Генри Джеймс - Повести и рассказы
— Ей не надо было идти с нами, — не без раздражения заметила леди Уотермаут.
— Что же, она так плохо себя чувствует?
— Да, очень плохо. Ей и вообще-то не следовало сюда приезжать! — еще более сурово заметила хозяйка усадьбы. Он не мог понять, что она имела в виду, однако очень скоро сообразил, что все это ни в коей степени не относилось ни к поведению упомянутой дамы, ни к ее нравственности: это попросту означало, что желаний у миссис Сент-Джордж было больше, чем сил.
Глава 3
Курительная комната в Саммерсофте ничуть не уступала всем прочим: такая же высокая, и светлая, и удобная, она была украшена столь тонкой старинной деревянной резьбой и фигурной лепкой, что ее можно было принять скорее за будуар, где дамы вышивают блеклою цветною шерстью, чем за место, где привыкли собираться мужчины и где стелется дым от крепких сигар. Мужчин в этот воскресный вечер там было немало, и все почти скопились в одном конце комнаты, перед красивым холодным камином белого мрамора, доску которого венчал изящный медальон итальянской работы. Другой такой же камин находился у противоположной стены; вечер был теплый, и ни в одном из них не загорался огонь; вместо этого гостей должен был объединить накрытый в углу возле камина столик, на котором стояли бутылки, графины и высокие стаканы для вина. Пола Оверта нельзя было назвать настоящим курильщиком; он, правда, мог иногда выкурить сигарету, другую, но по совсем иным причинам, а никак не из пристрастия к табаку. Именно так и обстояло дело на этот раз; привела его в эту комнату лишь надежда, что ему удастся хоть немного поговорить с глазу на глаз с Генри Сент-Джорджем. Огромной важности разговор, перспективой которого знаменитый писатель обнадежил его утром, так еще и не состоялся, и его это очень огорчало, ибо он знал, что на другой день сразу же после завтрака все гости разъедутся. Разочарование ждало его и здесь: по всей видимости, автор «Призрачного озера» был не склонен продлить свой вечер. Его не оказалось ни среди толпившихся в курительной комнате в ту минуту, когда Оверт туда вошел, ни среди тех, что появились там, уже в вечерних костюмах, в последующие десять минут. Молодой человек помедлил немного, подумал, что Сент-Джордж, может быть, вернулся к себе, чтобы облачиться в какое-нибудь диковинное одеяние; это могло объяснить его задержку и вместе с тем еще раз подтвердило бы сделанное Овертом ранее наблюдение, что он стремится соблюсти все общепринятые условности. Однако он не пришел; оставалось думать, что он одевается в нечто еще более необычное, чем можно было от него ожидать. Пол уже примирился с мыслью, что больше его не увидит, но чувствовал себя все же несколько задетым, несколько обиженным тем, что тот не счел возможным уделить ему и пяти минут. Он не сердился на него, он продолжал дымить своей сигаретой и только вздыхал, сожалея, что упустил этот исключительный случай. И он медленными шагами расхаживал по комнате, разглядывая старинные эстампы на стенах, как вдруг почувствовал, что чья-то рука опустилась ему на плечо, и услышал дружественный голос:
— Вот как хорошо. Я надеялся, что вы здесь. Для этого я и пришел.
Это был Сент-Джордж, все в том же костюме и с приветливым лицом — на этот раз это было его серьезное лицо, — и Оверт горячо откликнулся на его слова: он сказал ему, что пришел сюда только ради него, для того чтобы немного с ним поговорить, что он сидел и ждал, а потом, видя, что его все нет, собирался уже было уйти и лечь спать.
— Знаете, я ведь не курю, жена мне не позволяет, — сказал Сент-Джордж, ища глазами место, где бы они могли расположиться. — Это мне очень полезно, очень полезно.
— Вы хотите сказать, что вам полезно курить?
— Нет, то, что она мне не позволяет. Это большое дело, иметь жену, способную определить то, без чего вы можете обойтись. Самому-то ведь никогда до этого не додуматься. Она не позволяет мне даже прикоснуться к сигарете.
Они уселись на диван, находившийся на некотором расстоянии от группы курильщиков, и Сент-Джордж продолжал:
— А у вас есть?
— Что, сигарета?
— Да нет, жена.
— Нет. И все же я готов был бы поступиться сигаретой ради того, чтобы иметь жену.
