Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты
На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Джонатан Свифт, "Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты" бесплатно, без регистрации.
And the king, when he is highest provoked, and most determined to press a city to rubbish, orders the island to descend with great gentleness, out of a pretence of tenderness to his people, but, indeed, for fear of breaking the adamantine bottom; in which case, it is the opinion of all their philosophers, that the loadstone could no longer hold it up, and the whole mass would fall to the ground.
И король, несмотря на свое крайнее раздражение и твердую решимость стереть в порошок мятежный город, отдает распоряжение опустить остров как можно тише, под предлогом милостивого отношения к своему народу, на самом же деле из боязни разбить алмазное основание, так как в этом случае, по общему мнению всех философов, магнит не в состоянии будет удержать остров в воздухе, и вся его масса рухнет на землю. Года за три до моего прибытия к лапутянам, когда король совершал полет над своими владениями, произошло необыкновенное событие, которое чуть было не оказалось роковым для этой монархии, по крайней мере для ее теперешнего строя[98]. Линдалино, второй по величине город в королевстве, был первым удостоившимся посещения его величества. Через три дня по его отъезде горожане, часто жаловавшиеся на большие притеснения, заперли городские ворота, арестовали губернатора и с невероятной быстротой и энергией воздвигли четыре массивные башни по четырем углам города (площадь которого представляет собой правильный четырехугольник) такой же высоты, как и гранитная остроконечная скала, возвышающаяся как раз в центре города. На верхушке каждой башни, так же как и на верхушке скалы, они утвердили по большому магниту и, на случай крушения их замысла, запаслись огромным количеством весьма горючего топлива, надеясь расколоть сильным пламенем алмазное основание острова, если бы проект с магнитами оказался неудачным. Только через восемь месяцев король получил донесение о том, что Линдалино поднял мятеж. Он отдал тогда распоряжение направить остров к городу. Население было исполнено единодушия, запаслось провиантом. Посреди города протекает большая река. Король парил над мятежниками несколько дней, лишая их солнца и дождя. Он велел опустить с острова множество бечевок, но никто и не подумал обратиться к нему с челобитной; зато во множестве полетели весьма дерзкие требования возместить все причиненные городу несправедливости, вернуть привилегии, предоставить населению право выбора губернатора и тому подобные несуразности. В ответ на это его величество приказал всем островитянам бросать с нижней галереи на город большие камни; но от этого несчастья горожане обереглись, укрывшись со своими пожитками в четырех башнях и других каменных зданиях, а также в погребах. Тогда король, твердо решивший привести к покорности этих гордецов, приказал медленно опустить остров на сорок ярдов от верхушек башен и скалы. Приказание короля было
исполнено; однако виновники, приводившие его в исполнение, обнаружили, что спуск совершился гораздо быстрее, чем обыкновенно, и, повернув магнит, только с большим трудом могли удержать остров в неподвижном положении, но заметили, что он все же обнаруживает наклонность к падению. Они немедленно дали знать об этом удивительном явлении и просили у его величества разрешения поднять остров выше; король дал согласие, был созван большой совет; и чиновники, ведающие магнитом, получили приказание присутствовать на нем. Один из старейших и опытнейших среди них испросил позволение произвести придуманный им опыт. Он взял прочный шнурок в сто ярдов длины и, когда остров поднялся над городом на такую высоту, что прекратилось действие подмеченной притягательной силы, прикрепил к концу шнурка кусок алмаза, содержавший в себе некоторое количество железной руды подобно алмазу, составлявшему основание, или нижнюю поверхность острова, и стал медленно спускать его с нижней галереи к верхушке одной из башен. Не спустился алмаз и на четыре ярда, как чиновник почувствовал, что камень с такой силой увлекается вниз, что ему едва удалось вытащить его обратно. После этого он сбросил с острова несколько обломков алмаза и заметил, что все они с силой были притянуты верхушкой башни. Тот же опыт был проделан по отношению к остальным трем башням и скале, и результат каждый раз получался одинаковый. Это событие расстроило все планы короля, и (мы не будем останавливаться на подробностях) ему пришлось оставить город в покое. Один из министров уверял меня, что, если бы остров опустился над городом так низко, что не мог бы больше подняться, то горожане навсегда лишили бы его возможности передвигаться, убили бы короля и всех его прислужников и совершенно