Бернгард Келлерман - Братья Шелленберг
Чуть было не вырвалось у него рыдание, крик. Но он не всхлипнул, не крикнул. Он пошел к вокзалу и на скамье, в зале для пассажиров, спокойно стал ждать ближайшего поезда, отправлявшегося на восток. В пять часов утра отходил этот пассажирский поезд, и Венцель сел в вагон. Без всякого нетерпения ехал он утро и весь следующий день и, наконец, добрался до станции, где нужно было выйти.
Три года назад он купил имение в Восточной Пруссии, пятьдесят тысяч моргенов земли, доставшихся ему почти даром. Усадьба потом выгорела. Он никогда не видел этого имения. Оно называлось Шварцлаке. Туда он держал теперь путь.
Было уже темно, когда он вышел из вагона на маленькой станции. Вскоре он оказался один, во мраке, на большой дороге, и бодро пошел вперед. В полночь он добрался до усадьбы. Залаяла собака. Он стал звать. Наконец, затрепетал огонек, и голова старухи высунулась из окна.
– Чего вам? – сердито крикнула она.
– Я – Шелленберг, – ответил Венцель.
Но старуха никогда не слышала этого имени. Как странно было очутиться в местности, где его имя было неизвестно!
– Я владелец этого имения.
Опасливая старуха исчезла, и, спустя довольно много времени, из дома вышел старый, сгорбленный работник, знавший, что имение несколько лет назад действительно было продано некоему Шелленбергу в Берлине. Работник был в недоумении.
– Что вам здесь надобно? – спросил он. – Усадьба ведь сгорела.
В самом деле, даже сквозь этот непроницаемый мрак Венцель различал за деревьями какие-то длинные развалины! Даже запах пожарища чувствовался еще.
– Я хочу жить здесь, в имении, – сказал Венцель.
Работник вернулся в дом, зажег фонарь и попросил Венцеля войти. Это был дом для прислуги. Рядом виднелся дом побольше, где раньше жил управляющий.
– Но он не в порядке, – сказал работник.
– Дайте мне здесь спокойно посидеть, – ответил Венцель. – Идите спать и не мешайте мне.
Так он сидел на лестнице, в ночи, и созвездия величественно плыли над ним. Занялся день. Цепи лязгнули в хлеве, пропел петух, зафыркали коровы. Старый работник и старая женщина взялись за свою работу. Из рассветного сумрака четко выступили очертания зданий, служб и сгоревшего усадебного дома.
«Так вот оно, Шварцлаке», – думал Венцель. Он был очень доволен Здесь он решил поселиться. Старуха поставила ему на стол кружку парного молока и рядом положила кусок ржаного хлеба. Да, здесь он останется.
37
В бывшей комнате управляющего старуха поставила простую крестьянскую кровать, маленький стол и шаткий стул. На ящике стояли таз для умывания и кувшин с водою.
Так устроился Венцель. Шварцлаке было в полном запустении. Двор порос травою, поля – сорными травами, луга заболотились. Обрабатывалась только самая малая часть пахотной земли, прорезанной грязными прудами. В сарае стояли четыре коровы и две старые лошади. Усадебный дом представлял собою широко раскинувшуюся обгорелую развалину с зияющими оконными отверстиями и обвалившейся, закопченной, обугленной крышей. Мусор и обгорелые балки не убраны были со дня пожара.
Две недели жил уже Венцель в Шварцлаке, в своей маленькой пустой комнатке. Днем он редко выходил из дома, но по ночам до рассвета сидел на лестнице и глядел во мрак. Дворовый пес уже привязался к нему, и, казалось, оба они стерегут руины.
Работник спросил, не будет ли каких-нибудь распоряжений, не нужно ли что-нибудь сделать.
– Не сейчас, – ответил Венцель, – мы подумаем.
Но однажды он принялся вдруг выгребать мусор со двора усадьбы. При этом он увлекся, работал топором и лопатой, тащил тачку сильными руками, и вскоре по его лицу градом покатился пот. Он стал ежедневно работать с раннего утра до поздней ночи. Взял еще одного работника и работницу. Из соседнего местечка явились мастеровые, и через неделю весь двор уже кишел людгми – плотниками, каменщиками, тележниками, столярами, а среди них суетился Венцель, и пот катился у него по лицу. Мастеровые дивились, глядя на него: никогда еще они не видели такого рабочего.
Внезапно Венцель ожил снова. Он переговорил по телефону с Берлином. Через несколько дней в Шварцлаке приехал Гольдбаум. Жирный Гольдбаум просиял от удовольствия, когда увидел Венцеля снова свежим и бодрым.
– Надо надеяться, мы скоро увидим вас опять в Берлине, Шелленберг, – сказал он. – Вас нам недостает каждый миг, работа за последнюю неделю была адская.
Лицо у Венцеля омрачилось. Он покачал головой.
