Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер
Красноречие мое возымело действие. Тараторка заметно встрепенулась и пробормотала что-то насчет уст младенцев, тут же объяснив, что это она не сама выдумала, а слышала от дяди Сиднея. Я же в ответ объяснил ей, что не лишенная правдоподобия теория, которую я ей только что изложил, тоже не моя, а принадлежит Дживсу. Так мы оба воздали должное по заслугам.
— По-моему, Берти, Дживс прав.
— Еще бы не прав! Дживс всегда прав. Не первый случай. Ты знаешь Бинго Литтла?
— Мы с ним здороваемся, но не больше того. Кажется, он женился на какой-то писательнице?
— На Рози М. Бэнкс, авторше романов «Мервин Кин, клубный завсегдатай» и «Всего лишь фабричная девчонка». И союз их был благословен свыше, в свой срок к их рядам примкнул здоровенький младенец. Вот об этом младенце и пойдет дальше речь. С тех пор как ты последний раз видела Бинго, миссис Бинго, употребив свой немалый вес в издательских кругах, раздобыла для него место редактора журнала «Клопунчики», предназначенного для дома и семьи. Работа очень хорошая во многих отношениях, один только недостаток — платили там меньше, чем хотелось бы. Владелец журнала, некто П. П. Перкисс, оказался редкий сквалыга, у таких в кошельке моль свивает гнезда и выводит потомство. И Бинго постоянно старался выцыганить у этого скупердяя прибавку к жалованью. Все пока ясно?
— Пока — да.
— Каждую неделю он протискивался бочком в кабинет к П. П. Перкиссу и что-то такое мямлил вроде: «Мистер Перкисс, я тут подумал, может быть…» или «Мистер Перкисс, как вы думаете, нельзя ли мне…» Дальше этого дело не шло. А тот смотрел на него рыбьими глазами и заводил речь о нехватке средств и возрастающей цене на оберточную бумагу. Так что Бинго бормотал в ответ: «Да, мистер Перкисс, я понимаю… Конечно, конечно», — и убирался восвояси. Конец Первого акта.
— Но продолжение следует?
— Продолжение, безусловно, следует. Случилось так, что здоровенький младенец Бинго, участвуя в конкурсе на самого здоровенького младенца в Южном Кенсингтоне, при изрядной конкуренции завоевал первый приз, отличную круглосуточную соску. В ходе состязаний его еще поцеловала жена премьер-министра, и все присутствовавшие заигрывали с ним и сюсюкали. И вот, на следующее же утро Бинго, со странным блеском в очах, ввалился, не постучавшись, в кабинет П. П. Перкисса, грохнул кулаком по столу и заявил, что впредь желает видеть в своем еженедельном конверте с жалованьем дополнительных десять фунтов, и для всеобщего удобства этот новый порядок вводится со следующей же субботы. А когда П. П. Перкисс попробовал было завести прежнюю песню про трудное финансовое положение, Бинго грохнул кулаком по столу еще раз и сказал, что пришел не для того, чтобы спорить. «Да или нет, Перкисс?» — задал он вопрос, и П. П. Перкисс скис, точно мокрый носок, и ответил: «Да, да, конечно, разумеется, мистер Литтл», — и еще добавил, что как раз собирался сам предложить нечто в подобном роде. Так что, вот видишь.
На Тараторку это бесспорно произвело впечатление. Она задумчиво пробормотала: «Вот черт, а?», подпрыгнула на одной ножке и вообще изобразила живую картину «Душа пробуждается к жизни». А я продолжал:
— Поэтому было решено, что мы напряжем каждый нерв и добьемся, чтобы «Охотничья песня» Эсмонда Хаддока стала главной сенсацией вечера. Дживс будет расхаживать по деревне, одаряя направо и налево всех желающих пивом, с целью сколотить так называемую клаку и обеспечить оглушительные овации. Ты тут тоже можешь помочь.
— Конечно! Ко мне в деревне знаешь как относятся. Они у меня будут делать все, что я захочу. Побегу, надо приняться за дело немедленно. Прямо не терпится. Ты не против, если я тебя оставлю?
— Конечно, конечно. Вернее, еще как против. Сначала нам надо уладить это дело с Гасси.
— Какое еще дело с Гасси? Я покачал головой.
— Сама прекрасно знаешь, какое дело с Гасси. По определенным причинам, в которые не будем вдаваться, ты сделала из Огастуса Финк-Ноттла временную игрушку на праздный час, и этому должен быть немедленно положен конец. Думаю, нет нужды объяснять тебе еще раз, что произойдет, если ты будешь продолжать в том же духе, как теперь. Во время нашего последнего разговора в моей лондонской квартире я изложил тебе все с ясностью, доступной для самого зачаточного ума. Ты знаешь, что если не пресечь зло, если в любовную колесницу Финк-Ноттл — Бассет насовать столько палок, что она остановится, Бертраму Вустеру грозит участь пострашнее смерти, а именно: женитьба. Теперь, когда я тебе напомнил об этой жуткой опасности, доброе сердце, я уверен, не позволит тебе и далее поощрять вышеупомянутого Финк-Ноттла, как ты поощряешь его в настоящее время, о чем свидетельствуют все пять теток. Представь себе, как бедный старина Вустер наглаживает жениховские брюки и пакует чемоданы для отъезда на медовый месяц в обществе грозной Бассет, и ты ужаснешься, прислушаешься к велению сердца и окатишь Гасси холодной водой.
