Пэрл Бак - Сыновья
— Делай, что хочешь, что мне до этого?
И он сидел мрачный, потому что сын его быстро ускользнул, как выпущенная на волю птица.
Ван Тигр все сидел, предаваясь скорбным размышлениям, и сам не знал, почему сердцу его так больно. Наконец он овладел собой и, успокаивая себя, говорил, что должен быть доволен таким сыном, что сын его не повеса и делает, что ему велят, и на этот раз Ван Титр отогнал от себя черные мысли.
За последние годы ходили слухи о том, что повсюду нарастает великое недовольство и назревает война, и лазутчики Вана Тигра приносили известия о том, что юноши и девушки в школах на Юге готовятся к войне, и о том, что простые крестьяне в деревнях готовятся к войне; все это было неслыханное дело, потому что войну ведут военачальники, и простого народа она вовсе не касается. Но когда Ван Тигр в изумлении спросил, почему они воюют и ради какого дела, лазутчики не могли ему ответить, и Ван Тигр сказал себе, что, должно быть, в какой-нибудь школе ученики недовольны учителем, а что касается простого народа, то, может быть, какой-нибудь правитель слишком плох, и население больше не хочет его терпеть и восстает, чтобы убить его и тем положить конец своим мучениям.
Но до тех пор, пока он не увидит, какова будет новая война и чью сторону ему принять, Ван Тигр не выступал в поход со своим войском. Нет, он берег свою казну на новые орудия войны, какие ему хотелось достать. Не просил он о помощи и брата, Вана Купца, так как теперь у Вана Тигра была своя гавань в устьи реки, принадлежавшей ему, теперь он сам нанимал корабли и свободно ввозил оружие из чужих стран. Если стоящие выше и знали об этом, они молчали, так как он был генерал и их сторонник, и каждое ружье, которое он имел, должно было помочь им в будущей войне, а война была неизбежна, потому что мир не может длиться вечно.
Такими путями Ван Тигр укреплял свои силы, выжидая время, а сын его всё рос и наконец достиг четырнадцати лет.
И все эти пятнадцать лет, и даже больше того, Ван Тигр был важным военачальником, он во многом был счастлив и, самое главное, в том, что в его землях не было большого голода. Голод бывал то в одном, то в другом месте, так уж должно быть, и иначе быть не может под этими жестокими небесами, но ни разу не было голода во всей его области, и если в одном округе голодали, ему не нужно было теснить народ, стоило только повысить налоги в другом округе, где люди были сыты или, по крайней мере, голодали меньше. И это его радовало, потому что он был человек справедливый и не хотел брать у голодающих последнее, как делают другие военачальники. И за это люди были ему благодарны и восхваляли его, и повсюду в области говорили:
— Что ж, мы видели военачальников и хуже Тигра, и если без них нельзя обойтись, то ваше счастье, что нам попался военачальник, который берет налоги только на содержание армии и не любит ни пирушек, ни женщин, как другие, подобные ему.
Правда, Ван Тигр старался быть справедливым к простому народу, насколько мог. До сих еще не было нового гражданского правителя, и место старого правителя оставалось незанятым. Одного назначили было, но, прослышав о свирепости Вана Тигра, он все откладывал свой приезд, ссылаясь на то, что отец его дряхлеет и он должен дождаться смерти старика и похоронить его, а раньше приехать не может. И в ожидании его приезда Ван Тигр нередко сам вершил правосудие в ямыне, выслушивая приходивших к нему людей, и не одного бедняка защитил от богачей и ростовщиков. По правде сказать, Вану Тигру нечего было опасаться богачей, — любого из них он нимало не медля посадил бы в тюрьму, если бы он не уплатил того, что требовал Ван Тигр, и оттого все землевладельцы и ростовщики в городе ненавидели Вана Тигра от всей души и пошли бы на что угодно, лишь бы не доводить дело до него. Но Ван Тигр не обращал внимания на их ненависть, так как власть была на его стороне, и ему нечего было бояться. Он хорошо платил своим солдатам и, если поступал иной раз круто с теми из них, кто слишком вольничал, зато он во-время платил им месячное жалованье, что могли позволить себе далеко не все военачальники, которым приходилось грабить во время войн для того, чтобы платить своим солдатам. А Вану Тигру не было крайности воевать ради того, чтобы уплатить солдатам, он мог и не спешить, и положение его среди народа и собственного войска теперь упрочилось и бьло надежно.
Но как ни прочно положение человека, над ним всегда тяготеет изменчивая воля небес, с которой приходится считаться, — так было и с Ваном Тигром. Когда сыну его исполнилось четырнадцать лет и Ван Тигр уже готовился отослать его на следующий год в военную школу, жестокий голод поразил его земли, захватывая одну область за другой, словно повальная болезнь.
