Уильям Моэм - Шесть рассказов, написанных от первого лица (сборник)
— Вы думаете, она когда-нибудь вернется к нему? — спросил я Дженет.
— Она говорит, что нет.
Тут мне пришлось уйти. Время подходило к половине второго, а свидание у меня было в другом конце Лондона.
Дня через два или три мне позвонила Марджери и спросила, не может ли со мной увидеться. Она предложила приехать ко мне. Я пригласил ее к чаю и старался быть с ней очень мягким. Ее дела меня не касались, но в глубине души я считал ее очень глупой, и, возможно, от меня веяло холодом. Она никогда не была красивой и с ходом лет мало изменилась. Она сохранила свои чудесные темные глаза, а лицо у нее оставалось на удивление гладким — ни намека на морщины. Одета она была очень просто, а если и воспользовалась косметикой, то так умело, что я ничего не заметил. Она сохраняла прежнее обаяние полной естественности и доброжелательности.
— Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали, если это вас не очень затруднит, — начала она без обиняков.
— Что именно?
— Чарли сегодня переезжает от Маршей назад в квартиру. Боюсь, первые дни там будут для него довольно трудными. Вы были бы крайне добры, если бы пригласили его, например, пообедать с вами.
— Посмотрю в ежедневнике, когда это можно будет устроить.
— Мне сказали, он много пьет. Такая жалость! Если бы вы могли поговорить с ним…
— Насколько я понял, у него последнее время были какие-то семейные неприятности, — сказал я, быть может, слишком ядовито.
Марджери вздрогнула, словно я ее ударил. Она покраснела и жалобно на меня посмотрела.
— Разумеется, с ним вы знакомы гораздо дольше, чем со мной. Естественно, вы приняли его сторону.
— Моя дорогая, правду сказать, все эти годы я поддерживал с ним знакомство главным образом из-за вас. Он мне никогда особенно не нравился, но вас я всегда считал удивительно милой женщиной.
Она улыбнулась мне очень благодарной улыбкой. Она знала: я сказал то, что думал.
— Вы считаете, я была ему хорошей женой?
— Идеальной.
— Он часто настраивал людей против себя. Очень многие его недолюбливали, но мне никогда не бывало с ним трудно.
— Он был безумно к вам привязан.
— Знаю. Нам вместе было чудесно. Шестнадцать лет мы были безоблачно счастливы. — Она помолчала и опустила глаза. — Мне пришлось его оставить. Терпеть дольше было немыслимо. Непрерывные ссоры, так ужасно!
— Я никогда не мог понять, почему два человека должны жить вместе, если они этого не хотят.
— Видите ли, для нас это было особенно ужасно. Мы ведь всегда жили в тесной близости, и нам некуда было деться друг от друга. Под конец я просто видеть его не могла.
— Полагаю, положение было нелегким для вас обоих.
— Я ведь не виновата, что полюбила. Видите ли, это была совсем другая любовь, чем моя любовь к Чарли. В ней всегда было что-то материнское, опекающее. Я ведь гораздо благоразумнее него. Он неуправляем, но я всегда умела найти к нему подход. Джерри совсем другой. — В ее голосе появилась нежность, а лицо осветилось изнутри. — Он вернул мне юность. Для него я была молоденькой девушкой, я могла полагаться на его силу, чувствовать себя с ним в безопасности.
— Мне он казался очень милым мальчиком, — медленно произнес я. — Думаю, он многого добьется. Когда я с ним познакомился, он выглядел слишком молодым для своих обязанностей. Ему же сейчас только двадцать девять, не так ли?
Она мягко улыбнулась моему намеку.
— Я не скрывала от него свой возраст. Он говорит, что это не имеет значения.
Я знал, что это правда. Не в ее натуре было скрывать свой возраст. Она испытывала какую-то яростную радость, говоря ему о себе всю правду.
— Сколько вам лет?
— Сорок четыре года.
— Что вы намерены теперь делать?
— Я написала Джерри, что ушла от Чарли. Как только он ответит, я поеду к нему.
Я был ошарашен.
— Знаете, он живет в очень маленькой колонии, и ваше положение там будет не из легких.
— Он взял с меня обещание, что я приеду к нему, если моя жизнь после его отъезда станет невыносимой.
— Вы уверены, что так уж благоразумно полагаться на то, что говорит влюбленный молодой человек?
И вновь ее лицо озарил все тот же восторг.
— Да. Если этот молодой человек — Джерри.
У меня сжалось сердце. Я помолчал. А потом рассказал ей историю дороги, которую построил Джерри Мортон. Я придал своему рассказу драматичность, и, по-моему, он прозвучал достаточно многозначительно.
— Зачем вы мне это рассказали? — спросила она, когда я умолк.
