Филип Честерфилд - Письма к сыну
XV
Лондон, 9 декабря ст, ст. 1746 г.
Милый мой мальчик,
Хоть у меня и очень мало времени и хотя с этой же почтой я пишу м-ру Харту, я все-таки не могу отправить пакет в Лозанну не написав тебе несколько строк. Спасибо за поздравительное письмо написанное невзирая на боль, которую тебе пришлось при этом терпеть. Несчастная случайность, причинившая тебе эту боль, произошла как мне кажется, вследствие твоего легкомыслия, о котором я позволил себе не раз уже тебе писать. Пост, который я сейчас занял, несмотря на то что многие мечтают о нем и к нему стремятся, мне был в некотором роде навязан. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось согласиться. Но я чувствую, что мне для этого нужно больше сил -- как физических, так и духовных. Был бы ты года на три-четыре старше -- ты бы разделил со мною мои труды, и я мог бы сделать тебя своим помощником. Однако я надеюсь, что ты так успешно будешь заниматься все ближайшие годы, что еще сумеешь быть мне полезным, если должность эта останется за мной до тех пор. Знание новых языков -- уменье правильно читать, писать и говорить на них, -- знание законов различных стран и, в частности, государственного устройства, знание истории, географии и хронологии совершенно необходимы для того поприща, к которому я тебя всю жизнь стремился и стремлюсь подготовить. Обладая этими знаниями, ты сможешь сделаться моим преемником, хоть, может быть, и не непосредственным.
Надеюсь, что ты умеешь беречь свое время -- а это ведь удается очень немногим -- и что ты используешь так или иначе каждую свободную минуту. Бывать в обществе, гулять, ездить верхом -- все это. на мой взгляд, означает употреблять свое время с пользой, а при соответствующих обстоятельствах польза эта может оказаться немалой. Но что я никому никогда не прощаю, так это праздности и совершенного безделья, которые губят величайшую драгоценность -- время, такое невосполнимое для тех, кто его теряет.
Познакомился ли ты с какими-нибудь лозаннскими дамами? И достаточно ли ты вежлив с ними, чтобы им было приятно находиться в твоем обществе?
Пора кончать. Да благословит тебя бог!
XVI
Лондон, 6 марта ст. ст. 1747 г.
Милый мой мальчик,
Все, что бы ты ни делал, всегда будет меня волновать, радуя или огорчая. И сейчас вот мне огромное удовольствие доставили письма. полученные на днях из Лозанны, в которых речь идет о тебе, одно -- от мадам Сен-Жермен, другое -- от месье Пампиньи: оба они настолько хорошо говорят о тебе, что я счел себя обязанным, воздав должное и тебе, и им, сообщить тебе об этом. Люди, которые заслужили хорошие отзывы о себе, вправе узнать об этом -- для них это будет наградой и поощрением. В обоих письмах говорится, что ты не только decrotte15, но что ты достаточно хорошо воспитан и что от английской коросты -неловкой застенчивости, робости и грубости (которые, кстати сказать, у тебя были) -- теперь мало что осталось. Всей душой этому радуюсь, ибо, как я тебе много раз говорил, эти, казалось бы второстепенные, качества -- приветливость и приятность, отсутствие всякой натянутости, располагающие к себе манеры и обходительность -- в действительности значат гораздо больше, чем это принято думать, особенно у нас, в Англии. У добродетели и у знания, как у золота, есть своя присущая ему ценность, но если их не шлифовать, то они, разумеется, утратят значительную часть своего блеска, а ведь даже хорошо начищенная латунь может на многих людей произвести больше впечатления, чем необработанное золото.
Сколько всяческих пороков французы прикрывают своим непринужденным, приятным и располагающим к себе обращением! Многим из них недостает обычного здравого смысла, многим -- еще более обычных знаний, но в общем манерами своими они настолько восполняют эти свои недостатки, что порой их невозможно бывает обнаружить. Я часто говорил, да и продолжаю думать сейчас, что француз, сочетающий в себе высокие нравственные качества, добродетель, ученость и здравый смысл, с воспитанностью и хорошими манерами своей страны, являет пример совершенства человеческой природы. Этого совершенства ты можешь достичь и, надеюсь, достигнешь. Что такое добродетель, ты знаешь, -- если ты захочешь, она у тебя будет; обладать ею -- во власти каждого человека, и несчастен тот, у кого ее нет. Здравым смыслом тебя господь наградил. Учености у тебя достаточно, чтобы с течением времени приобрести все, что необходимо человеку. Со всеми этими качествами тебя рано вывели в свет, и ты будешь сам виноват, если не приобретешь там всех других знаний, необходимых, чтобы дополнить и украсить твой характер.
