Эдит Уортон - Век невинности
Разговор лился рекой, но Ачер не следил за его течением: слова казались ему пустыми и лишенными всякого смысла. На окружающих его лицах отражалось изумление и даже радость. Всех, кроме него, казалось, интересовал этот разговор. Он слышал, как молодые мужчины смеялись, а Генри Ван-дер-Лайден и Сельфридж Моррис обсуждали качества и оснастку «Мадейры», яхты Ачеров, которую оба джентльмена оценили по достоинству. С Ачером беседовали тепло, по-дружески, но, как ему казалось, с некоторой преувеличенной любезностью; это лишний раз доказывало, что кольцо вокруг него продолжало сжиматься. В нем росло внутреннее сопротивление и желание стряхнуть с себя невидимые путы.
В гостиной они присоединились к дамам, и он увидел, что глаза Мэй горят восторгом; они словно говорили ему о том, что все прошло благополучно. Она поднялась и отошла в сторону от мадам Оленской, которую немедленно увлек к позолоченной софе мистер Ван-дер-Лайден. Мистер Сельфридж Моррис вскоре присоединился к ним, и Ачеру стало ясно, что с ним продолжают вести двойную игру. По молчаливому согласию всех членов семьи, мадам Оленскую оберегали от очередного безрассудства, а Ачера — от пренебрежения семейными обязанностями. Но все эти дружелюбные неумолимые люди не подавали виду, что действуют заодно, по заранее намеченному плану.
Теперь уже Ачер не сомневался, что в глазах нью-йоркского общества он был любовником мадам Оленской. Молодой человек заметил, как глаза его жены радостно заблестели, и вдруг понял, что она верит этим слухам. Это открытие заставило поднять голову дракона, притаившегося на дне его души, и раздражение, независимо от его воли, изливалось наружу, во время его тщетных попыток поддерживать разговор с миссис Реджи Чиверс и юной миссис Ньюлэнд о благотворительном бале в Вашингтоне. Течение бесконечной реки бессмысленных разговоров продолжалось; ей не было конца.
Вдруг он увидел, что мадам Оленская поднялась с тем, чтобы попрощаться. Сейчас она уйдет, а он так и не сказал ей главного. Как ни старался, Ачер не мог вспомнить, о чем ни говорили за ужином.
Элен подошла к Мэй, и остальные гости обступили их полукругом. Дамы обменялись рукопожатием; затем Мэй наклонилась вперед и поцеловала кузину.
«Вне всякого сомнения, хозяйка совершенно затмила свою гостью,» — вполголоса сказал Реджи Чиверс молодому Ньюлэнду. Ачер вспомнил грубую шутку Бьюфорта по поводу «неэффективной» красоты Мэй. Через минуту он направился в холл, чтобы помочь мадам Оленской надеть шубку.
И, несмотря на полное смятение духа, в котором он пребывал, он решил ничего не говорить Элен о своем открытии, чтобы не расстраивать ее лишний раз. Убежденный в том, что никакие силы теперь не смогут помешать ему действовать, Ачер подавлял в себе отрицательные эмоции. Но когда он стоял рядом с мадам Оленской в холле, у него вдруг возникло непреодолимое желание побыть еще с ней немного наедине. По крайней мере, он мог проводить ее к экипажу и там постоять несколько мгновений у распахнутой дверцы.
«Экипаж ждет вас?» — спросил он, и в этот момент рядом раздался голос миссис Ван-дер-Лайден, которая легко произнесла, кутаясь в соболя:
«Мы отвезем Элен домой, Ньюлэнд! Не стоит беспокоиться».
Сердце Ачера дрогнуло, а мадам Оленская, застегивая шубку рукой, в которой держала веер, протянула ему свободную руку.
«До свидания!» — произнесла она тихим голосом.
«Счастливо! Но… я надеюсь очень скоро увидеть вас в Париже!» — ответил он так громко, что звук его голоса прозвучал, как выстрел.
«О! — прошептала она. — Если бы вы с Мэй могли приехать…»
Мистер Ван-дер-Лайден предложил Элен опереться на его руку, а Ачер повел к экипажу миссис Ван-дер-Лайден. На какое-то мгновение ему удалось выхватить в темноте бледный овал ее лица, на котором, как две звезды, сияли большие глаза. Но ландо тронулось с места, и она исчезла.
Когда Ачер стал подниматься вверх по лестнице, из дверей его дома вышли Лефертсы. Лоренс Лефертс схватил его за край рукава, и, пропустив супругу вперед, воскликнул:
«Ну, старина, вот что я вам скажу! Завтра утром обедаем вместе в клубе, договорились? Спасибо, дружище, все было на уровне! Спокойной ночи!»
«Все прошло чудесно, не правда ли?» — весело спросила его Мэй, появляясь на пороге библиотеки.
