Хачатур Абовян - Раны Армении
22
Кёр-оглы (букв., «сын слепца») — полулегендарный ашуг и народный мститель, песни его были любимы и пользовались широкой популярностью среди армян и восточных народов.
23
Тарханов Григор Матевосович — ереванец, влюбленный в восточную песню и поэзию. В 1830-40 годах был участковым заседателем Гокчайского (Ново-Баязетского) магала (уезда) Армянской области (впоследствии Ереванского уезда). Сочувствовал трудовому крестьянству и защищал их интересы от посягательств агаларов.
Немецкий поэт Ф. Боденштед воссоздал литературный портрет Тарханова («Тысяча и один день на Востоке»), в доме которого в марте 1844 г. остановился вместе с востоковедом Георгом Розеном.
24
Немецкая колония — В окрестностях Тифлиса еще в 1819 г. немецкие эмигранты основали два поселка. Один из них — Новый Тифлис — был расположен на левом берегу р. Куры, в двух верстах от города. Другой Александерсдорф — в пяти верстах от города, также по берегам Куры. Абовян, по всей вероятности, имеет в виду Новый Тифлис.
25
Стр. 27. …глупая книжка «Медный город»… — один из памятников армянской средневековой литературы, переведенный с арабского (из сказок «Тысяча и одна ночь») дважды в X в. и в XIII в. Позднее, в XVI в. поэт Григорис Ахтамарци подвергает книгу новой редакции и обогащает ее кафами (поэтическими вставками). «История Медного города» пользовалась большой популярностью в народе, сохранились многочисленные рукописи и печатные издания. Абовян называл эту книгу «глупой» за ее наивное, религиозно-нравоучительное содержание.
26
Стр. 28. …сам сделайся таким же ашугом… — Речь идет о стремлении автора проникнуть в тайну воздействия искусства бардов на слушателей.
27
Как-то на масленой… — Имеется в виду масленица 1841 г., которая, по армянскому церковному календарю, в этом году отмечалась 9 февраля.
28
Агаси — это в полном смысле литературный образ, имевший, однако, своих прототипов. Об одном из них Абовян рассказывает: «Это не чужой человек, он мой соотечественник, из Канакера, мой современник и дальний родственник. В то варварское время, когда Армения испускала последний вздох…. — очень часто для гарема ереванского персидского сардара насильно уводили юных армянских девушек, обращали в магометанство, причем, многие из них, презрев роскошную жизнь, предпочитали принять мученичество, чем стать жертвой животных страстей. Эта ужасная участь не минула и сестру Агаси. В страшных воплях и рыданиях родители и родственники пытались воспрепятствовать похищению родной дочери, но бесчеловечные фараши грубо и жестоко тащили девушку, так как она была необыкновенной красоты. Агаси, охваченный гневом, не раздумывая, бросился сквозь толпу, убил мечом одного из фарашей, другим причинил смертельные раны — их было всего трое, и, не ожидая, пока его схватят, подвергаясь неслыханным опасностям, убежал в русские земли и вернулся уже вместе с русскими, когда началась персидская война. Сестра его была выкуплена за большую сумму и живет сейчас, несчастные же родители, напротив, умерли в тюрьме, после долгих лет заключения, ужасной смертью (т. VII, стр. 373–374).
В начале 80-ых годов прошлого века преподаватель Ереванской учительской семинарии К. Шульгин, опираясь на свидетельства старожилов города, писал: «Несомненно, лицо историческое, Агаси жил в селении Канакирах (в 5 в. от Эривани по Тифлисской дороге), был с сардаром в хороших отношениях и бывал часто у него. Но вот сардар посылает в Канакиры нукеров вербовать красивых девушек в свой гарем. Невеста Агаси попадает в число намеченных жертв. Тогда Агаси, собрав несколько таких же удальцов, как сам, прогоняет нукеров. Конечно, после этого ему нельзя уже было оставаться в родном селении, и он со своими товарищами начинает теперь мстить персиянам по глухим дорогам, а когда Паскевич подступил к Эривани, Агаси явился к нему и предложил свои услуги для указания слабо укрепленных мест Эривани. Между тем сардар постарался отомстить отцу Агаси, он посадил его в тюрьму, отдав приказание часовым убить и сына и отца, если только один попытается освободить узника, а другой — бежать. Вместе с первыми русскими солдатами перескочил Агаси через стену и, конечно, тотчас же бросился к тюрьме. Часовые, не покинувшие еще своих мест, успели исполнить приказание сардара: они убили Агаси и отца его. От этой поэтической личности веет той же изящной простотой, которая служит отличительным свойством народного эпоса, вопреки тем мнениям, что народные песни позднейшего образования всегда и везде носят отпечаток уменьшения поэтического чувства, отличаются бедностью мысли и служат вообще доказательством оскудения поэзии. Мнение это разбивается само собою такими данными, как современные, почти созданные на днях, песни о герое Агаси. По сюжету, даже в деталях, это предание имеет чрезвычайно много общего с юнацкими песнями сербов». («Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа». Вып. IV, Тифлис, 1884, часть 11, стр. 37—8).