Ты хорошо сделаешь, если засвидетельствуешь свое почтение мадам Сен-Жермен и месье Пампиньи и скажешь им, как ты польщен их высоким мнением о тебе в тех письмах, которые, как тебе известно, они мне посылали.
Прощай! Умей и впредь заслужить подобные отзывы, и тогда ты не только заслужишь мою искреннюю любовь, но и почувствуешь ее на себе.
XVII
Лондон, 27 марта ст. ст. 1747 г.
Милый мой мальчик,
Наслаждение -- это тот риф, об который разбивается большинство молодых людей. Стремясь найти его. они пускаются в море на всех парусах, но у них нет компаса, чтобы направить свой путь, у них недостаточно разума, чтобы вести корабль по какому-нибудь верному курсу. Поэтому путешествие их вместо того, чтобы доставить им наслаждение, кончается для них мукою и позором. Не думай, что я собираюсь осуждать наслаждение, подобно ворчливому стоику, или, подобно какому-нибудь пастору, призывать от него отречься. Нет, я, напротив, хочу обратить на него твое внимание и рекомендовать его тебе, как истый эпикуреец. Я хочу, чтобы ты испил его сполна, и моя единственная цель -- сделать так, чтобы ты в нем не обманулся.
Едва ли не каждый молодой человек превыше всего стремится стать жизнелюбцем; но чаще всего юноши принимают это понятие на веру и, вместо того чтобы сообразоваться со своими собственными вкусами и склонностями, слепо готовы почитать наслаждением то, что этим именем называют люди, с которыми они больше всего общаются А в обычном смысле слова жизнелюбец -- всего-навсего кутила, непробудный пьяница. заправский распутник и отчаянный сквернослов. Коль скоро это может оказаться полезным для тебя, я охотно признаюсь, как бы мне этс' ни было стыдно, что пороки моей юности проистекали не столько от моих естественных дурных склонностей сколько от глупого желания быть в представлении окружающих жизнелюбцем. Всю свою жизнь я ненавидел вино. и однако мне часто случалось выпивать; порою с отвращением. с неизбежно следовавшим за этим на другой день недомоганием. -- и все только потому, что я считал, что уменье пить -- это необходимое качество для настоящего джентльмена и эпикурейца.
То же можно сказать и о карточной игре. Я не нуждался в деньгах, и, разумеется, мне никогда не случалось садиться за игру ради того, чтобы приобрести их. Но я считал, что игра -это второе необходимое качество жизнелюбца, и поэтому, начав с того, что стал предаваться ей без всякого желания, отказывался ради нее потом от множества настоящих удовольствий и загубил тридцать лучших лет своей жизни.
Я дошел даже одно время до такой нелепости, что научился сквернословить. дабы украсить и дополнить блистательную роль. которую мне хотелось играть, однако я вскоре же оставил это безрассудство, поняв. насколько всякое сквернословье порочно и непристойно.
Так вот, соблазненный модой и слепо предаваясь наслаждениям мнимым, я терял подлинные я расстроил свое состояние и расшатал здоровье -- и этим, должен признаться, я понес заслуженное наказание за свои проступки.
Пусть же все это послужит тебе предостережением -- умей выбирать наслаждения сам и никому не позволяй их себе навязывать. Следуй природным своим побуждениям, а отнюдь не моде: положи на одну чашу весов всю ту радость, которую несут тебе наслаждения сегодняшнего часа, а на другую -- то что неизбежно за ними следует, и, руководствуясь здравым смыслом, сделай свой выбор
Доведись мне начать жизнь сначала и обладай я тем опытом который у меня сейчас есть. я бы наполнил эту жизнь подлинными, а не воображаемыми наслаждениями Я бы сполна насладился яствами и вином, но уберег бы себя от страданий, связанных с избытком того и другого.
В двадцать лет я не сделался бы проповедником воздержания и трезвости; и я бы предоставил другим людям поступать как они хотят. не упрекая их за это и не читая им морали, но я бы твердо решил не вредить собственным способностям и не губить здоровья в угоду тем, кто не хочет беречь свои. Я бы стал играть, чтобы получить удовольствие, но не для того, чтобы испытывать страдания: иными словами, я бы стал играть по маленькой, в смешанном обществе, чтобы развлечься и отдать дань существующему обычаю. Но я бы остерегся играть на такие суммы, которые в случае выигрыша все равно не принесли бы мне ничего хорошего, а в случае проигрыша поставили бы меня перед необходимостью платить долги, а после этого в чем-то себе отказывать Не говорю уже о тех ссорах, которые обычно следуют за всякой крупной игрой.