– Я не вернусь, – сказал он и поручил Гольдбауму постепенно ликвидировать все имущество. Приходилось считаться с интересами многих тысяч рабочих и служащих, иначе он, не задумываясь, продал бы свое дело на любых условиях. Он поручил также Гольдбауму покупать земельную недвижимость, все, что бы ни подвернулось. У него, сказал он, зародился определенный план.
– Пусть Макентин временно управляет этими новыми землями, а маленького Штольпе увольте.
Дом в Груневальде тоже предназначен был к продаже со всей обстановкой.
Затем к Венцелю приехал молодой, высокого роста, человек с серьезным, сосредоточенным выражением лица, скромный и вежливый. Один из тех толковых и непритязательных людей, какие стали теперь появляться все чаще. Они ничего не требуют лично для себя и служат идее. Прежние поколения не знали таких людей Молодой человек был командирован обществом «Новая Германия», к которому Венцель обратился за консультацией. Этот гость провел около недели в Шварцлаке. Он спал на сеннике в пустой комнате. Беспритязательность его была поразительна. Днем, с раннего утра до сумерек, он обследовал местоположение имения, почву, болотистые луга, грязные, заросшие тростником пруды, где водилось много болотной птицы. Венцель заказал столяру большой рабочий стол из некрашенного дерева, и на его доске был укреплен кнопками большой план имения Шварцлаке. Над этим планом молодой человек работал до поздней ночи: дренажные канавы, соединительные рукава между прудами, дороги, канал.
– Это ведь только предварительные соображения, – сказал молодой человек. – Я пришлю к вам инженеров и агрономов, как только вернусь в Берлин.
– Я вам очень благодарен. Будьте здоровы, господин Вейденбах, – ответил Венцель.
Днем он был занят постройкой новой усадьбы, ремонтом риг и сараев. Намечен был один новый хлев. Вечером он долго сидел при свете двух свечей над планом Шварцлаке. Такой вид имение примет через несколько лет. Где нынче растет сорная трава, там будут произрастать хлебные злаки. Где водою залиты луга, там будет пастись скот. План целого маленького города набросал Венцель. И этот город будет построен в течение десяти-двадцати лет, и называться он будет Шелленберг – не по его имени, а в память его покойного брата.
Однажды, когда Венцель был занят перебранкой с плотниками, которые устанавливали стропила крыши, ему доложили, что приехала какая-то дама и желает видеть его. Венцель нахмурил брови и мрачно выглянул во двор. Но лицо его мгновенно прояснилось. Дама шла по двору. Это была Ева Дукс. Спокойная и тихая, с теплым светом в глазах, она поздоровалась с ним так, словно со времени их последнего свидания ничего не произошло.
– Я только теперь выбралась к вам, господин Шелленберг, – сказала Ева. – В последние недели я была занята просмотром бумаг Михаэля. Я привезла их вам. Они у меня в чемодане.
Это были заметки Михаэля, его планы, наброски, записи, рукописи, статьи, доклады. В тот же вечер Lea начала читать и объяснять Венцелю эти документы, один за другим.
– А вот это, – сказала Ева, – он написал в свои последние дни. Это завещание. По-видимому, он писал его, когда я спала.
Дрожащей рукою набросал Михаэль эти строки. Разобрать их могла только Ева.
– Читайте, читайте, – просил Венцель.
И Ева прочла:
«Новый мир, земля счастливых поколений. Так это будет и не иначе. Великий день настанет, он уже недалек.
«Так это будет. Посреди океана соберутся они, все военные корабли мира, в сопровождении флотилии кораблей под белым флагом. И военные корабли будут пущены ко дну, а люди на кораблях под белым флагом возликуют, и радио сообщит всему земному шару, что миг великого и вечного всеобщего мира настал.
«На суше, во всех странах, воздвигнуты и сожжены будут пирамиды из пушек и военного снаряжения, и белый флаг будет развеваться по ветру.
«Так это будет. Не будет больше границ, и человек любой нации, любой расы сможет передвигаться, куда захочет, по земному шару.
«Так это будет. Богатства земли будут принадлежать всем народам и распределяться по их потребностям.
«Так это будет. Армии добровольцев всех стран, юноши двинутся в поход по всему миру, чтобы приготовить жилища грядущим поколениям. Девственные леса Амазонки и Конго превратят они в плодоносные страны. Обработке подвергнут пустыни, и не будет больше пустынь.
«Так это будет. Не будет больше ни ненависти между народами, ни национального эгоизма, ни угнетателей, ни угнетенных, к какой бы расе они ни принадлежали. Союз Нового Мира станет руководить судьбами земного шара, и только тот окружен будет почетом, кто увеличит человеческое счастье и облегчит человеческий труд. Не для порабощения будут строиться машины, эти чудовищные, невообразимые машины будущего, а для освобождения людей. Расцветут искусства и науки. И мудрость поставлена будет выше богатства и происхождения.
![Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт]](/uploads/posts/books/239359/239359.jpg)
