Любовь Овсянникова - Побег аферистки
9
Утро следующего дня началось безгрешным сиянием солнца, прозрачным воздухом, легко дымящейся над землей мглой, как бывает только ранней весной, когда все снега уже сходят и несмело наступает первое тепло. Даже безоблачное небо голубело как-то не по-зимнему ясно и хрустящий морозец вписывался в общую картину, не портя обманчивые ощущения, что наступает обновление. Такое редко бывает в московских декабрях.
Этот день Татьяна и Игорь Свиридович должны были еще провести в Москве, а назавтра отъезжать домой, в Славгород. Каких-то конкретных задумок у Татьяны не было — посещать театры и музеи ее подопечному было рановато, как и нагружаться любыми сильными впечатлениями, не только зрительными. Он еще не окреп физически после операций, не вжился сызнова в давно забытый образ жизни зрячего человека. Поэтому она после завтрака снова выбрала для него необременительную автомобильную прогулку по Москве и ее ближним окраинам.
Сначала они проехали в Измайлово, где вышли и прогулялись вокруг Мостовой башни, а потом проездом осмотрели некоторые архитектурные реликвии, в частности церковь Святой Троицы на Грязях, Храм Христа Спасителя, церковь Козьмы и Дамиана на Покровке, побывали также на Патриарших Прудах и на площади Европы, любовались всем, что случалось по дороге. Но поскольку просили водителя выбирать менее всего загруженные транспортом маршруты, то и не имели четкой системы посещений выдающихся мест.
Поездка проходила в молчании, так как над ними тяготела вчерашняя беседа — своей многозначительностью и незавершенностью. И оба понимали, что завершить ее так, как того хочет привередливая и капризная душа, нельзя. Хотя обоим хотелось выговориться, вылить из себя задавленная боль и устаревшую жалобу, но этот соблазн они легко преодолевали в себе, к чему давно привыкли. Адским было ощущение, что проявленная ими сила воли и сдержанность вредит другому, и именно оно лишало покоя. Игорь Свиридович сознавал, что очень обязан Татьяне за ее хлопоты о нем и должен подставить ей плечо там, где может. Что-то ее беспокоит, что-то принуждает хмурить бровки и прикусывать язык там, где она хотела бы счастливо пощебетать. А он — ни пары из уст. Нет, надо дать ей шанс лишиться того, что ее угнетает. Татьяна же с не меньшей мерой казнилась тем, что своей молчанкой ставит Игоря Свиридовича в двусмысленное положение или обнищавшего родственника, или своей куклы.
Пустые вежливые фразы, которыми они изредка обменивались, начали отдалять их друг от друга, и доверие, с таким трудом достигнутое в общей борьбе за выживание, — ценнейшее достояние и самый трудный подарок судьбы — начало исчезать, разрушаться их собственными усилиями.
— Завтра мы будем в дороге, — сказала Татьяна, когда они отдохнули после обеда и снова сидели в гостиной перед телевизором.
— И вокруг будут чужие люди, — прибавил Игорь Свиридович. — А меня мучает один вопрос, и я не смогу задать его тебе.
— Может, зададите его дома, если вас сейчас что-то сдерживает?
— Дома тем паче я его не задам, — сказал Игорь Свиридович и, увидев вопросительный взгляд Татьяны, прибавил: — Есть причины.
— Нам ничто не помешает поговорить сегодня.
— Тогда скажи, для чего тебе понадобилось заниматься делами Кости, искать Лизину дочку?
— Мне никому это сказать… — начала Татьяна. — Я оказалась в сложном положении, и потеряла всякий покой с тех пор, как появился этот Константин. Я тогда сразу поняла, что речь идет о мне. Дело в том, что… я ее дочка.
— Ты??? Ты… Лизина дочка. А чему удивляться? Я это еще тогда это заподозрил, — выдохнул из себя осчастливленный человек.
— Со временем я позвонила Косте, и он мне кое-что сообщил, что развеяло остающиеся сомнения. В частности, он сказал, что Проталина — это девичья фамилия Лизиной мамы. Ну, а Неля рассказала об отце. Вот так.
Татьяна испытующе посмотрела на слушателя, на котором теперь не вздрогнул ни единый мускул. Она была в восторге от этого, понимая, какой неординарный человек сидит с ней рядом.
— Говорите, — коротко сказала Татьяна.
— О чем?
