KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Кальман Миксат - Том 3. Осада Бестерце. Зонт Святого Петра

Кальман Миксат - Том 3. Осада Бестерце. Зонт Святого Петра

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Кальман Миксат, "Том 3. Осада Бестерце. Зонт Святого Петра" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Собственно говоря, желание описать подобный ужин, по сути дела, отчаянная дерзость. Ведь ничего достопримечательного на таких ужинах не происходит. Едят, пьют и расходятся по домам. Быть может, говорят о чем-нибудь интересном? Ничуть не бывало. Всплывает тысяча незначительных мелочей. Упаси господь напечатать это! А между тем в Бабасеке день за днем будут пережевывать все эти пустяки — например, как господин Мравучан пролил красное вино и оно растеклось по скатерти, как принялись посыпать пятно солью, а сенатор Конопка вскричал:

— Эге, соседушка, видать, крестины будут!

Госпожа Мравучан, конечно, зарделась. А Веронка, напротив, с невинным личиком спросила:

— А откуда вы знаете, что будут крестины?

(Девушка была или еще совсем глупышка, или уже настоящая актриса.)

Вот и извольте ответить ей! А лицо у нее при этом такое невинное, какое, вероятно, было у девы Марии, когда та бегала еще в коротеньком платьице. Все переглянулись. Но, к счастью, среди приглашенных была и жена лесничего Владимира Слиминского. Эта женщина обладала находчивым умом и объяснила так:

— Знаете, барышня, обычно аист, который приносит детей, сначала появляется невидимо и толкает стакан, как бы предупреждая…

Веронка на некоторое время задумалась, затем недоверчиво встряхнула красивой головкой, вокруг которой, казалось, реял ореол невинности.

— Но я-то видела, как его преподобие опрокинул стакан локтем!

Госпожа Слиминская не нашлась, что ответить на это, и вернулась к обычному своему занятию — продолжала оберегать да пестовать мужа:

— Сними жир с гусиной ножки, Владин!

Владин обиженно нахмурил лоб, на его тонкой шее задвигался кадык: это всегда служило признаком, что он сердится!

— Но я больше всего люблю жир!

— Все равно, Владин! Я не разрешаю. Здоровье прежде всего!

Владин послушно удалил с ножки гуся жирные части.

— Почему у тебя расстегнут пиджак? Ты не чувствуешь как здесь прохладно? Сейчас же застегнись, Владин!

Лесничий застегнулся и с приятным чувством выполненного долга снова потянулся к блюду.

— Больше ни кусочка, Владин! Даже самого крохотного! Хватит! Вовсе не обязательно, чтобы ночью тебе снились быка.

Владин послушно положил вилку и пожелал выпить стакан воды.

— Дай-ка сначала сюда! — испуганно вскричала жена. — Я попробую, не очень ли она холодна.

Владин протянул ей стакан с водой.

— Можешь выпить два-три глотка. Она довольно теплая. Но больше не пей, нехорошо, когда в желудке плещется много жидкости. Ну что это, Владин? Ты пьешь, словно лошадь! Хватит, ради бога, хватит!

Бедный Владимир, мученик супружеской любви! Шестнадцать лет подряд он был окружен этой неусыпной заботой, и хотя женился крепким здоровым мужчиной, да и с тех пор тоже никогда не болел, он тем не менее жил, с часу на час ожидая катастрофы: ведь в результате непрерывной опеки глупый поляк и сам свято уверовал, что достаточно одной струи воздуха или одного-единственного несвежего куска — и ему конец. Он ощущал, чувствовал постоянно, как природа в тысяче обличий подкарауливает его повсюду с самыми смертоносными намерениями.

— Осторожнее, Владин! Собака укусит тебя за ногу!

Под столом, пробравшись между ног гостей, грызла брошенную кость дворняга, а чуть подальше отчаянно мяукала кошка, будто говоря: «Здесь так много еды! Дайте и мне что-нибудь!»

Воцарилось так называемое amabilis confusion[31]. Все говорили разом, каждый о своем и по-своему. Сенаторы снова вернулись к общественным вопросам — конфликту из-за вздумавшего повеситься человека; госпожа Мравучан сетовала на то, что никто ничего не ест, и на ее честном, простом лице было написано искреннее огорчение. Пока пастор занимал мадам Крисбай разговором, Теофилу Клемпе развязало язык красное вино, и он вскричал, желая привлечь к себе всеобщее внимание:

— Господа сенаторы, я хочу сделать чистосердечное признание.

— Слушаем! Слушаем! О чем?

— Речь пойдет о самоубийствах собак.

А, это вопрос примечательный. Воцарилась всеобщая тишина, даже пастору пришлось прекратить болтовню. Тшш, тшш! Послушаем о самоубийствах собак!

С некоторых пор в округе стали происходить загадочные вещи: в пчельнике дьяка Клемпы по утрам стали находить мертвых собак, которые явно совершали самоубийство, простреливая себе из ружья не голову, а позвоночник.