Тараторку это, кажется, убедило.
— Ты хочешь, чтобы я возвратила Гасси в свободную циркуляцию?
— Именно.
— Расколдовала бы? Выпустила бы из своих когтей?
— Совершенно верно.
— Нет проблем. Будет сделано незамедлительно.
И на этих взаимовыгодных условиях мы расстались. У меня с плеч свалился колоссальный груз забот.
Не знаю, как ваш жизненный опыт, но мне мой подсказывает, что свалившийся с плеч груз забот — это еще далеко не все, так как не успеешь оглянуться, а уже на освободившееся место навалился новый, иной раз много тяжелее. В игре с такими правилами надеяться на выигрыш не приходится.
Едва я, успокоенный и беззаботный, пришел к себе в комнату, как влетает Китекэт, и вид у него такой, что мою веселость сразу смыло, будто мокрым полотенцем по глазам. Взгляд Китекэта был мрачным, и постановка корпуса — понурой, никак не скажешь, что это человек, который только что играл в джин-рамми с горничными.
— Берти, — произнес он. — Держись за что-нибудь. Ситуация очень сильно осложнилась.
У меня под ногами пол заходил волнами, как море на заднике. Мыши, после того любовного письма и последующего объяснения с Тараторкой взявшие себе тайм-аут, снова пробудились и приступили к активным атлетическим тренировкам.
— О, моя праведная тетя! — простонал я, а Китекэт прибавил, что вот именно так оно и есть: причина несчастия — в моей праведной тете.
— Случилось следующее, — рассказал он. — Сейчас, когда я был в людской, вдруг является Силверсмит. И знаешь, что ему сию минуту объявили хозяйки? Что сюда приезжает твоя тетя Агата. Когда именно, не знаю, но со дня на день. Леди Дафна Винкворт получила от нее письмо, в котором сообщается о ее намерении в ближайшем будущем любезно почтить своим визитом здешний курятник. Что ты на это скажешь?
ГЛАВА 13
С бледным, озабоченным лицом и вздрагивая при малейшем шорохе, сидел Бертрам Вустер весь следующий день у себя в комнате, лишь изредка вставая с места, чтобы прошагать из угла в угол. Едва ли кто-нибудь, увидев его сейчас, узнал бы в этом дрожащем, колченогом отбросе человечества молодцеватого и обходительного бульвардье прежних, счастливых дней. Я ждал Китекэта из столицы с докладом.
Обсудив накануне вечером положение вещей, мы единогласно пришли к выводу, что с таким кризисом нам одним нипочем не справиться, и пробовать — безумие. Руководство кампанией необходимо как можно скорее передать Дживсу. А так как Дживс находился в Лондоне, и если бы я на ночь глядя вдруг рванул вон из «Деверил-Холла», это могло показаться странным, поэтому в город для консультации с Дживсом отправился Китекэт. Отбыл он украдкой в моем спортивном автомобиле и ко второму завтраку должен был, по нашим расчетам, вернуться.
Однако второй завтрак настал и прошел, жареная утка с зеленым горошком обратилась золой у меня ро рту, а Китекэта все не было. Объявился он в четвертом часу.
При виде его мое сердце, скинув бремя печали, пустилось в веселый пляс. Так, сказал я себе, может выглядеть только тот, кто привез добрые вести. Отправляясь в путь, он был суров и хмур, словно опасался, что даже Дживс на этот раз беспомощно разведет руками. Возвращался же он веселый, шумный и жизнерадостный, как американский морской пехотинец.
— Прости, что припозднился, — бодро сказал он. — Пришлось, брат, подождать, пока мозги Дживса не наберут ход. Он на этот раз раскачивался дольше обычного.
— Но сработал? — схватив его за локоть и трепеща всем организмом, спросил я.
— Конечно, сработал! Виданное ли дело, чтобы Дживс да не сработал? Но сегодня у него ушла бездна времени на раздумье. Я застал его на кухне в твоей квартире за чашкой чая и чтением Спинозы, сразу все ему выложил и говорю, скорее, мол, пускайте в ход серые клетки, надо как-то помешать Вустеровой чертовой тете явиться в «Деверил-Холл» с дружественным визитом. Он ответил, что ладно. Я ушел в гостиную, уселся, задрал ноги на каминную полку и стал думать о Гертруде. Только время от времени встану, загляну в кухню узнать, как идет дело, но Дживс одним мановением руки отсылает меня прочь и еще поддает в свои мозги жару. Потом, наконец, пришел и объявляет, что выход найден. Он, как всегда, поставил во главу угла психологию индивидуума.