— Не решаетесь? Хорошо, тогда я продолжу. Вы сами заметили, что у меня здесь было довольно много свободного времени. Так вот после разговора с Нелей, я вспомнила вашу реакцию на рассказ Кости. Тогда еще, в Днепропетровске, она мне показалась занятной, а тут в Москве — озадачивающей. Последнее заставило пойти в библиотеку и просмотреть подшивки старой периодики, где есть фото популярного в то время Юрия Вспышкина. Получив из статей первые сведения о нем и узнав об учебном заведении, которое он оканчивал, я побывала и там, где ознакомилась с его личным делом. Затем посетила киноархив документальных фильмов и киновыпусков новостей тех лет. Я досконально изучила внешность и манеры молодого Юрия Вспышкина, его жесты и пластику, узнала о его характере, вкусах и другое прочее, что оказалось доступным сегодня. Мне нетрудно было подключить фантазию и представить, каким он может быть сейчас, как выглядеть, что делать, если, конечно, он живой.
— Чем вызвано такое любопытство к этой фигуре? — забеспокоился слушатель.
— Мне интересно его творчество и его жизнь. Не волнуйтесь, мои поиски безобидны.
— Ты умеешь держать язык за зубами?
— Вообще-то умею. Но причем здесь это?
— При том, что я хочу видеть живыми тебя и свою жену.
— Разве вы не убедились в этом?
— Убедился. Так вот я и есть Юрий Вспышкин. Ты, конечно, уже поняла это. Да?
Татьяне показалось, что сейчас она потеряет власть над собой, совершит какую-то слюнтяйскую глупость, но усилием воли она принудила себя сдерживаться. Ведь сейчас прозвучало то, о чем она знала почти на сто процентов.
— Да, — выдавила она с трудом.
— Итак, я твой отец, радуйся или плач, но не осуди — так случилось, — сказал Игорь Свиридович. — Извини.
Еще никогда Татьяна не прокручивала в мыслях свою жизнь с такой скоростью, еще никогда не находила так много ответов на вопросы, которые долго казались ей безнадежными. Нет, судьба таки милостива к ней.
— Как вы понимаете, в последнее время я об этом догадывалась. Поэтому и искала подтверждение догадкам… Но не волнуйтесь, — сказала Татьяна, говоря последние слова больше для себя. — Все очень хорошо, — теперь она вскочила на ноги, а потом засмеялась, что их разговор начинает превращаться в какую-то недостойную сильных людей мелодраму, и снова села. — Я должна была бы раньше понять другое, а именно: что вы принимали участие в боевых действиях, где и получили ранение. Ведь это так?
— Да, и со временем я тебе расскажу об этом. Не сейчас.
— Потом, потом. Не сейчас. Значит, отсюда и ваше ненастоящее имя. Я молодец, я нашла вас…
Игорь Свиридович сохранял спокойствие, казалось, он не проникался теми эмоциями, которые владели Татьяной.
— О твоем существовании я ничего не знал. Ни-че-го! Но у нас с женой была своя дочь, немногим младшая тебя, Таня. Мы ее… из-за наших неприятностей мы потеряли связь с ней, и не знаем, где она и как. Это очень гнетет нас!
— Из-за необходимости скрывать свое имя вы не можете начать ее поиски… — тихо произнесла Татьяна.
— Именно так. Не имеем права ради своего родительского эгоизма навлекать на нее опасность, — говорил Игорь Свиридович.
— Сложная ситуация… — сказала Татьяна. Игорь Свиридович кивнул и шумно вздохнул, неловким движением вытирая казавшиеся сухими глаза. — Вам нельзя волноваться, — забеспокоилась она. — Пожалуйста, давайте закончим этот разговор. Позже продолжим.
— Да я ведь и позже тоже буду волноваться, — Игорь Свиридович улыбнулся. — А теперь ты — мой счастливо обретенный, неожиданный внебрачный ребенок — находишься рядом, ты взяла нас под свое крыло, а другая моя дочь неизвестно где. Может, где-то мыкается в горе-несчастье, одна… Любовь Петровна, если только узнает эту правду, не простит мне. Но это полбеды. Главное, что она сама изведется до смерти.
Татьяна посмотрела на него, будто впервые увидела. Да, он обычный человек, из плоти и крови, ему болит то, что и другим. И он разрывается между давнишним желанием найти родного ребенка и страхом, что раскрытием своего настоящего имени, без чего обойтись не удастся, подвергнет всех опасности: жену, себя и дочь. Ведь были очень веские основания изменять имя.
Это же пытка, с этим нельзя жить, он не выдержит! И только по ее, Татьяны, вине — потому что солгать для себя ей было не стыдно, а быть аферисткой и лгуньей в глазах родного отца она не хотела. Здесь всему помеха одна — ее двуликая честность. И Татьяна решилась.
— Отец, родной, вы не дослушали. Я молодец, так как нашла вас… с мамой.
— Как? — Игорь Свиридович побледнел. — Что ты сказала? — и Татьяна по-настоящему испугалась.
— Держаться! — прикрикнула она. — Мы еще на фронте! — продолжила шутливо, увидев, что отец потянулся к чашке с водой, отпил глоток.