— Убийца я! — заявил Клемпа. — Обычно я устраиваю это так: дуло ружья втыкаю в верхнюю часть пустого улья, взведенный курок остается снаружи, я беру веревку, обвязываю приклад ружья и, подтянув ее под спусковой крючок, веду внутрь улья. К концу же веревки привязываю кусок мяса. Собака подходит, чует мясо, сует голову в улей и, конечно, хватает мясо зубами. Ружье гремит — бум! — в результате — смертельный случай!

Рассказ о хитроумном измышлении был встречен гомерическим хохотом, а Мравучан поспешил вывести из этого мораль:

— Самоубийства, несомненно, многообразны, но ужасней всего самоубийство, вызванное жаждой. Выпьем, господа!

Все чокнулись, но в веселый звон бокалов вплелся голос:

— Эй, Владин, Владин!

То был голос госпожи Слиминской, недовольной тем, что Владин тоже потянулся к стакану. Впрочем, недоволен был и коротышка Мокри, помощник нотариуса: ему не нравилось, что, невзирая на увлекательную тему, которой он развлекал свою даму, внимание ее было постоянно приковано к мужу.

— Крепкие сигары вредны, Владин! Положи обратно! Несколько затяжек сделал, и достаточно… Так зачем вы ездили в Бестерце, милейший Мокри?

— У меня было много пустячных дел, и в довершение я привез от портного платье, что сейчас на мне.

С восторгом, смешанным с наслаждением, кто знает который раз за сегодняшний вечер, оглядел он свой новый темно-синий костюм.

— Красивый костюм. Сколько заплатили?

— Заказал по мерке у портного Кленера, по собственной моей фигуре скроен…

— А стоит-то сколько?

— Это гачское сукно, ох, и плотное же! Даже воду не пропускает; его надо было днем смотреть…

— Да, но во сколько он вам обошелся? — рассеянно спросила польская молодица.

— Сам видел — рулон был нетронутый, на краешке даже желтая марка фирмы стояла… При мне и кроили. А как играет материал при солнечном свете!

— Хорошо, хорошо, но я спрашиваю о цене.

Однако Мокри трудно было выбить из колеи, раз уж ему представился случай поговорить о своем новом костюме.

— У Кленера есть закройщик один по имени Купек. Раньше он в Вене работал у придворного портного. Так вот этот Купек сказал мне: «Не жалейте денег, господин Мокри, это такое сукно, что и коже не уступит». Да вы сами пощупайте, сударыня!

— Мягкое, как шелк… Владин, миленький, хорошо бы ты поменялся со мной местами. Там очень сквозит, когда открывают дверь. Ну, что ты состроил такую упрямую кислую мину? Может быть, хочешь мне возразить? А ну-ка, раз-два, пересаживайся, Владин!

Мученик любви поменялся местами с женой, и госпожа Слиминская оказалась теперь рядом с молодым адвокатом Виброй, который был занят главным образом Веронкой. Да и девушка болтала с Дюри, словно сойка, которой язычок надрезали. Знаменитый умница, которого прочили рано или поздно в депутаты от Бестерцебани, слушал ее с таким напряженным интересом, будто с самим епископом беседовал; ни за что на свете не отвел бы он от нее глаз, разве что на мгновенье, когда сама Веронка взглядывала на него.

Они говорили тихо, можно было подумать, бог весть о каких важных делах толкуют, а ведь речь шла о сущей ерунде. Чем обычно занимается Веронка днем? Да так, читает, гуляет. Из этого вытекал другой вопрос: что она читает, где гуляет? Веронка назвала книги. Дюри их тоже читал, и они начали вспоминать героев романов, будто общих знакомых: орла Элемера, Ивана Беренда, Эржике Анкершмидт, Аранку Бельди. * Конечно, Пал Бельди очень сглупил, не приняв княжеского титула.

— А может, это было и не так глупо. Ведь прими он титул, на чем бы тогда строился прекрасный роман?

Затем адвокат принялся расспрашивать о Глогове, о том, очень ли там скучно.

Веронка удивленно подняла на него темно-синие глаза.

— Как можно скучать в Глогове? (Словно какой-нибудь невежда спросил, не скучно ли в Париже.).

— А лес в Глогове есть?

— Да еще какой!

— Вы туда ходите?

— Конечно, хожу.

— И не боитесь?

— Чего же мне бояться?

— Ну, знаете, в лесах иногда встречаются такие обитатели…

— Ах, в нашем лесу наоборот! Его обитатели меня боятся.

— Правда? Вас тоже можно бояться?

— Да, потому что я их ловлю.

— Разбойников?

— Да полно вам! Будете так говорить, я вас по руке ударю.

— Ну, бейте! Вот моя рука.

— Если вы еще хоть раз так скажете… Я ловлю в лесу бабочек.

— А попадаются красивые бабочки? Когда я был студентом, у меня была коллекция. До сих пор сохранилось несколько экземпляров.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*