Пол Гэллико - Цветы для миссис Харрис
— У меня предчувствие, — прошептала миссис Харрис. — Пошли — я плачу! Миссис Харрис ощущала не просто предчувствие, а, скорее, послание свыше.
Утром она встала с чувством, что наступил её счастливый день, что сегодня Бог взирает на неё с небес дружелюбно и с обещанием содействия.
Надо сказать, что миссис Харрис познакомилась с Богом ещё девочкой в воскресной школе, и с тех пор она сохраняла представление о Всевышнем как о чём-то среднем между нянюшкой, полисменом, магистратом и Санта Клаусом: всемогущеё существо с довольно изменчивым характером, но всегда интересующееся делами миссис Харрис. Она же всегда могла сказать, какое настроение сегодня преобладает у Всевышнего по тому, что происходит с ней лично. Она безропотно принимала кару, если чувствовала, что вела себя не вполне хорошо — принимала её, как приговор суда. Если же миссис Харрис вела себя примерно, она ожидала заслуженной награды; в несчастьях она просила о помощи — и ожидала её; а если ей везло, она была готова разделить успех с Господом. Иегова был её личным другом и защитником, хотя ей приходилось быть с Ним настороже, как если бы Он был старым джентльменом, подверженным время от времени необъяснимым приступам непростительных шалостей.
Так вот, в то утро миссис Харрис проснулась с чувством, что с ней должно случиться нечто очень хорошее; она была уверена, что это нечто непременно связано с её желанием обладать вожделенным платьем — что сегодня Он поможет ей приблизиться к своей мечте.
Весь день, пока миссис Харрис чистила, мыла, протирала и мела, она старалась настроить себя на прием новых сообщений свыше, дабы узнать, в какой форме ей будет явлена обещанная награда. Когда же она добралась до квартиры мисс Памелы Пенроуз (которая как всегда пребывала в состоянии хаоса — квартира, разумеется… впрочем и хозяйка тоже), среди прочего барахла на полу обнаружился вчерашний выпуск «Ивнинг Стандарт» — миссис Харрис просмотрела его и обнаружила сообщение о том, что сегодня в Уайт-Сити состоятся собачьи бега. Вот оно! Сообщение было принято и расшифровано. Оставалось лишь угадать собаку и сумму ставки, затем забрать выигрыш — и сразу в Париж!
Ни миссис Харрис, ни миссис Баттерфилд не были новичками в раю Уайт-Сити, но в этот вечер мизансцена, которая в обычных условиях взволновала бы их — овал трека, залитый электрическим светом, жужжание бегущего по треку механического зайца, летящие за ним собаки, толпы на трибунах и у касс — была лишь средством, ведущим к заветной цели. Надо сказать, что к этому моменту и миссис Баттерфилд заразилась лихорадочным возбуждением подруги, и семенила теперь в кильватере миссис Харрис — от трека к кассам, от касс к треку и обратно, без единого слова протеста. Они даже не заглянули в буфет ради обычной чашки чая и сосиски с булочкой — вот как обе дамы были захвачены предстоящим событием и желанием настроиться на подсказки свыше.
Они искали подсказку в списках участников, они разглядывали их самих — длинные, узкие, жилистые животные; подруги держали ушки на макушке, чтобы не пропустить ни капли информации, — это была последняя предосторожность, которая бывает так важна для достижения результата…
Стиснутая в толпе возле загончика, где выводили участников четвёртого забега, миссис Харрис прислушивалась к разговору двух джентльменов спортивного вида. Первый из них сосредоточенно ковырял в ухе мизинцем и в то же время рассматривал программку.
— Значит, От Кутюр.
Второй джентльмен, углубленный в аналогичные исследования недр своего носа, глянул на собак и отозвался:
— Номер шесть. А что эта чертовня значит — «От Кутюр»?
Первый джентльмен оказался начитанным.
— Это французская сука, — объяснил он, вновь, заглянув в программку. — Владелец Марсель Дюваль. Вообще не уверен, но, по-моему, «от кутюр» — это что-то насчет платьев и мод, или как-то так.
Миссис Харрис и миссис Баттерфилд ощутили, как ледяные мурашки пробежали по их спинам. Они посмотрели друг на друга. Сомнений нет — вот оно. Они посмотрели на свои программки: да, вот имя собаки — «От Кутюр», владелец француз, ещё кое-что из родословной… А табло сообщило, что ставки на От Кутюр — пять к одному
— Скорее! — воскликнула миссис Харрис, рванувшись к окошку кассы. Она рассекала волны людского моря, словно эсминец, ведущий могучий линкор — миссис Баттерфилд.
Задыхаясь, подруги ошвартовались у кассы.
— Что ты поставишь, милочка — пятёрку? — пропыхтела миссис Баттерфилд.
— Пятерку?! — фыркнула миссис Харрис. — Это с таким-то указанием?! Ну нет! Полсотни!
