Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер
— Тетя Далия, мы столкнулись с еще более страшным злом, — сказал я и поведал ей о разговоре с мистером Анструтером.
Она была ошеломлена. Можно сказать, сражена ужасом.
— Неужели Томас это сделал?
— Представьте себе.
— Протопал шесть миль, чтобы достать для тебя газету?
— Шесть с лишним.
— Маленький негодяй! Боже милостивый! Берти, представляешь, ведь он может начать творить добрые дела каждый день! Или даже дважды в день! Неужели нет никакого средства его остановить?
— По-моему, нет. Его теперь не остановишь, тетя Далия. Должен признаться, я в полной растерянности. Есть только один выход. Надо послать за Дживсом.
— Давно пора! — отрезала тетушка. — Надо было его вызвать с самого начала. Телеграфируй ему сейчас же.
Все-таки Дживсу нет равных. И сердце у него золотое. Причем из золота высшей пробы. Любой на его месте, вызови я его телеграммой в разгар отпуска, наверняка послал бы меня подальше. Но Дживс не таков. Он примчался на следующий же день, загорелый, в прекрасной форме, и я немедленно изложил ему суть дела.
— Ну вот, Дживс, теперь вы все знаете, — сказал я, пересказав известные вам факты. — Ваша задача — хорошенько пораскинуть умом. Отдохните с дороги, а вечером, перекусив, удалитесь в уединенное место и поломайте голову. Может быть, хотите к ужину какие-нибудь особенные блюда или бодрящие напитки, чтобы подстегнуть мозги? Только скажите.
— Очень вам благодарен, сэр, но у меня уже есть план, который, я думаю, себя оправдает.
Я уставился на него чуть ли не с благоговейным страхом.
— Как?! Уже?
— Да, сэр.
— Не может быть!
— Может, сэр.
— Наверное, ваш план основан на изучении психологии индивидуума?
— Совершенно верно, сэр.
Я с недоверием покачал головой. В душу закрались сомнения.
— Хорошо, Дживс, выкладывайте. Но, честно говоря, особых надежд я не питаю. Вы ведь только что здесь появились и не знаете, какие пугающие перемены произошли в Тосе. Вы, наверное, думаете, что он такой же, как прежде. Ничего похожего, уверяю вас. Одержимый желанием сцапать эту пятерку, проклятый мальчишка стал просто шелковый, и в броне, так сказать, его добродетели нет ни малейшего изъяна. Я издевался над его толстым пузом, последними словами поносил его школу, а он знай себе улыбается, как умирающий лебедь. Впрочем, вы сами все увидите. Однако, послушаем, что вы предлагаете.
— Мне пришло в голову, сэр, что самый разумный шаг в данных обстоятельствах состоит в том, чтобы вы обратились к миссис Траверс с просьбой пригласить сюда в гости мастера Себастьяна Муна.
Я снова покачал черепушкой. По-моему, на этот раз славный малый бредил, причем бред был клинический.
— Черт побери, Дживс, какой от этого толк? — спросил я не без некоторой досады. — Почему Себастьяна Муна?
— Потому что у него золотые кудри, сэр.
— Ну и что из этого?
— Сильные личности порой не могут устоять при виде золотых кудрей, сэр.
Конечно, это была мысль. Однако я не сказал бы, что пришел в восторг. Возможно, вид Себастьяна Муна пробьет броню Тосовой добродетели настолько, что скверный мальчишка пустит в ход кулаки, но я не слишком на это надеялся.
— Может, вы и правы, Дживс.
— Вероятно, вы находите, что я настроен слишком оптимистично, сэр. Однако, если вы помните, мастер Мун, кроме золотых кудрей, обладает некоторыми особенностями характера, которые не всем могут показаться приятными. Мастер Себастьян склонен, например, слишком живо и непосредственно выражать свои чувства, к чему, как мне представляется, мастер Томас, скорее всего, отнесется крайне неодобрительно, тем более что мастер Себастьян несколькими годами моложе мастера Томаса.
У меня все время было чувство, что в плане Дживса есть изъян, и вот теперь я, кажется, понял, в чем он состоит.
— Но, Дживс, если этот малявка Себастьян, по вашим словам, действует на всех мальчишек, как красная тряпка на быка, почему вы считаете, что его поколотит именно Toe, a не Бонзо? Если Себастьяном займется наш фаворит, мы окажемся в дураках. Не забывайте, Бонзо и так уже отстает от Тоса на двадцать очков.
— Такой оборот дела мне представляется весьма маловероятным, сэр. Мастер Траверс влюблен, а в тринадцать лет любовь оказывает на молодого человека мощное сдерживающее влияние.
— Гм, — задумчиво произнес я. — Ну что ж, Дживс, давайте попробуем.
— Да, сэр.
