Август Мейхью - Блумсберийская красавица
— Мистеръ де-Кадъ желаетъ переговорить съ вами наединѣ, пробормотала она, всхлипывая и пожимая отъ избытка волненія руку Долли.
ГЛАВА IV
Миссъ Анастасія пристроена
Блумсберійскій дантистъ былъ жирный, ироническій, безчувственный дѣловой человѣкъ. Огонь и мечты юности были въ немъ давно продушены говядиной и портвейномъ, всѣ стремленія и помышленія его были обращены на звонкую монету.
Старый разбойникъ тщательно приготовился въ свиданію съ своего жертвою. Хотя свиданіе пришлось не въ тотъ день, когда онъ перемѣнялъ бѣлье, онъ надѣлъ чистую рубашку, пригладилъ старательно волосы и сдѣлалъ колечки на вискахъ; онъ спряталъ зубные инструменты и сѣлъ самъ въ кресло, обыкновенно занимаемое паціентами.
Осъ встрѣтилъ Долли съ такою сладкою и чувствительною улыбкою, которая заставила бы опытнаго человѣка немедленно обратиться въ бѣгство.
Зять былъ введенъ тёщею, которая объявила тестю, что свадьба будетъ черезъ десять дней. Онъ выказалъ горестное удивленіе и чуть не зарыдалъ при мысли такъ скоро разлучиться въ милою дочерью.
— Можетъ быть, все это къ лучшему! пробормоталъ онъ. — Я радъ, я очень радъ… Говоря правду, Адольфусъ, это убивало бѣдное дитя, Она никогда не отличалась сильнымъ здоровьемъ… Правда, моя милая?
Мамаша покачала только головою и глубоко вздохнула. Адольфусъ былъ словно пораженъ громомъ.
— Постоянное волненіе истомляло ее, продолжалъ отецъ, мрачно сдвигая брови. — Она похожа на мать: сегодня на видъ крѣпка и здорова, а нельзя поручаться, что завтра поутру она не будетъ лежать на столѣ!
Это непріятное замѣчаніе передернуло мистриссъ де-Кадъ, хотя она и пользовалась превосходнымъ здоровьемъ. Желая перемѣнить предметъ разговора, она поспѣшно сказала:
— Какъ трудно было уговорить Стаси!
— Я зналъ это, моя милая, отвѣчалъ дантистъ. — Оставить домъ, отца, мать — вѣдь это страшно волнуетъ ее! Она необыкновенно чувствительная дѣвушка, Адольфусъ! Добра, какъ ангелъ и любяща, какъ дитя!
— Ахъ, помните вы бѣдную женщину? сказала мистриссъ де-Кадъ. — Помните?
— A! несчастную негритянку, мой милая? Вообразите, Адольфусъ, видъ этой отверженной такъ подѣйствовалъ на Стаси, что она чуть не заболѣла; я долженъ былъ остановить ее силою, иначе она отдала бы все, что у нея есть, этой женщинѣ.
Это и другія доказательства мягкости нрава миссъ Анастасіи глубоко трогали Долли. Онъ повертывался всѣмъ корпусомъ то къ папашѣ, то къ мамашѣ, смотрѣлъ на нихъ счастливыми глазами и только произносилъ: о! о! о!
Когда старый де-Кадъ нашелъ, что Долли достаточно растрогавъ и слѣдственно расположенъ къ великодушнымъ и необдуманнымъ поступкамъ, онъ вдругъ вспомнилъ, что Анастасію всѣ оставили на жертву собственнымъ мыслямъ, и послалъ мать успокоивать неопытную красавицу.
Робкій Долли почувствовалъ смущеніе, оставшись наединѣ съ дантистомъ.
— Что онъ хочетъ мнѣ сказать? думалъ невинный человѣчекъ.
— Черезъ десять дней! проговорилъ дантистъ. — Боже мой! Трудно все устроить въ такое короткое время!
— Неужели?
— Очень трудно. Надо спѣшить.
— Конечно, надо спѣшить! съ одушевленіемъ замѣтилъ Долли.
— Мистриссъ де-Кадъ говорила съ вами относительно приданаго дочери?
— Нѣтъ! произнесъ онъ съ изумленіемъ, когда Долли въ отвѣтъ покачалъ отрицательно головой. — Ахъ, женщины ничего не смыслятъ въ серьёзныхъ дѣлахъ!
Долли улыбнулся, потому что де-Кадъ улыбался, — изъ учтивости, а не отъ веселья.
— Я, конечно, не считаю богатства непремѣннымъ условіемъ счастія, продолжалъ дантистъ.
— О, разумѣется! съ жаромъ воскликнулъ Долли.
— Это часто только лишняя обуза для любящихъ сердецъ.
— Несомнѣнно, отвѣчалъ Долли.
— Я даже въ этомъ увѣренъ! сказалъ старый плутъ. — Впрочемъ, Адольфусъ, я вовсе не ханжа. Я не возстаю противъ пользованія земными благами, противъ благодѣтельнаго вліянія богатства на окружающую насъ среду. Это наполняетъ и украшаете жизнь! Вы имѣете намѣреніе застраховать свою жизнь?
— Если Анастасія этого захочетъ… отвѣчалъ нѣсколько ошеломленный крошка.
— Это мы послѣ обсудимъ вмѣстѣ, спокойно сказалъ дантистъ. — Вы, конечно, знаете, Адольфусъ, что моя дочь получитъ свою часть только послѣ моей смерти?
Великодушный простофиля отвѣчалъ:
— Нѣтъ, я не зналъ этого, но это мнѣ все равно; у насъ будетъ чѣмъ жить.
