Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие
— Ваш совет не выносит ни малейшей критики, — возразило Высшее Я. — Истинный джентльмен принимает сложившиеся обстоятельства. Эта барышня обручена с красивым и умным человеком, который в свое время унаследует большое имущество. Исключительно удачный брак.
— Да уж, удачный! — хрипло воскликнул предок. — Вот что, друг, хватай ты ее, да побыстрее. Умный, видите ли! Хо-хо! Я в свое время не раздумывал. Слушай меня, не пожалеешь. Значит, хватаем…
— О, Джонни, Джонни, Джонни! — проговорила Пэт. Руки ее беспомощно трепетали, чего вполне достаточно, чтобы внять совету предка.
Джон больше не колебался. Какие Хьюго? Какие еще Высшие Я? Вот он, кладезь премудрости! Да, шкура — широковата, но в остальном… Глубоко вздохнув, Джон раскрыл объятия, и Пэт вплыла в них, как лодочка после бури. Уголком глаза он заметил, что Я удалилось, а предок потер руки. «Значит, вот это как бывает», — подумал Джон.
— О, Джонни! — причитала тем временем Пэт. — Что же мне теперь делать?
— Стой, как стоишь.
— Нет, с Хьюго!
Хьюго? Хью-го… Джон сосредоточился. Да, там какая-то неувязка. Что бы это могло быть? А, вот!
— Ты меня любишь? — спросил он.
— О, да!
— Тогда зачем ты делаешь глупости?
Тон его был суров. Да, предок — молодец. Знает человек свое дело!
— Я думала, ты меня не любишь.
— Кто, я?
— Да.
— Тебя?
— Да.
— То есть я тебя не люблю?!
— Ты же обещал зайти, а потом мне сказали, что ты уехал с этой девицей! Вот я и подумала…
— Совершенно зря.
— А тут пришло письмо, и я решила: «Какой удобный случай!» Что же мне делать? Что ему сказать?
Джону не хотелось отвлекаться ради пустяков, но раз уж она беспокоится, помочь надо.
— Хьюго думает, что ты за него выйдешь?
— Да.
— А ты не выйдешь?
— Нет.
— Значит, так ему и скажем.
— Это очень трудно!
— Почему?
— Если тебе не трудно, ты и скажи!
— Конечно! — воскликнул Джон. Кому же еще? Когда сильный мужчина берет в жены робкую, слабую девушку, он избавляет ее от всех забот.
— Нет, правда?
— А то как же?
— Я не могу взглянуть ему в лицо…
— Не так уж много потеряешь. А где он?
— Кажется, в деревне.
— Значит, в «Гербе». Так. Ясно.
И Джон твердо, по-мужски, вышел из сада.
2Хьюго был не в «Гербе», а на мосту, откуда смотрел на воду. Для счастливого жениха он казался мрачноватым. Когда он поднял взор, то живо напомнил рыбу с неприятностями.
— Привет, — сказал он достаточно тускло. Джон смутно ощутил, как надо действовать.
— Хороший денек! — заметил он.
— Где?
— Да здесь. Вот этот.
— Я рад, что ты так считаешь, — сказал Хьюго, хватая кузена за рукав. — Мне нужен совет. Ты, конечно, тюря и размазня, но разум у тебя есть. Понимаешь, я влип, как последний осел.
— А что ты такое сделал?
— Обручился с Пэт.
Сказав это, Хьюго привалился к перилам и посмотрел на Джона с мрачной радостью.
— Да? — проверил Джон.
— Что-то ты не удивился!
— Удивился, и еще как. А почему ты…
Хьюго, выпустивший было рукав, снова сжал его, для вдохновения.
— Помнишь, я тебе говорил, что у Ронни лакей женится? Такой Бессемер.
— Помню. У него еще уши какие-то.
— Да, как крылья у аэроплана. Но он вчера женился. Гостей принимал у Ронни.
— Вот как? Хьюго вздохнул.
— Сам знаешь, старикан, есть что-то такое в этих свадьбах. Не хочешь, а рассиропишься. Может, это от крюшона. Я предупреждал, опасный напиток. Ронни резонно ответил, что не намерен расходовать шампанское на субъекта, который тебя бросил. В общем, крюшону было — залейся, и так через час что-то на меня накатило.
— Что именно?
— Такая, знаешь, тоска. Как говорится, все скорби мира.
— Это, скорее, от крабов.
— Может быть, — согласился Хьюго, — но и крюшон помог. Сижу, горюю о роде человеческом и вдруг — бац! — все понял. Насчет Пэт.
— Ты ее пожалел?
— Естественно. Вот смотри, сколько я ни бьюсь, она на тебя — ноль внимания. И тут мне что-то подсказало: да она же меня любит!
— То есть как?
— Наверное, это все-таки крюшон. И вообще, сам знаешь, свадьба… В общем, подумал я так и написал ей письмо. Все-таки, жаль человека!
— Почему? Она же еще за тебя не вышла.