29
Доктор Агафон Смбатян (настоящее имя — Агабск) — врач, брат полководца Геворка Смбатяна, один из старых друзей Абовяна, оказавший ему в дни создания «Ран» моральную поддержку. Агафон — выпускник Лазаревского института в Москве, затем окончил медицинский факультет Московского университета. В 1842 г. служил в Дербенде, позднее был карантинным врачом в Хозашше (Ахалкалакский уезд). В 1850 г. подает в отставку и возвращается в Тифлис. В 1863—65 гг. он в Шуше, где в местной епархиальной школе преподает французский язык. Где и когда умер, не установлено.
30
Стр. 29. Его святой дружбе обязан я тем… — Несомненно, в завершении «Ран Армении» в столь короткий срок определенную роль сыграли увещевания Агафона Смбатяна. Однако более существенным, как явствует из письма Абовяна немецкому поэту Ф. Боденштеду (1845 г.), явилась моральная поддержка брата Агафона, полковника Г. Смбатяна. По этому поводу в упоминаемом письме читаем:
«В столь памятную для меня масленицу 1841 г. начал я свою историю так, если бы один армянский крестьянин рассказал другому. Я выбросил из своей повести все надуманное, искусственное и неестественное. Первые свои тетради я прочел сначала ученикам моим, а потом полковнику Сумбатову, который с удовольствием читал такие вещи и был довольно образованным человеком… Дети мои не могли сдерживать то смех, а то и плач. А добрый полковник на следующий же день пришел ко мне вместе с братом, так как до этого ни разу не посещал меня, и, взволнованно прижав меня к груди, воскликнул: «Родился наш, армянский Ломоносов…» Это было все равно, что подлить масло в огонь, так вдруг воспылали во мне умственные и духовные силы. Еще ли ждать? Три дня и столько же ночей есть, пить, спать и даже просто вставать с места для меня были адской мукой. Я бесился, даже когда мимо пролетала муха… Я дремал только сидя. Хлебом и водой мне день и ночь был один лишь кофе. Новый армянский язык, на котором до этого даже самые незначительные стихотворения я писал с трудом, разбудил в моей памяти такие образы, идеи, о которых до того я и не мечтал. Перо мое не успевало за моими мыслями и чувствами. Стихи бурным потоком лились на бумагу. Все народные предания, религиозные представления смешались друг с другом, но, конечно, безо всякого порядка. Ежедневно писал я более 20 страниц, к тому же исключительно рифмованными строками. Повесть моя, носящая название «Раны Армении или Плач патриота», давно завершена. В действительности же это мои чувства, которые я приписал Агаси, потому что и я, на долгое время покинув родной очаг, уехал на чужбину. Когда я писал в таком состоянии, я плакал вместе с ним…» (т. VII, стр. 375–376).
31
…слышу голос бедной моей супруги. — Абовян женился в сентябре 1839 г. на девице Иоанне Эмилии Лоозе (1819–1870) из Ревеля (ныне Таллин). Эмилия родилась в северной Эстонии в семье плотника. Впоследствии осиротела, а в 1833 г. по приглашению жены начальника главного штаба кавказских войск генерала П. А. Коцебу Елизаветы Петровны, переехала в Тифлис, где и познакомилась с Абовяном.
32
…единственного моего сына. — Сын Абовяна Вардан родился в 1840 г. 31 мая. Образование получил дома, в уездной ереванской школе, затем — в пансионе любимого ученика своего отца Габриела Хатисяна, позднее — в Дерптском университете. Начиная с 1863 г., учительствовал в Эстонии — в Феллине (ныне Вильянди) — и Закавказье (Ахалцихе, Тифлисе, Ереване, Эчмиадзинской духовной семинарии), преподавал русский язык, литературу, историю. Скончался 16 ноября 1896 г. и похоронен в Вагаршапате (ныне Эчмиадзин) во дворе храма Гаяне.