Случилось это так: весенние дожди начались вовремя, но когда они должны были кончиться, вода с неба все еще лилась потоками; дожди шли день за днем и неделя за неделей и не прекратились даже с началом лета, так что всходы пшеницы сгнили на полях и потонули в воде, и на месте зеленых полей стояли озера грязной воды. Небольшая река, которая в другое время текла медленно, теперь вздулась и с яростным ревом неслась вперед, размывая глинистые берега и выступая из них, билась о плотины и разрушала их, размывала все на своем пути и всю муть несла в море, так что прозрачные зеленые воды были загрязнены на много миль кругом. Население сначала жило попрежнему в домах, подкладывая доски под столы и кровати, чтобы они не плавали в воде, но когда вода поднялась до кровли домов и глинобитные стены рухнули, люди стали жить в лодках и челноках, теснились на дамбах и холмах, которые оставались еще над водой, или влезали на деревья и сидели там, уцепившись за ветви. Так поступали не только люди, но и дикие звери и змеи в полях: и эти змеи всползали на деревья и свешивались клубками с ветвей и, потеряв страх перед людьми, приползали и оставались рядом с ними, и люди не знали, какой страх сильней: страх перед водой или страх перед кишевшими всюду змеями, но по мере того, как время шло и вода не спадала, появился еще один страх, и это был страх голодной смерти.
Одно было тяжко переносить Вану Тигру, и этого он раньше не испытывал: ему было хуже, чем многим другим, потому что другим людям приходилось кормить только свою семью, у него же было большое войско, которое жило на его счет; и все это были простые люди, всегда готовые возроптать и довольные только тогда, когда их кормили досыта и хорошо платили, и верны они были только до тех пор, пока получали, что им следовало. То из одной, то из другой области Вана Тигра переставали поступать доходы; вода не спадала все лето, и когда наконец пришла осень, а жатвы не было, то доходы совсем иссякли, кроме доходов с опиума, который ввозили контрабандой, но даже и эти доходы намного уменьшились, потому что людям не на что было покупать, и контрабандисты повезли свой товар в другие места. Не поступал даже соляной налог, потому что вода размыла соляные копи, а горшечники не делали больше кувшинов для вина, так как в этом году не из чего было гнать вино.
Ван Тигр был в большой тревоге и в первый раз за все годы, что он был военачальником и правителем, не смог уплатить своим людям за последний месяц года. Увидев это, он понял, что спасти его могут только суровые меры, и жалости ему нельзя было обнаруживать, чтобы ее не приняли за слабость. Он созвал своих военачальников и закричал на них так, как будто они чем-нибудь провинились и он был сердит на них:
— Все эти месяцы вы были сыты, и тогда как другие умирали с голоду, вы еще получали жалованье! Теперь вместо жалованья вы будете получать только еду, потому что серебро мое истрачено, а налоги не будут поступать, пока не кончится голод. А еще через месяц-другой у меня не останется серебра даже вам на прокорм, и мне придется занимать где-нибудь деньги, чтобы вы не умерли с голоду и чтобы мне и моему сыну не умереть вместе с вами.
Ван Тигр говорил все это с суровым лицом, свирепо взглядывая на солдат из-под нахмуренных бровей, и сердито дергал себя за бороду, а сам исподтишка наблюдал за своими людьми. Были среди них и недовольные, и когда воины вышли в молчании, тот из них, который всегда был при нем шпионом, вернулся и сказал:
— Они говорят, что не пойдут на войну, пока им не уплатят жалованья.
Когда шпион прошептал это ему на ухо, Ван Тигр долго сидел угрюмый в своем зале и думал о том, как неблагодарны сердца людские, думал о том, что все эти голодные месяцы, когда народ умирал, он кормил своих солдат хорошо, не хуже, чем всегда, а они нисколько этого не ценят. Прежде он говорил себе, что можно было бы взять серебро из тайного запаса, который он хранил для себя лично, на тот случай, если придется отступать, потерпев поражение на войне, но теперь он поклялся, что не станет обирать себя и сына ради солдат, — пусть их умирают с голоду. А голод все не прекращался. Вся область была затоплена водой, и люди умирали, и так как не осталось суши и негде было хоронить их, тела бросали в воду, и они плавали там. Много плавало детских трупов, потому что люди приходили в отчаяние от неумолкаемого вопля голодных детей, которые не понимали, почему их ее кормят, и во мраке ночи родители, отчаявшись, бросали детей в воду: некоторые делали это из жалости к детям, потому что такая смерть казалась более скорой и легкой, а некоторые потому, что у них осталось мало запасов и они не хотели делиться ни с кем, и когда в семье оставались только двое, эти двое враждебно следили друг за другом, который из них сильнее и дольше продержится.