Ачер с удивлением воззрился на нее. Как только последний экипаж растворился в темноте, он поднялся в библиотеку и плотно затворил за собой дверь, лелея надежду, что его жена, засидевшаяся внизу, прямиком отправится в свой будуар. И вот она стояла перед ним, бледная, уставшая от борьбы, но все еще готовая ее продолжать.
«Можно мне зайти и поговорить с тобой о том, как прошел прием?» — спросила она.
«Конечно, если тебе хочется. Но ты, должно быть, смертельно устала и хочешь спать!»
«Нет, вовсе нет! Я с удовольствием просто посижу с тобой рядом».
«Ну и отлично!» — сказал Ачер, пододвигая ее кресло поближе к огню. Мэй села, и он вернулся на свое место.
Некоторое время они оба молчали. Наконец, Ачер сказал:
«Раз ты не устала и готова выслушать меня, я должен сказать тебе одну вещь. Я пытался это сделать вчера, но…»
Мэй быстро вскинула голову.
«Да, дорогой! Это касается тебя?»
«Это касается меня, Мэй. Ты говоришь, что не устала, а я страшно устал!..»
В мгновение ока она вся преобразилась и стала самим воплощением женской заботы.
«Я знала, что когда-нибудь это должно произойти, Ньюлэнд! Тебя нещадно эксплуатировали в офисе!»
«Должно быть, и это тоже. так или иначе, но мне нужен брейк».
«Брейк?.. Означает ли это, что ты не намерен больше работать в этой фирме?»
«У меня единственное намерение: уехать отсюда и как можно дальше. Понимаешь, сбежать от всего!»
Ачер перевел дыхание, осознавая, что совсем не похож на пресыщенного однообразной жизнью молодого человека, жаждущего перемен. И тем не менее он повторил упрямо:
«Сбежать от всего!..»
«Но стоит ли ехать далеко? Скажи мне, куда ты хотел бы отправиться?» — спросила она его.
«Сам не знаю… В Индию или Японию, может быть».
Мэй поднялась и он, сидя с опущенной головой, оперевшись подбородком на руки, почувствовал рядом тепло ее тела и тонкий аромат духов.
«Так далеко?.. Но, боюсь, дорогой, у тебя ничего не выйдет, — сказала она слабым голосом. — Если, конечно, ты не надумаешь взять меня с собой!»
И потом, поскольку Ачер промолчал, Мэй добавила своим чистым, как колокольчик, голосом:
«Я поеду, если врачи мне разрешат, — каждое ее слово будто отчеканивалось в его мозгу. — Но вряд ли они мне позволят. Видишь ли, Ньюлэнд, с этого утра меня не покидает уверенность, что то, о чем я так давно мечтала, свершилось…»
Ачер вздрогнул и испуганно посмотрел на нее. А она встала перед ним на колени и спрятала свое пунцовое лицо в его ладони.
«О, моя милая!» — сказал он, слегка прижимая ее к себе, и холодной рукой проводя по ее густым волосам.
И снова наступила долгая пауза, во время которой все драконы Ачеровой души разом подняли головы. Мэй внезапно освободилась из его объятий и поднялась с пола.
«Ты не удивлен?..»
«И да, и нет. Разумеется, я всегда надеялся…»
Они посмотрели друг другу в глаза, и вновь воцарилась тишина. Затем, отворачиваясь в сторону, он отрывисто спросил:
«А ты… говорила об этом еще кому-нибудь?»
«Только нашим мамам, — Мэй сделала паузу и поспешно добавила: — Больше никому, не считая Элен.»
Кровь бросилась ей в лицо, но она нашла в себе силы, чтобы закончить:
«Помнишь, я упоминала об одном долгом разговоре, который произошел между нами на днях? Она тогда была со мной так мила!»
«О!» — воскликнул Ачер; ему показалось, что его сердце больше не бьется.
Он чувствовал, что его жена внимательно на него смотрит.
«Ты считаешь, что не следовало ей этого говорить?»
«Не следовало? Отчего же! — Ачер сделал отчаянные усилия над собой, чтобы собрать свою волю в кулак. — Но ваш разговор происходил две недели тому назад, не так ли? И, насколько я понял, ты не была уверена до сегодняшнего дня!»
Мэй еще больше покраснела, но выдержала его взгляд.
«Все правильно, я не была уверена, но ей сказала, что все подтверждается. Как видишь, так оно и получилось!» — воскликнула она, глядя на него влажными глазами, в которых отразилась победа.
Глава тридцать четвертая
Ньюлэнд Ачер сидел за письменным столом в своей библиотеке на Восточной Тридцать девятой улице.
Он только что вернулся с большого приема по случаю торжественного открытия новой галереи в Метрополитен-музее. Зрелище этого грандиозного пространства, заполненного произведениями искусства разных веков и толпами разряженных людей, медленно передвигавшихся среди умело размещенных экспонатов, временами всплывало в его памяти.
