъ это и бѣситъ тебя.
— Хорошо, хорошо, — отвѣчала она, — но не въ этомъ дѣло. Я не спорю, Бетти не дурна, и это ей очень хорошо извѣстно, но не слѣдуетъ постоянно твердить объ этомъ, если не хочешь развить въ дѣвушкѣ тщеславіе.
— Мы не о томъ говоримъ, что она тщеславна, — возразилъ старшій братъ, — а o томъ, что она влюблена, можетъ быть даже и въ себя, вѣдь сестры кажется держатся этого мнѣнія.
— Какъ бы я хотѣлъ, — сказалъ Робинъ, — чтобы она была влюблена въ меня, я бы скоро ее вылечилъ.
— Что ты хочешь этимъ сказать? — спросила его мать. — Развѣ можно болтать такой вздоръ.
— Неужели вы думаете, матушка, — отвѣчалъ Робивъ, — что я допустилъ бы дѣвушку умереть отъ любви ко мнѣ, чувствуя, что я могу предложить ей свою руку.
— Фи, — сказала младшая сестра, — неужели ты можешь говорить подобныя вещи. Неужели ты способенъ жениться на дѣвушкѣ, у которой нѣтъ пенни за душой?
— Ради Бога, не безпокойся обо мнѣ, дитя мое, — отвѣчалъ Робинъ, — красота большое приданное, а прекрасный характеръ и того больше, я желалъ бы, чтобы у тебя была хотя половина того, что есть у Бетти.
Послѣ этого замѣчанія она сразу замолчала.
— И такъ я вижу, — сказала старшая сестра, — что Бетти дѣйствительно не влюблена, но за то въ нее влюбленъ Робинъ и меня удивляетъ, почему до сихъ поръ онъ не предложилъ ей свою руку; я готова держать пари, что она не скажетъ ему нѣтъ.
— Что-жъ, — началъ Робинъ, — если дѣвушка и уступаетъ просьбѣ, то во всякомъ случаѣ она стоитъ на шагъ впереди той, у которой ничего не просятъ, и на два впереди той, которая готова на всѣ услуги прежде чѣмъ у нея ихъ попросятъ; вотъ что я тебѣ отвѣчу, моя сестра.
Эти слова вызвали бурю; дѣвушка, выйдя изъ себя, въ гнѣвѣ вскочила изъ-за стола и закричала, что дѣла не могутъ идти такъ дальше, что настало накомецъ время удалить изъ дому эту дѣвку (она разумѣла меня), но такъ какъ теперь она находится въ такомъ положеніи, что ее нельзя выбросить на улицу, то она надѣется, что отецъ и мать сдѣлаютъ это при первой возможности.
Робинъ возразилъ, что это дѣло хозяина и хозяйки дома, которые не имѣютъ надобности слушать наставленій его сестры.
Они пошли дальше; сестра ругала брата, братъ издѣвался надъ ней, а между тѣмъ несчастная Бетти теряла подъ собою почву въ ихъ семьѣ. Когда мнѣ разсказали все это, я горько плакала, и старая леди узнала объ этомъ. Скоро она пришла ко мнѣ. Я стала ей жаловаться на докторовъ, говоря, что они поступаютъ со мной жестоко, приписывая мнѣ то, на что не имѣютъ ни малѣйшаго основанія; это тѣмъ болѣе жестоко, что глубоко отражается на моихъ отношеніяхъ къ ея семьѣ, а между тѣмъ я не чувствую за собой ничего, что бы могло лишить меня ея расположенія или подать поводъ къ ссорѣ между ея дѣтьми; я говорила ей, что мнѣ надо думать скорѣе о смерти, чѣмъ о любви, и умоляла ее разубѣдить меня въ томъ, что она составила обо мнѣ дурное мнѣніе, благодаря чьимъ-то, но, во всякомъ случаѣ, не моимъ заблужденіямъ.
Она отнеслась съ полнымъ довѣріемъ къ моимъ словамъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ сказала, что такъ какъ между ея дѣтьми произошла ссора, благодаря болтовнѣ ея сына, то она проситъ меня отвѣтить откровенно только на одинъ вопросъ:- Было ли у меня что нибудь съ Робиномъ? Я совершенно искренно отвѣчала ей, что между нами ничего не было и не могло быть, хотя Робинъ, по своей привычкѣ, которая ей, какъ матери, хорошо извѣстна, часто шутилъ и смѣялся со мной, но я всегда понимала его слова такъ, какъ, полагаю, онъ понимаетъ ихъ и самъ, то есть считала ихъ пустяками и пропускала мимо ушей, не придавая имъ никакого значенія; я увѣряла ее, что онъ не сказалъ мнѣ ни одного такого слова. которое могло бы повести къ тѣмъ отношеніямъ, на которыя она намекаетъ, и что тотъ, кто такимъ образомъ оговариваетъ меня передъ ней, причиняетъ мнѣ большое горе и оказываетъ плохую услугу сэру Роберту.