изменили бы образ правления. By a fundamental law of this realm, neither the king, nor either of his two eldest sons, are permitted to leave the island; nor the queen, till she is past child-bearing. Основной закон государства запрещает королю и двум его старшим сыновьям оставлять остров. То же запрещение распространяется и на королеву, пока она не утратит способности к деторождению[99]. CHAPTER IV. ГЛАВА IV The author leaves Laputa; is conveyed to Balnibarbi; arrives at the metropolis. Автор оставляет Лапуту. Его спускают в Бальнибарби. Прибытие автора в столицу. A description of the metropolis, and the country adjoining. Описание столицы и прилегающей местности. The author hospitably received by a great lord. Один сановник гостеприимно принимает у себя автора. His conversation with that lord. Его беседы с этим сановником Although I cannot say that I was ill treated in this island, yet I must confess I thought myself too much neglected, not without some degree of contempt; for neither prince nor people appeared to be curious in any part of knowledge, except mathematics and music, wherein I was far their inferior, and upon that account very little regarded. Хотя я не могу пожаловаться на прием, оказанный мне на острове, все же я должен сознаться, что не пользовался там особенным вниманием и меня даже в некоторой степени презирали. Это и понятно, если вспомнить, что король и население не интересовались ничем, кроме математики и музыки, а в этом отношении я стоял значительно ниже их и потому не пользовался большим уважением. On the other side, after having seen all the curiosities of the island, I was very desirous to leave it, being heartily weary of those people. С другой стороны, осмотрев все достопримечательности острова, я сам очень хотел его оставить, так как мне смертельно надоели эти люди. They were indeed excellent in two sciences for which I have great esteem, and wherein I am not unversed; but, at the same time, so abstracted and involved in speculation, that I never met with such disagreeable companions. Они действительно чрезвычайно сведущи в математике и музыке, и хотя я питаю большое уважение к этим двум знаниям и сам кое-что в них смыслю, тем не менее лапутяне настолько рассеянны и так глубоко погружены в умозрения, что я в жизни не встречал более неприятных собеседников. I conversed only with women, tradesmen, flappers, and court-pages, during two months of my abode there; by which, at last, I rendered myself extremely contemptible; yet these were the only people from whom I could ever receive a reasonable answer. В течение двухмесячного моего пребывания на острове я разговаривал только с женщинами, купцами, хлопальщиками и пажами, вследствие чего все стали относиться ко мне с крайним презрением, хотя перечисленные мной лица были единственными, от которых я мог получить разумный ответ на заданный вопрос. I had obtained, by hard study, a good degree of knowledge in their language: I was weary of being confined to an island where I received so little countenance, and resolved to leave it with the first opportunity. Благодаря усиленным занятиям я довольно хорошо изучил местный язык. Я томился заключением на острове, где мне оказывали так мало внимания, и решил покинуть его при первом удобном случае. There was a great lord at court, nearly related to the king, and for that reason alone used with respect. He was universally reckoned the most ignorant and stupid person among them. Между придворными находился один вельможа, близкий родственник короля. Это обстоятельство было единственной причиной уважения к нему царедворцев, так как все они считали его человеком крайне глупым и невежественным. He had performed many eminent services for the crown, had great natural and acquired parts, adorned with integrity and honour; but so ill an ear for music, that his detractors reported, "he had been often known to beat time in the wrong place;" neither could his tutors, without extreme difficulty, teach him to demonstrate the most easy proposition in the mathematics. Он оказал много весьма важных услуг государству, обладал большими природными способностями, а также опытом, и отличался прямотой и честностью; но ухо его было так нечувствительно к музыке, что, по уверению его недоброжелателей, он часто отбивал такт невпопад; и наставники лишь с крайним трудом могли научить его доказывать простейшие математические теоремы. He was pleased to show me many marks of favour, often did me the honour of a visit, desired to be informed in the affairs of Europe, the laws and customs, the manners and learning of the several countries where I had travelled. Этот вельможа оказывал мне большое благоволение: часто навещал меня, желая получить сведения о европейской жизни, о законах и обычаях, нравах и науках различных