Услышав эту цифру, миссис Баттерфилд едва не лишилась чувств. Бледность захватила один за другим все три её подбородка, её затрясло от волнения.
— Пя-пя-пятьдесят… — шепотом, на случай, если кто-то услышит о таком безрассудстве, еле выговорила она. — Пятьдесят фунтов!!!
— При ставке пять к одному это будет двести пятьдесят фунтов, — спокойно объяснила миссис Харрис.
Наконец, миссис Баттерфилд пришла в себя и к ней вернулся её нормальный пессимизм.
— Но если она проиграет?..
— Она не проиграет, — невозмутимо отрезала миссис Харрис. — Как она может проиграть?
Тут они добрались до окошечка кассы, и глаза миссис Баттерфилд едва не вылезли из орбит, когда миссис Харрис открыла свою потёртую коричневую сумочку, извлекла кошелек и объявила:
— Пятьдесят фунтов на Атку Тьюр, шестой номер, на выигрыш. Кассир механически повторил:
— От Кутюр, номер шесть, пятьдесят на выигрыш, — и затем, поражённый суммой, наклонился, чтобы посмотреть сквозь проволочную сетку на игрока, который делает столь крупную ставку. Его глаза встретились с блестящими голубыми бусинками глаз миссис Харрис, и явление маленькой уборщицы исторгло у него восклицание «Господи боже!» — которое он поспешно дополнил пожеланием: «Удачи вам, мадам», — и протянул в окошечко билет. Недрогнувшей рукой миссис Харрис приняла его — а вот миссис Баттерфилд вздрогнула, будто это была готовая ужалить змея. И подруги направились к треку, намереваясь лицезреть обещанное чудо.
Но лицезреть им пришлось короткую и ужасную трагедию. От Кутюр вела в первом круге, и бежала она легко и ровно, выказывая все данные настоящей породистой леди… но на последнем повороте её одолел неожиданный и непреодолимый зуд. И французская сука, выбежав на середину трека, уселась и чесалась, пока не достигла полного облегчения и удовлетворения. Когда же с зудом было покончено — точно так же было все кончено и с забегом, и с миссис Харрис.
И самым страшным была даже не потеря тяжело заработанных и с трудом сбережённых драгоценных пятидесяти фунтов; не столько сама эта потеря так удручила миссис Харрис и омрачила её энтузиазм, — сколько мысль о том, что этот проигрыш свидетельствовал, что верх взяла полицейская ипостась Бога, и что Он ею недоволен. Видимо, она неверно поняла Его намерения — или вся затея с игрой на бегах всецело принадлежала ей, и Создателю она не понравилась, и Он ниспослал быстрое и неотвратимое наказание в облике блохи. Значит ли это, что Он не желал, чтобы миссис Харрис получила своё платье? Было ли её желание настолько глупым и несоответствующим её положению, что Он решил продемонстрировать своё неодобрение?..
И миссис Харрис вернулась к своей работе, но мысль о Господнем недовольстве не оставляла её… и тем сильнее было её желание обладать платьем. Миссис Харрис была из тех, кто при необходимости готов спорить и со своим Создателем, хотя и без малейшей надежды на победу в борьбе с Ним. Он был всемогущ, а Его решения — окончательны, но это отнюдь не значило, что миссис Харрис обязана эти решения одобрять или безропотно принимать их.
На следующей неделе, возвращаясь однажды вечером после работы, миссис Харрис брела, опустив голову под бременем своего несчастья — и вдруг заметила, как что-то блеснуло в сточной канаве под светом уличного фонаря, точно осколок стекла. Но когда она нагнулась, то обнаружила, что это была не стекляшка, а бриллиантовая брошь — причем, насколько она могла судить по платиновой оправе и по размеру камней, весьма ценная.
На сей раз миссис Харрис и думать не думала ни о каких «предчувствиях», «посланиях» и «указаниях». Она и задумываться не стала о том, что цена броши должна раз в десять превосходить цену вожделенного платья. Поскольку миссис Харрис была миссис Харрис, она отреагировала почти автоматически; иначе говоря, пошла в ближайший полицейский участок и сдала находку, присовокупив свое имя, адрес, а также место и обстоятельства, при которых обнаружила брошь.
Через неделю её пригласили в тот же участок и вручили награду благодарной владелицы броши — в сумме двадцати пяти фунтов стерлингов.
Так с души миссис Харрис спали тяготившие её сомнения — суровый Судия на небесах снял свой судейский парик и прицепил его к щекам, превратив в бороду Санта-Клауса; теперь миссис Харрис легко могла понять все случившееся с ней, равно как и указания Свыше. Он вернул половину проигранной суммы, дабы указать, что Он более не гневается на неё — и что если она будет верить и упорно добиваться своего, она может получить свое платье; однако она не должна более пытаться играть на деньги, об этом говорили недостающие двадцать пять фунтов. Деньги надо зарабатывать честным трудом, потом и самоотречением. Что же! Преисполненная радости миссис Харрис была готова заплатить эту цену.