— Мне казалось, это интересная история.
Она покачала головой и улыбнулась.
— Нет, вы хотели доказать мне, что он молод и полон энтузиазма и так увлечен своей работой, что у него не хватает времени ни на что другое. Я не буду мешать его работе. Вы не знаете его, как знаю я. Он невероятный романтик. Он смотрит на себя, как на первопроходца. Я немножко заразилась его увлечением идеей созидания новой страны. В ней есть что-то великолепное, правда? По сравнению с этим жизнь здесь кажется очень суетной и пошлой. Но, разумеется, ему там очень одиноко. Даже общество женщины средних лет может оказаться желанным.
— Вы намерены выйти за него замуж? — спросил я.
— Пусть он решает. Я не хочу ничего, кроме того, что хочет он.
Она говорила с такой простотой, и было что-то такое трогательное в этом отказе от себя, что я даже не сердился на нее, когда она ушла. Конечно, я считал, что она поступает очень глупо, но если сердиться на человеческие глупости, придется всю жизнь провести в состоянии постоянного гнева. Я подумал, что все уладится. Она назвала Джерри романтиком. Бесспорно. Однако романтикам в этом будничном мире их вздор сходит с рук только потому, что в глубине души они очень трезво воспринимают реальность. Вот те, кто принимает игру своей фантазии за действительность, — это блаженные идиоты. Англичане же — романтики, поэтому другие нации и считают их лицемерами. А они вовсе не лицемеры, но со всей искренностью устремляются к Царству Божьему на земле, однако путь к нему тяжек, и у них хватает здравого смысла не упускать выгодные возможности, открывающиеся по дороге. Британскую душу, подобно армиям Веллингтона, подвигает корысть. Я предполагал, что Джерри ожидают неприятные четверть часа, когда он получит письмо Марджери. Это меня не особенно волновало, мне просто было бы любопытно узнать, как он выпутается из затруднения. Я считал, что Марджери ожидает горькое разочарование. Ну, да оно большого вреда ей не причинит, и тогда она вернется к мужу. Я не сомневался, что, пройдя через такое горнило, они будут жить в мире, покое и счастье до конца своих дней.
Вышло все по-другому. Несколько дней я никак не мог выбрать время для Чарли Бишопа, но наконец написал ему, приглашая пообедать со мной на следующей неделе, и предложил, не без дурных предчувствий, отправиться потом в театр — я знал, что, напиваясь, он начинает бузить, а пил он по-черному. Оставалось только уповать, что в театре он не позволит себе никаких выходок. Мы договорились встретиться в нашем клубе и пообедать в семь, так как спектакль, на который мы решили пойти, начинался в четверть девятого. Я приехал в клуб. Я ждал и ждал. Он не появился. Я позвонил ему, но никто не снял трубку, и я заключил, что он вот-вот придет. Терпеть не могу опаздывать к началу пьесы. Я с досадой ждал в вестибюле, чтобы мы сразу могли подняться в клубный ресторан. Для экономии времени я уже заказал обед. Стрелки часов показали половину восьмого, затем без четверти восемь. Решив, что мне больше незачем ждать, я направился в ресторан и пообедал один. Он так и не пришел. Я попросил соединить меня с Маршами, и вскоре официант сообщил, что Билл Марш на проводе.
— Послушайте, вы что-нибудь знаете о Чарли Бишопе? — сказал я. — Мы договорились пообедать и пойти в театр, но он так и не появился.
— Он умер сегодня днем.
— Что-о?!
От неожиданности я так громко вскрикнул, что за соседними столиками на меня оглянулись. Зал был полон, официанты сновали взад и вперед. Телефонный аппарат стоял возле кассы, и официант с бутылкой шампанского и двумя бокалами на подносе подошел к кассиру выбить чек. Дородный метрдотель, провожая двух мужчин к столику, задел меня.
— Откуда вы говорите? — спросил Билл.
Вероятно, он услышал стук ножей и вилок, раздававшийся вокруг. Когда я ответил, он спросил, не приеду ли я к ним сразу же, как только пообедаю. Дженет необходимо поговорить со мной.
— Я приеду сейчас же, — ответил я.
Дженет и Билл сидели в гостиной. Он читал газету, она раскладывала пасьянс. Когда горничная проводила меня в комнату, Дженет быстро поднялась мне навстречу. Она двигалась бесшумной пружинистой походкой, вся чуть подобравшись, точно пантера, выслеживающая добычу. Я сразу увидел, что она чувствует себя в своей стихии. Она подала мне руку, полуотвернув лицо, чтобы скрыть полные слез глаза. Голос у нее был тихим и трагическим.
![Д. Савельев - Медитатор [сборник рассказов]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
