Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера (в пересказе для детей)
Когда всё было готово, Гулливер пошёл к императору, стал перед ним на одно колено и сказал, что хотел бы поскорее пуститься в путь, если его величество разрешит ему покинуть остров. Он давно соскучился по своей семье и друзьям и надеется встретить в море корабль, который отвезёт его на родину.
Император попробовал было уговорить Гулливера остаться у него на службе, обещал ему многочисленные награды и неизменную милость, но Гулливер стоял на своём. Император должен был согласиться.
Конечно, ему очень хотелось оставить у себя на службе Человека-Гору, который один мог уничтожить неприятельскую армию или флот. Но если бы Гулливер остался жить в Блефуску, это непременно вызвало бы жестокую войну с Лилипутией.
Уже несколько дней тому назад император Блефуску получил от императора Лилипутии длинное письмо с требованием отправить назад в Мильдендо беглого Куинбуса Флестрина, связав его по рукам и ногам.
Блефускуанские министры долго думали о том, как ответить на это письмо.
Наконец, после трёхдневного размышления, они написали ответ.
В их письме было сказано, что император Блефуску приветствует своего друга и брата императора Лилипутии Гольбасто Момарен Эвлем Гердайло Шефин Молли Олли Гой, но вернуть ему Куинбуса Флестрина не может, так как Человек-Гора только что отплыл на огромном корабле неизвестно куда. Император Блефуску поздравляет своего возлюбленного брата и себя с избавлением от лишних забот и тяжёлых расходов.
Отослав это письмо, блефускуанцы стали торопливо собирать Гулливера в дорогу.
Они зарезали триста коров, чтобы смазать его лодку жиром. Пятьсот человек под надзором Гулливера сделали два больших паруса. Чтобы паруса вышли достаточно прочные, они взяли самое толстое тамошнее полотно и простегали, сложив в тринадцать раз. Снасти, якорный и причальный канаты Гулливер приготовил сам, скрутив по десять, двадцать и даже тридцать крепких верёвок лучшего сорта. Вместо якоря он приспособил большой камень.
Всё было готово к отплытию.
Гулливер в последний раз пошёл в город, чтобы попрощаться с императором Блефуску и его подданными.
Император со своей свитой вышел из дворца. Он пожелал Гулливеру счастливого пути, подарил ему свой портрет во весь рост и кошелёк с двумястами червонцами – у блефускуанцев они называются «спрутами».
Кошелёк был очень тонкой работы, а монеты можно было ясно разглядеть с помощью увеличительного стекла.
Гулливер от души поблагодарил императора, завязал оба подарка в уголок своего носового платка и, помахав шляпой всем жителям блефускуанской столицы, зашагал к берегу.
Там он погрузил в лодку сотню воловьих и триста бараньих туш, вяленых и копчё-ных, двести мешков сухарей и столько жареного мяса, сколько успели приготовить за три дня четыреста поваров.
Кроме того, он захватил с собой шесть живых коров и столько же овец с баранами.
Ему очень хотелось развести таких тонкошёрстных овечек у себя на родине.
Чтобы кормить в дороге своё стадо, Гулливер положил в лодку большую охапку сена и мешок зерна.
24 сентября 1701 года, в шесть часов утра, корабельный врач Лемюэль Гулливер, прозванный в Лилипутии Человеком-Горой, поднял парус и покинул остров Блефуску.
20
Свежий ветер ударил в парус и погнал лодку.
Когда Гулливер обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на низкие берега блефускуанского острова, он ничего не увидел, кроме воды и неба.
Остров исчез, как будто его никогда и не было.
К ночи Гулливер подошёл к маленькому скалистому островку, на котором жили одни улитки.
Это были самые обыкновенные улитки, каких Гулливер тысячу раз видел у себя на родине. Лилипутские и блефускуанские гуси были немного меньше этих улиток.
Здесь, на острове, Гулливер поужинал, переночевал и утром двинулся дальше, взяв по своему карманному компасу курс на северо-восток. Он надеялся найти там обитаемые острова или встретить корабль.
Но прошёл день, а Гулливер по-прежнему был один в пустынном море.
Ветер то надувал парус его лодки, то совсем утихал. Когда парус повисал и мотался на мачте, как тряпка, Гулливер брался за вёсла. Но трудно было грести маленькими, неудобными вёслами.
Гулливер скоро выбился из сил. Он уже стал думать, что ему никогда больше не увидеть родины и больших людей.
И вдруг на третий день плавания около пяти часов пополудни он заметил вдали парус, который двигался, пересекая ему путь.
Гулливер принялся кричать, но ответа не было – его не слышали. Корабль шёл мимо.