— Ну, чтобы все улеглось, пошел я в парк, к Серпентину.[98] Письмо оставил у Ронни, на письменном столе. На воздухе стало полегче, я немного одумался. Нет, она девушка хорошая. Если уж на ком жениться, лучше на ней. Но зачем? У меня столько дел, я не вправе себя связывать.
Хьюго снова посмотрел на воду, словно решая, не броситься ли вниз.
— Крошу я уткам пирог, и вдруг — как озарило: надо скорей порвать письмо. Прихожу — а его нет. Теша эта, толстая такая, левый глаз косит, крутилась на кухне. Подъедала за нами, что ли. Она и сказала, без зазрения совести, что дала письмо зятю, чтобы он бросил по дороге.
— Вот это да! — воскликнул Джон.
— Вот, — согласился Хьюго, — это да. Схватил я такси, помчались мы на вокзал, а поезд уже отходит. Бессемера я, правда, увидел, он высунулся из окна, чтобы отвязать от ручки белый атласный башмачок. Ну, я попятился, налетел на носильщика…
— А дальше что?
— Вернулся к Ронни, посмотреть расписание. Ты знаешь, что в этот Радж почти не ходят поезда? На 5.16 я не успевал, а следующий — 9.20. На него я тоже не попал, спутал с горя время. В общем, приехал на товарном, то есть на молочном, это 3.00 ночного времени. Мучения описывать не буду. Сразу помчался к Пэт, то есть к их дому, чтобы перехватить письмо.
— Почтальон бы его не отдал.
— Ему и не пришлось, он уже возвращался. Я стоя заснул, но вышла Пэт, мы с ней поздоровались. А потом она и скажи: «Спасибо. С удовольствием за тебя выйду».
— А ты что?
— Ну, я тоже сказал «Спасибо» или что-то в этом духе и отправился в «Герб». Там я, кажется, заснул, потому что помню одно — как старый Джадвин отчищает от джема мою голову. Пошел я сюда, чтобы все обдумать. Вот ты и скажи мне, как выкрутиться?
— Да, нелегкое дело…
— То-то и оно. Выкрутиться надо, сердце ей разбивать нельзя.
— Нужна особая осторожность.
— Вот именно.
Джон немного подумал.
— Когда вы с ней обручились? — уточнил он.
— Часов в девять.
— Ты уверен?
— Как раз после первой почты.
— Вроде бы ты стоя поспал?
— Ну, это недолго. А в чем дело?
— Сейчас узнаешь. С тех пор прошло больше десяти минут?
— Конечно!
— Тогда не беспокойся. Десять минут назад с Пэт обручился я.
3Когда Джон вернулся, Пэт стояла у кустов лаванды. Легкий ветерок играл в волосах с солнечным лучом. — .Ну, как? — спросила она.
— Все в порядке.
— Ты ему сказал?
— Да.
Пэт откликнулась не сразу. Над лавандой летали пчелы.
— Он очень страдал?
— Ужасно! Но совладал с собой. Когда я уходил, он был вполне спокоен.
Развить эту тему не пришлось, так как что-то укололо его в правую ногу. По-видимому, пчела, которой приелась лаванда, решила попробовать что-то новое. Джон собрался ее отогнать, но Пэт проговорила:
— Джонни!
— Да?
— Нет, ничего, я просто подумала…
— О чем?
— О тебе.
— Обо мне?
— Да.
— Что именно?
— Ты — самый лучший на свете.
— Ну, что ты!
— Да-да! Почему я столько лет не догадывалась? Самый добрый, самый умный, самый красивый, в общем — ангел.
Он обнял ее и время послушно остановилось.
— Пэт!.. — тихо сказал он.
Да, конечно, пчела. Выбирает место получше. Ну и Бог с ней! В конце концов, пчелиный яд полезен при ревматизме.
Общество для Генри
Перевод с английского Е. Доброхотовой-Майковой
Глава I
Склонившись с вилкой в руке над кухонной плитой в своем большом и неудобном сассекском доме, Генри Параден изготовился разбить яйца на сковородку. Глаза его сузились, сжатые губы выдавали крайнее напряжение. Не хватало белой марлевой повязки и парочки медсестер за спиной, чтобы довершить сходство с Беном Кейзи[99] в телевизоре, выполняющим сложную операцию на мозге.
В щедрые времена Регентства, когда знаменитый Красавчик Параден выстроил Эшби-холл, в доме насчитывалось пятьдесят душ прислуги, включая конюхов, садовников, кучеров и псарей; нынче штат сократился до жены местного фермера, некой Макпис, да и та приходила только к двенадцати. К завтраку ожидались сам Генри и его племянница Джейн Мартин, приехавшая погостить на лето.
Как раз когда резиновое месиво особенно расскворчалось, дверь открылась, и вошла Джейн, миниатюрная белокурая девушка, похожая на хорошо одетую дриаду. Она чмокнула дядю в макушку и критически взглянула на сковородку.