посещенных мною стран. He listened to me with great attention, and made very wise observations on all I spoke. Он слушал меня с большим вниманием и делал очень мудрые замечания по поводу моих рассказов. He had two flappers attending him for state, but never made use of them, except at court and in visits of ceremony, and would always command them to withdraw, when we were alone together. По чину при нем состояли два хлопальщика, но он никогда не прибегал к их услугам, исключая придворных церемоний и официальных визитов, и постоянно отпускал их, когда мы оставались наедине. I entreated this illustrious person, to intercede in my behalf with his majesty, for leave to depart; which he accordingly did, as he was pleased to tell me, with regret: for indeed he had made me several offers very advantageous, which, however, I refused, with expressions of the highest acknowledgment. Я попросил эту почтенную особу исходатайствовать мне у его величества разрешение покинуть остров. Вельможа исполнил мою просьбу, хотя и с сожалением, как ему угодно было сказать мне; он сделал мне много лестных предложений, но я отказался от них с выражением глубочайшей признательности. On the 16th of February I took leave of his majesty and the court. Шестнадцатого февраля я попрощался с его величеством и придворными. The king made me a present to the value of about two hundred pounds English, and my protector, his kinsman, as much more, together with a letter of recommendation to a friend of his in Lagado, the metropolis. Король наградил меня подарками, ценностью около двухсот английских фунтов; такие же подарки я получил и от моего покровителя, родственника короля, который вместе с тем дал мне рекомендательное письмо к своему другу, жившему в Лагадо, столице королевства. The island being then hovering over a mountain about two miles from it, I was let down from the lowest gallery, in the same manner as I had been taken up. В это время остров парил над горой на расстоянии двух миль от города, и меня спустили с нижней галереи тем же способом, каким прежде подняли сюда. The continent, as far as it is subject to the monarch of the flying island, passes under the general name of Balnibarbi; and the metropolis, as I said before, is called Lagado. Континент в пределах власти монарха Летучего Острова известен под общим именем Бальнибарби, а столица, как я уже говорил, называется Лагадо. I felt some little satisfaction in finding myself on firm ground. Опустившись на твердую землю, я почувствовал некоторое удовлетворение. I walked to the city without any concern, being clad like one of the natives, and sufficiently instructed to converse with them. Так как я был одет в местный костюм и достаточно владел языком, чтобы разговаривать с местными жителями, то без всяких затруднений добрался до столицы. I soon found out the person's house to whom I was recommended, presented my letter from his friend the grandee in the island, and was received with much kindness. Я скоро отыскал дом лица, к которому у меня было рекомендательное письмо, передал ему письмо от его вельможного друга с острова и был любезно принят. This great lord, whose name was Munodi, ordered me an apartment in his own house, where I continued during my stay, and was entertained in a most hospitable manner. Этот сановник, по имени Мьюноди, велел приготовить у себя в доме для меня комнату, где я и прожил все время моего пребывания в столице, пользуясь самым радушным гостеприимством хозяина[100]. The next morning after my arrival, he took me in his chariot to see the town, which is about half the bigness of London; but the houses very strangely built, and most of them out of repair. На другой день по моем приезде он повез меня в своей коляске осмотреть город, который приблизительно равняется половине Лондона[101]; но дома в нем построены очень странно, и многие из них полуразрушены. The people in the streets walked fast, looked wild, their eyes fixed, and were generally in rags. Прохожие на улицах куда-то мчались, имели дикий вид, глаза их были неподвижно устремлены в одну точку, и почти все они были одеты в лохмотья. We passed through one of the town gates, and went about three miles into the country, where I saw many labourers working with several sorts of tools in the ground, but was not able to conjecture what they were about: neither did observe any expectation either of corn or grass, although the soil appeared to be excellent. Миновав городские ворота, мы поехали полем, сделав около трех миль. Здесь я увидел много крестьян, работавших с помощью разнообразных орудий, но не мог разобрать, что, собственно, они делают, тем более что поля, бывшие перед моими глазами, не имели ни малейших признаков травы или хлеба, хотя почва была, по-видимому, превосходная. I could not forbear