— Вам пришлось бы тогда отказаться и от многого другого, — заметил Сент-Джордж. — Вместе с тем вам бы воздалось за это сторицей. Существует множество доводов в пользу жен, — добавил он, сложив руки на груди и скрестив вытянутые ноги. Закурить он решительно отказался и продолжал держать в руке незажженную сигарету. Тронутый его учтивостью, Пол Оверт не стал курить сам; клубившийся в комнате дым не достигал их, курильщики были далеко, в противоположном углу. Сент-Джордж возобновил прерванный разговор, сказав, что было бы, конечно, жаль, очень жаль, если бы они расстались, так и не успев поболтать.
— Я ведь все о вас знаю, — добавил он, — знаю, что вы человек очень незаурядный. Вы написали замечательную книгу.
— А откуда вы это знаете? — спросил Оверт.
— Ну что вы, мой дорогой, об этом же говорят, пишут в газетах, это известно всем, — ответил Сент-Джордж с фамильярностью литературного confrere тоном, в котором собеседнику его почудился шелест лавра. — Ваше имя на устах у всех мужчин и, что еще того важнее, у всех женщин. К тому же, я только что читал вашу книгу.
— Только что? Утром вы ее еще не читали, — сказал Оверт.
— Откуда вы это знаете?
— Вы сами знаете откуда, — ответил молодой человек, смеясь.
— Вам, наверно, мисс Фэнкорт сказала.
— Право же, нет. Из ее слов я скорее мог понять, что вы ее читали.
— Ну да, это больше на нее похоже. Не правда ли, она все хочет видеть в розовом свете? Но вы же ей не поверили? — спросил Сент-Джордж.
— Нет, не поверил, когда вы подошли к нам.
— Так, выходит, я тогда притворялся? И притворялся плохо? — И, не дожидаясь ответа, Сент-Джордж продолжал: — Таким девушкам всегда надо верить, всегда, всегда. Есть женщины, которых мы принимаем с какими-то оговорками, со скидками, но ее вы должны принимать такой, какая она есть.
— Она очень мне нравится, — сказал Пол Оверт.
В тоне его было нечто такое, что на мгновение поразило его собеседника своей несообразностью; может быть, это была рассудительность, с которой он эти слова произнес.
Сент-Джордж разразился смехом и ответил:
— Лучшего вам и не придумать. Это бесподобная девушка! Говоря правду, должен вам признаться, что когда мы с вами увиделись сегодня днем, я действительно еще не читал вашу книгу.
— В таком случае, вы видите, как я был прав, что именно в этом не поверил мисс Фэнкорт.
— То есть как же это вы были правы? Да разве я могу с этим согласиться, если из-за этого я лишился вашего доверия?
— Так неужели же вам непременно хочется казаться всем таким, каким она вас подает? Вам же нечего бояться, — сказал Пол.
— Милый юноша, не употребляйте слова «казаться» применительно к таким, как я! Мне давно уже пора от всего отказаться, и от этого никуда не уйдешь. Для ее юного воображения (такого богатого, не правда ли?) найдется лучшее применение, чем тем или иным способом «подавать» такую усталую, изношенную, заезженную скотину, как я! — В словах Сент-Джорджа внезапно появилась грусть. Она вызвала в Поле протест, но, прежде чем он успел открыть рот, чтобы возразить, собеседник его перевел разговор на только что написанный им роман.
— Я не мог даже подумать, что вы пишете так хорошо, мало ли что приходится слышать. Но это безусловно хорошо.
— Я буду писать, безусловно, лучше, — сказал Оверт.
— Я это вижу, и меня это привлекает в вас. Другие последовательно становятся хуже — во всяком случае, большинство. Насколько же это легче становиться хуже! Видит бог, я все это испытал на себе. Знаете, меня не так уж волнует, что люди пытаются сделать и что им удается. Но вы должны быть лучше, чем они, вы должны держать голову высоко. Что там говорить, мне это не удалось. Это очень трудно — в этом-то и вся загвоздка; но я вижу, что вам это по силам. Будет таким позором, если вы не сможете.
— Мне очень интересно услышать все, что вы рассказываете о себе, только я не могу понять, на что вы намекаете, когда говорите, что сплоховали, — заметил Пол Оверт с лицемерием, которое ему, правда, можно было простить. Собеседник его сейчас так ему нравился, что в эту минуту он уже, кажется, готов был больше не думать о постигавших знаменитого писателя неудачах.
— Не говорите этого, не говорите, — многозначительно ответил Сент-Джордж; он сидел, откинув голову на спинку дивана и устремив взгляд на потолок. — Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Я не прочел и двадцати страниц вашей книги, как увидел, что это именно так.
— Вы очень меня этим огорчаете, — пробормотал Пол.
— Я этому только радуюсь, пусть это послужит вам своего рода предупреждением. Конечно, это потрясающее зрелище — особенно для юноши неискушенного, полного веры — видеть, как человека, достойного лучшей доли, постигает в мои годы такое бесчестье.