— Попрошу тетю Далию сегодня же написать Сиппи.
Должен вам сказать, что когда спустя два дня в доме появился маленький Себастьян, во мне воскресла надежда. При виде этого златокудрого ангелочка у каждого порядочного мальчишки просто руки чесались затащить его куда-нибудь в укромное местечко и как следует поколотить. Мне Себастьян Мун сильно напоминал Маленького лорда Фаунтлероя.[82] Я пристально наблюдал за лицом Тоса в момент их встречи и, если не ошибаюсь, взгляду него был, как у индейского вождя — скажем, у Чингачгука или у Сидящего Буйвола, — когда тот тянется к своему ножу для снимания скальпа. И вид у Тоса был такой, будто он готов немедленно приступить к делу.
Правда, пожимая Себастьяну руку, он, видно, сдержал себя. Только проницательный наблюдатель мог бы заметить, что Тос задет за живое. Но я-то заметил и немедленно послал за Дживсом.
— Дживс, если вам показалось, что я недооценил ваш план, то хочу вас разуверить. Вы попали в точку. Я наблюдал за Тосом, когда они с Себастьяном встретились. У Тоса в глазах появился подозрительный блеск.
— Вот как, сэр?
— Да. Он переминался с ноги на ногу и двигал ушами. В общем, похоже, сдерживался из последних сил.
— Да, сэр?
— Да. Меня не покидало явственное ощущение, что он вот-вот взорвется. Завтра же попрошу тетю Далию взять обоих недоносков на прогулку и оставить их одних где-нибудь в уединенном месте. Остальное предоставим природе.
— Хорошая мысль, сэр.
— Это больше, чем хорошая мысль, Дживс. Считайте, дело в шляпе.
Знаете, чем старше я становлюсь, тем больше крепнет во мне убежденность, что на самом деле никогда нельзя считать, что твое дело в шляпе. Не один раз мне приходилось видеть, как самые надежные построения рушились, и теперь уж я вряд ли избавлюсь от своего холодного скептицизма. Бертрам Вустер только качает головой, когда в «Трутнях» или еще где-нибудь ему, например, советуют поставить на лошадь, которая должна прийти первой, даже если на старте в нее ударит молния. Бертрам слишком хорошо знает жизнь, чтобы быть в чем-то уверенным.
Если бы кто-нибудь сказал мне, что мой кузен Тос, оставшись наедине с таким в высшей степени противным существом, как Себастьян Мун, не обкорнает ему кудряшки перочинным ножом, не вывозит его в грязи с головы до ног, а, напротив того, вернется домой, неся на спине этого злосчастного ребенка, который, как оказалось, стер ногу, я бы пренебрежительно рассмеялся ему в лицо. Я хорошо знаю Тоса, знаю, на что он способен. Я видел его в деле, и был убежден, что даже угроза лишиться пяти фунтов его не остановит.
И что же произошло? Стоял тихий предвечерний час, сладостно пели птички, сама Природа будто нашептывала вам слова надежды и утешения, и вот тут-то и случилась беда. Я болтал со стариком Анструтером на террасе, когда вдруг из-за поворота на дорожке показались двое детей. Себастьян без шляпы, со своими золотистыми кудряшками, развевающимися на ветру, сидел на спине у Тоса и горланил какую-то песенку. А Тос, сгибаясь под тяжестью ноши, хоть и устало, но упорно тащился вперед, и на губах его играла эта проклятая ангельская улыбка. Он сгрузил Себастьяна на ступени и подошел к нам.
— У Себастьяна в туфле гвоздь, — сказал он тихим, благонравным голосом. — Ему было больно идти, поэтому я его принес.
Я услышал, как мистер Анструтер шумно вздохнул.
— Ты нес его всю дорогу?
— Да, сэр.
— По такому солнцепеку?
— Да, сэр.
— Но ведь тебе было тяжело?
— Немного, сэр, — сказал Тос, снова ангельски улыбаясь. — Но ему было страшно больно идти.
Я смотал удочки. С меня довольно. Невооруженным глазом видно, что почтенный старец сейчас начнет метать премиальные баллы. Глаз у него заблестел особым наградометательным блеском. И я отчалил в направлении своей спальни, где застал Дживса, перебирающего мои галстуки и прочие вещи.
Выслушав новости, он поджал губы.
— Плохи дела, сэр.
— Очень плохи, Дживс.
— Я этого боялся, сэр.
— Да? А я нет. Я был уверен. Тос должен был отлупить Себастьяна. Я на это рассчитывал. Вот что делает с человеком страсть к деньгам. Какой меркантильный век, Дживс. Будь я мальчишкой, я бы с радостью пожертвовал пятью фунтами, чтобы всласть отлупить такого ангелочка, как Себастьян. И ни секунды не считал бы, что пустил деньги по ветру.