admiring at these odd appearances, both in town and country; and I made bold to desire my conductor, that he would be pleased to explain to me, what could be meant by so many busy heads, hands, and faces, both in the streets and the fields, because I did not discover any good effects they produced; but, on the contrary, I never knew a soil so unhappily cultivated, houses so ill contrived and so ruinous, or a people whose countenances and habit expressed so much misery and want. Я не мог не выразить своего удивления по поводу столь странного вида города и деревни и решил обратиться к своему спутнику с просьбой объяснить мне, что означают эти озабоченные лица, эти занятые работой руки как на улицах, так и на полях, ибо я не замечал никаких благотворных результатов, произведенных ими; напротив, мне никогда не приходилось видеть полей, хуже возделанных, домов, хуже построенных и обвалившихся, и людей, внешность и платье которых свидетельствовали бы о такой нищете и лишениях[102]. This lord Munodi was a person of the first rank, and had been some years governor of Lagado; but, by a cabal of ministers, was discharged for insufficiency. Господин Мьюноди был очень знатной особой и несколько лет состоял губернатором Лагадо, но благодаря интригам министров его отстранили от должности за неспособность. However, the king treated him with tenderness, as a well-meaning man, but of a low contemptible understanding. Тем не менее король относился к нему благосклонно, считая его человеком благомыслящим, хотя и недалекого ума. When I gave that free censure of the country and its inhabitants, he made no further answer than by telling me, "that I had not been long enough among them to form a judgment; and that the different nations of the world had different customs;" with other common topics to the same purpose. На откровенно высказанное мною мнение об этой стране и ее жителях он ограничился замечанием, что я нахожусь у них слишком короткое время для того, чтобы составить правильное суждение, стал говорить, что у различных наций существуют различные нравы и обычаи, и тому подобные общие места. But, when we returned to his palace, he asked me "how I liked the building, what absurdities I observed, and what quarrel I had with the dress or looks of his domestics?" Но, когда мы возвратились в его дворец, он спросил, как я нахожу постройку, какие несуразности замечаю я в ней и какого рода замечания есть у меня по поводу платья и внешности его слуг. This he might safely do; because every thing about him was magnificent, regular, and polite. Он мог смело задавать подобные вопросы, так как все у него было великолепно, изящно, в порядке. I answered, "that his excellency's prudence, quality, and fortune, had exempted him from those defects, which folly and beggary had produced in others." Я ответил, что мудрость, знатность и богатство его превосходительства предохранили его от недостатков его соотечественников, которые являются следствием безрассудства и нищеты. He said, "if I would go with him to his country-house, about twenty miles distant, where his estate lay, there would be more leisure for this kind of conversation." Тогда он сказал мне, что если я пожелаю отправиться с ним в его загородный дом, расположенный приблизительно в двадцати милях, в его поместье, то там у нас будет больше досуга для подобного рода бесед. I told his excellency "that I was entirely at his disposal;" and accordingly we set out next morning. Я заявил его превосходительству, что я весь к его услугам, и на следующий день утром мы отправились в путь. During our journey he made me observe the several methods used by farmers in managing their lands, which to me were wholly unaccountable; for, except in some very few places, I could not discover one ear of corn or blade of grass. По дороге Мьюноди обратил мое внимание на различные методы, применяемые фермерами при обработке земли, которые были для меня совершенно непонятны, ибо, за весьма редкими исключениями, я не мог заметить на полях ни одного колоса и ни одной былинки. But, in three hours travelling, the scene was wholly altered; we came into a most beautiful country; farmers' houses, at small distances, neatly built; the fields enclosed, containing vineyards, corn-grounds, and meadows. Но после трехчасового пути картина совершенно переменилась. Перед нами открылась прекрасная местность: аккуратно построенные фермерские домики на небольшом расстоянии друг от друга, огороженные поля, разделенные на виноградники, хлебные нивы и луга. Neither do I remember to have seen a more delightful prospect. Я давно не видел такого приятного пейзажа. His excellency observed my countenance to clear up; he told me, with a sigh, "that there his estate began, and would continue the same, till we should come to his house: that