Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен
О своей матери она сохранила лишь смутные воспоминания. С девушкой никогда не говорили о г-же де Рион, и Жанна думала о ней только, когда видела в приемной матерей своих подруг. Временами она чувствовала, что ей чего-то недостает, но не сумела бы объяснить, чего именно.
Постепенно она привыкла к одиночеству. Она замкнулась в себе, стала равнодушной, даже немного озлобилась. Обладая язвительным и задорным характером, она прослыла отчаянной насмешницей. Любовь и нежность дремали в глубине ее существа. Быть может, один поцелуй превратил бы эту забияку в нежную и преданную женщину. Но некому было подарить ей этот поцелуй.
Выйдя из монастыря, она, к сожалению, попала в школу г-жи Телье. В то время в Жанне как бы воплощались два существа: юная насмешница, непокорный ребенок, относящийся ко всему с презрением, и добрая душа, которая не знала себя, но порой раскрывалась в нежном и глубоком взгляде.
Жанна с наслаждением окунулась в роскошь. Она стремилась утолить в ней сжигавшую ее жажду жизни. Ее закружил вихрь развлечений. Но иногда жизнь в доме у тетки казалась ей пустой, тогда, смеясь над собой, она доказывала себе, что ни в чем не нуждается, и упрекала себя, что желает несуществующего. Чувство любви до сих пор было ей неведомо.
В такие минуты Жанна искала забвения. Она стремилась удовлетворить свое тщеславие, получить как можно больше радости от шуршания красивых тканей, восхищения толпы, благополучия и богатства. И ей представлялось, что в этом и заключается жизнь.
Не отличавшийся проницательностью Даниель не мог проникнуть в ее сложный внутренний мир. Он отлично замечал презрительные взгляды, но не видел нежного света, изливающегося из глубины ее глаз. Он отлично слышал насмешливые слова, но не догадывался о слезах, скрывавшихся за веселыми взрывами смеха.
Даниель пришел к заключению, что у Жанны злое сердце, и эта мысль причиняла ему жестокие страдания. Он решил остаться в тени. Он предпочитал быть ее незримым хранителем, чуждаясь избитой роли наставника. К тому же он понимал, что гордый характер девушки не вынесет ни малейшей опеки. Но, по правде говоря, если бы ему пришлось открыть, кто он такой и какую миссию возложила на него г-жа де Рион, — у него не нашлось бы для этого ни смелости, ни подходящих слов.
Даниель удивлялся, что его преданность и нежность к Жанне возросли с тех пор, как он счел ее бессердечной. Он обожал девушку и сердился на нее. Когда он слышал ее злые шутки и видел, как она радуется нарядам и безделушкам, то убегал в свою комнату; и здесь перед ним снова представала взрослая девушка, которую он только что покинул, и красота ее излучала доброту. Тогда он давал себе клятву разбудить ее сердце, чтобы иметь право безгранично обожать ее.
До сих пор он не мог себе объяснить положения девушки в доме тетки. Он помнил, что г-жа де Рион говорила ему о близком разорении, а за последние двенадцать лет отец Жанны беспечно промотал остатки состояния. Даниель тайно навел справки и узнал, что этот прожигатель жизни тратит последние луидоры. А у Жанны не было никаких средств. Поэтому Даниеля удивляло щедрое гостеприимство, которое тетка оказывала племяннице.
На самом деле г-жа Телье давно уже поняла, что ей придется принять в свой дом дочь брата, и поэтому долгое время не брала ее из монастырского пансиона. Но к сорока годам ею стала овладевать грусть — следствие тайных огорчений. Она вспомнила о Жанне и вызвала ее к себе, решив выдать замуж.
Впрочем, ей нравилось тратить деньги на туалеты девушки. Г-жа Телье всегда была на страже своих интересов. Наряжая Жанну, она наряжалась сама, удовлетворяя таким образом свое тщеславие и любовь к роскоши. Раз племяннице предстояло появляться у нее в гостиной, то, чтобы не чувствовать себя неловко, тетке приходилось великолепно одевать ее.
Но в глубине души г-жа Телье, возможно, желала чего-то другого. Она, конечно, была не прочь возбуждать страсти на закате своей красоты и вступила в своеобразное соперничество с этим ребенком: она радовалась от всей души, если гости окружали ее, не обращая внимания на Жанну. Ей доставляло удовольствие объявлять всем и каждому, что у племянницы нет приданого, и она смеялась, когда претенденты на руку Жанны спасались бегством.