Гулливер налёг на вёсла. Но расстояние между лодкой и кораблём не уменьшалось. На корабле были большие паруса, а у Гулливера – лоскутный парус и самодельные вёсла.
Бедный Гулливер потерял всякую надежду догнать корабль. Но тут, на его счастье, ветер неожиданно упал, и корабль перестал убегать от лодки.
Не спуская глаз с корабля, Гулливер грёб своими маленькими, жалкими вёслами. Лодка подвигалась вперёд и вперёд – однако же во сто раз медленнее, чем хотелось Гулливеру.
И вдруг на мачте корабля взвился флаг. Грохнул пушечный выстрел. Лодку заметили.
26 сентября, в шестом часу вечера, Гулливер поднялся на борт корабля, настоящего, большого корабля, на котором плавали люди – такие же, как сам Гулливер.
Это было английское торговое судно, возвращавшееся из Японии. Капитан его, Джон Бидль из Дептфорда, оказался любезным человеком и прекрасным моряком. Он приветливо встретил Гулливера и отвёл ему удобную каюту.
Когда Гулливер отдохнул, капитан попросил его рассказать, где он был и куда направляется.
Гулливер вкратце рассказал ему свои приключения.
Капитан только посмотрел на него и покачал головой. Гулливер понял, что капитан не верит ему и считает его человеком, потерявшим рассудок.
Тогда Гулливер, ни слова не говоря, вытащил из своих карманов одну за другой лилипутских коров и овец и поставил их на стол. Коровы и овцы разбрелись по столу, как по лужайке.
Капитан долго не мог прийти в себя от изумления.
Теперь только он поверил, что Гулливер сказал ему чистую правду.
– Это самая замечательная история на свете! – воскликнул капитан.
21
Всё остальное путешествие Гулливера было вполне благополучно, если не считать одной только неудачи: корабельные крысы утащили у него овцу из блефускуанского стада. В щели своей каюты Гулливер нашёл её косточки, начисто обглоданные.
Все другие овцы и коровы остались целы и невредимы. Они отлично перенесли долгое плавание. В пути Гулливер кормил их сухарями, растёртыми в порошок и размоченными в воде. Зерна и сена им хватило только на неделю.
Корабль шёл к берегам Англии на всех парусах.
13 апреля 1702 года Гулливер сошёл по трапу на родной берег и скоро обнял свою жену, дочь Бетти и сына Джонни.
Так счастливо окончились чудесные приключения корабельного врача Гулливера в стране лилипутов и на острове Блефуску.
Часть вторая
Путешествие в Бробдингнег
1
Гулливер прожил дома недолго. Не успел он хорошенько отдохнуть, как его снова потянуло в плавание.
«Должно быть, уж таков я по природе, – думал он. – Беспокойная жизнь морского бродяги мне больше по сердцу, чем мирное житьё моих сухопутных друзей».
Одним словом, через два месяца после своего возвращения на родину он уже числился врачом на корабле «Адвенчер», отправлявшемся в дальнее плавание под командой капитана Джона Николса.
20 июня 1702 года «Адвенчер» вышел в открытое море. Ветер был попутный. Корабль шёл на всех парусах до самого мыса Доброй Надежды. Здесь капитан приказал бросить якорь и запастись свежей водой. После двухдневной стоянки «Адвенчер» должен был снова пуститься в плавание.
Но неожиданно на корабле открылась течь. Пришлось выгрузить товары и заняться починкой. А тут ещё капитан Николс заболел жестокой лихорадкой.
Корабельный врач Гулливер заботливо осмотрел больного капитана и решил, что ему нельзя продолжать плавание, прежде чем он совсем не поправится.
Так «Адвенчер» и зазимовал у мыса Доброй Надежды.
Только в марте 1703 года на корабле опять были поставлены паруса, и он благополучно совершил переход до Мадагаскарского пролива.
19 апреля, когда корабль был уже недалеко от острова Мадагаскар, лёгкий западный ветер сменился жестоким ураганом.
Двадцать дней корабль гнало на восток. Вся команда измучилась и мечтала только о том, чтобы этот ураган наконец утих.
И вот наступил полный штиль. Целый день в море было тихо, и люди уже стали надеяться, что им удастся отдохнуть. Но капитан Николс, бывалый моряк, не раз плававший в этих местах, с недоверием посмотрел на притихшее море и приказал покрепче привязать пушки.
– Надвигается шторм! – сказал он.
И в самом деле, на другой же день поднялся сильный, порывистый ветер. С каждой минутой он становился всё сильнее, и наконец разразилась такая буря, какой ещё не видывал ни Гулливер, ни матросы, ни сам капитан Джон Николс.