— Благородно сказано! Благородно прочувствовано! Я горжусь вами! вскрикнулъ дантистъ съ неподдѣльнымъ энтузіазмомъ. — Вы заслуживаете вполнѣ счастія, Адольфусъ. Но говоря о счастіи, я вспоминаю, что всѣ мы (глубокій вздохъ) игрушки рока. Вы намѣрены укрѣпить за Анастасіей какой нибудь капиталъ?
— Ей принадлежитъ все, что у меня есть, отвѣтилъ Долли.
— Подобныя чувства возвышаютъ васъ еще болѣе въ моихъ глазахъ, Адольфусъ, но я полагаю, вы сами будете спокойнѣе, когда укрѣпите что нибудь за Анастасіей; вы будете увѣрены, что — сохрани Богъ! — если случится какое нибудь несчастіе, ваша жена и дѣти будутъ обезпечены. И потомъ войдите въ положеніе отца и матери: я не въ состояніи буду сомкнуть глазъ, думая о будущемъ дочери, предоставленномъ всѣмъ случайностямъ рока!
Сантиментальный маленькій простофиля отвѣчалъ:
— Я радъ сдѣлать все, чтобы успокоить родителей моей Анастасіи!
— Богъ да благословитъ васъ, Адольфусъ! воскликнулъ дантистъ, давая волю своимъ взволнованнымъ чувствамъ. — Но теперь надо еще уломать Анастасію: она будетъ всѣми силами этому противиться, я знаю!.. Вы назначите ей 600 фунтовъ въ годъ, и я, пожалуй, буду однимъ изъ довѣрителей. Ну, идемъ въ ней!
Милая красавица видимо просіяла при появленіи своего избраннаго; она еще не оправилась послѣ недавней сцены и въ глазахъ ея выражалась тихая печаль.
— Вы хотѣли видѣть меня, Долли? сказала она, взявъ его руку и лаская своею такъ нѣжно, что онъ не могъ отвѣтить ей слова отъ волненія. Онъ только собрался съ духомъ говорить, когда она оставила его руку.
Какъ предсказывалъ старый де-Кадъ, такъ и вышло. Едва только Долли произнесъ слова: «укрѣпить капиталъ», она закачала головою, сдвинула съ негодованіемъ брови и закричала:
— Нѣтъ! нѣтъ! нѣтъ! никогда! Довольно объ этомъ! Я отказываю! Я несогласна!
— Но, милая, милая! подумайте о случайностяхъ… мы всѣ подвержены… бормоталъ Долли, восхищенный ея безкорыстіемъ. — Можетъ случиться несчастіе, можетъ придти бѣдность…
— Я буду дѣлить съ вами нищету! воскликнулъ благородный ангелъ, поднимая глаза вверхъ.
Онъ долго пробовалъ уговаривать, но она все отвѣчала: никогда!
— Для меня, для моего спокойствія, согласитесь.
— Кончимъ этотъ разговоръ! сказала она, сурово сдвигая брови.
— Для успокоенія вашихъ родителей, Анастасія! сказалъ онъ, пробуя послѣднее средство.
Это ее поколебало. Она пролепетала: милая, милая мамаша! и склонила молча голову. Это равнялось высказанному согласію.
Долли огорчился. Какъ! она дѣлала для родителей то, чего ни за что не хотѣла сдѣлать для него! Вмѣсто того, чтобы осыпать ее восторженными поцалуями признательности, онъ, къ изумленію красавицы, вдругъ надулся, какъ мышь, и сказалъ обиженнымъ голосомъ:
— Анастасія, я больше не буду настаивать.
— Милая, милая мамаша! слабо пролепеталъ встревоженный ангелъ.
— Я болѣе не скажу объ этомъ ни слова!
— Добрый, любящій папаша! вздохнулъ еще болѣе встревоженный ангелъ.
— Довольно объ этомъ, сказалъ онъ рѣшительно.
— О, какъ я неблагодарна! вскрикнулъ ангелъ почти въ ужасѣ.
— Ни слова болѣе! сказалъ онъ мрачно.
— Если вы думаете, Долли, что это необходимо… вскрикнулъ ангелъ въ отчаяніи.
— Я ничего не думаю!
— Милый, великодушный другъ, я сдаюсь! Закрѣпляйте за мной, что хотите, я на все согласна, я вамъ покоряюсь! воскликнула самоотверженная душа.
— Это была не моя мысль, а здѣсь не при чемъ! былъ сокрушающій отвѣтъ.
— Наши малютки станутъ, быть можетъ, упрекать меня… пролепетала стыдливая дѣва.
— Они не будутъ терпѣть ни въ чемъ нужды! гордо отвѣчалъ мистеръ Икль.
— Я сдѣлаю это для васъ, Адольфусъ, воскликнуло преданное существо, закрывая лицо руками при такомъ признаніи и холодѣя отъ смертельнаго страха потерять 600 фунтовъ. — Милый, великодушный другъ! я признаюсь, что вамъ я ни въ чемъ не могу отказать!
Она схватила его руку и поцаловала ее въ порывѣ страстной нѣжности.
Прежде, чѣмъ были готовы пригласительные свадебные билеты, интересная бумага, закрѣпляющая за любящею невѣстою 600 фунтовъ въ годъ, была засвидѣтельствована гдѣ слѣдуетъ.
Наканунѣ свадьбы Долли совсѣмъ меня замучилъ. То онъ боялся, что не принесутъ вовремя подарковъ, купленныхъ для невѣсты, то приходилъ въ отчаяніе, что свадебные панталоны не поспѣютъ къ сроку.
— Господи! какое ужасное положеніе! тихонько восклицалъ онъ, ходя въ волненіи по комнатамъ.