Быть может, она даже рассчитывала на убийственный эффект, какой производили на женихов богатые наряды, когда обнаруживалось, что у красивой девушки ни гроша за душой. Ее племянница казалась экзотическим цветком, ухаживать за которым будет слишком разорительно. Таким образом, г-жа Телье ограждала ее от всяких посягательств, развлекаясь этой игрой.
К тому же она ожидала встретить простушку, а остроумие и холодная язвительность Жанны приятно ее удивили. Подружившись с этой насмешницей, постоянно забавлявшей ее, она толкала девушку на дурные поступки, не думая о причиняемом ей зле. Не обладая добротой, г-жа Телье была не способна пробудить добрые чувства в замкнутом сердце Жанны; она считала, что оказывает ей подлинную услугу, занимаясь ее светским воспитанием.
Они вели одинаковый образ жизни; при этом тетка сохраняла невозмутимое спокойствие, а племянница испытывала смутную тревогу. Одна была принята в Париже как королева мод, а другая как принцесса, которая рано или поздно станет королевой.
Даниеля охватывало внезапное раздражение, когда он из своей комнаты видел, как они садятся в экипаж. Он вспоминал слова умершей, предвидевшей, что сестра мужа будет давать ее дочери дурные уроки, и спрашивал себя, как ему противодействовать этому влиянию.
Однажды утром г-н Телье, дружески расположенный к своему секретарю, пригласил его на прием, который устраивал вечером. Это испугало Даниеля, и его первым побуждением было отказаться: мысль очутиться в ярко освещенной гостиной, среди элегантной толпы, была ему невыносима.
Вдруг он услышал голос, исходящий из глубины его души, еле внятный голос г-жи де Рион: «Вы последуете за ней повсюду, вы защитите ее от влияния света».
И он с замиранием сердца принял приглашение г-на Телье.
Вечером он провел больше часа перед зеркалом у себя в комнате. Бедняга и не думал прихорашиваться, но боялся показаться смешным в глазах Жанны. Ему удалось одеться чрезвычайно просто, так, чтобы не привлекать к себе внимания.
Затем он спустился вниз и проскользнул в гостиную.
Едва переступив порог, Даниель был оглушен и ослеплен, как пловец, нырнувший в воду: огни заплясали перед глазами, голоса слились в сплошной гул, у него перехватило дыхание. Мгновение он стоял неподвижно, ошеломленный, борясь с овладевшей им слабостью.
Никто не обратил внимания на его появление. Постепенно Даниелю удалось освободиться от гнетущей неловкости. Он вздохнул свободно.
Перед его глазами отчетливо предстало все окружающее. Большая гостиная, белая с золотом, вся сверкала, залитая блеском свечей; золоченая бронза отбрасывала на стены такие яркие блики, что слепило глаза.
Душный воздух был пропитан запахом цветов и благоуханием обнаженных плеч.
Даниель заметил, что дамы расположились в глубине комнаты, в то время как мужчины беседовали между собой возле окон и дверей. Общество разделилось на небольшие группы: мужчины в черных фраках стояли, а женщины сидели в креслах, раскинув пышные шелковые юбки.
Слышался только приглушенный шепот, время от времени переходящий в легкий, тотчас замирающий смех.
Даниелем невольно овладело чувство уважения. Он смотрел на этих серьезных мужчин и элегантно одетых молодых людей и готов был искренне восхищаться ими. Никогда еще не бывал он на таком блестящем празднике. Он был потрясен и говорил себе, что неожиданно попал в царство света, где все так чудесно и красиво. Особенное восхищение вызывали у него сидевшие в креслах дамы, которые с улыбками показывали свои обнаженные руки и шеи, украшенные драгоценностями. Наконец он увидел гордую, торжествующую Жанну, окруженную толпой обожателей, и этот уголок гостиной стал для него святилищем, излучающим сияние.
Он хотел насладиться беседой высших существ и незаметно подошел к группе мужчин, где г-н Телье, казалось, рассуждал на серьезную тему.
И вот что он услышал.
— Я вчера немного простудился, — важно говорил депутат.
— Нужно поберечь себя, — ответил старик.
— Ничего! Это само собой пройдет…
Даниель не стал слушать дальше: он прожил уже две недели у г-на Телье, и ему была хорошо известна его глупость. К сожалению, на какую-то минуту он об этом забыл.
Он сделал несколько шагов и остановился позади молодой пары. Дама, томно улыбаясь, сидела, наклонив голову, в мечтательной позе; казалось, она внимала божественной музыке, витая высоко над землей в идеальном мире. Молодой человек, слегка облокотившийся на спинку кресла, напоминал херувима в черном одеянии.