his countrymen ridiculed and despised him, for managing his affairs no better, and for setting so ill an example to the kingdom; which, however, was followed by very few, such as were old, and wilful, and weak like himself." Его превосходительство, заметя, что лицо мое проясняется, сказал мне со вздохом, что здесь начинаются его владения, которыми мы будем ехать до самого дома и которые все будут в таком же роде; что его соотечественники смеются над ним и презирают его за то, что он плохо ведет хозяйство и подает государству столь дурной пример, которому, впрочем, подражают очень немногие, такие же своенравные и хилые старики, как он сам. We came at length to the house, which was indeed a noble structure, built according to the best rules of ancient architecture. Наконец мы подъехали к дому. Это было великолепное здание, построенное по лучшим правилам старинной архитектуры. The fountains, gardens, walks, avenues, and groves, were all disposed with exact judgment and taste. Фонтаны, сады, аллеи, рощи - все было устроено очень умно и со вкусом. I gave due praises to every thing I saw, whereof his excellency took not the least notice till after supper; when, there being no third companion, he told me with a very melancholy air "that he doubted he must throw down his houses in town and country, to rebuild them after the present mode; destroy all his plantations, and cast others into such a form as modern usage required, and give the same directions to all his tenants, unless he would submit to incur the censure of pride, singularity, affectation, ignorance, caprice, and perhaps increase his majesty's displeasure; that the admiration I appeared to be under would cease or diminish, when he had informed me of some particulars which, probably, I never heard of at court, the people there being too much taken up in their own speculations, to have regard to what passed here below." Я воздал виденному заслуженную похвалу, но его превосходительство не обращал на мои слова ни малейшего внимания до конца ужина. Когда мы остались вдвоем, мой хозяин с очень грустным видом сказал мне, что часто он подумывает, не лучше ли ему срыть свои дома в городе и деревне и перестроить их по теперешней моде, уничтожить свое полевое хозяйство и завести другое, согласно новейшим требованиям, ознакомив с ними также и фермеров; в противном случае он рискует навлечь на себя упреки в гордости, оригинальничанье, кривлянье, невежестве, самодурстве и, чего доброго, увеличить неудовольствие его величества. Он выразил предположение, что восхищение мое, вероятно, остынет или ослабеет, когда он познакомит меня с вещами, о которых я вряд ли слышал при дворе, где люди слишком погружены в свои умозрения и им некогда обращать внимание на то, что делается на земле. The sum of his discourse was to this effect: Речь его сводилась к следующему. "That about forty years ago, certain persons went up to Laputa, either upon business or diversion, and, after five months continuance, came back with a very little smattering in mathematics, but full of volatile spirits acquired in that airy region: that these persons, upon their return, began to dislike the management of every thing below, and fell into schemes of putting all arts, sciences, languages, and mechanics, upon a new foot. Около сорока лет тому назад несколько жителей столицы поднялись на Лапуту - одни по делам, другие ради удовольствия, - и после пятимесячного пребывания на острове спустились обратно с весьма поверхностными познаниями в математике, но в крайне легкомысленном расположении, приобретенном в этой воздушной области. Возвратившись на землю, лица эти прониклись презрением ко всем нашим учреждениям и начали составлять проекты пересоздания науки, искусства, законов, языка и техники на новый лад. To this end, they procured a royal patent for erecting an academy of projectors in Lagado; and the humour prevailed so strongly among the people, that there is not a town of any consequence in the kingdom without such an academy. С этой целью они выхлопотали королевскую привилегию на учреждение Академии прожектеров в Лагадо. Затея эта имела такой успех, что теперь в королевстве нет ни одного сколько- нибудь значительного города, в котором бы не возникла такая академия. In these colleges the professors contrive new rules and methods of agriculture and building, and new instruments, and tools for all trades and manufactures; whereby, as they undertake, one man shall do the work of ten; a palace may be built in a week, of materials so durable as to last for ever without repairing. All the fruits of the earth shall come to maturity at whatever season we think fit to choose, and increase a hundred fold more than they do at present; with innumerable other happy proposals. В этих заведениях профессора изобретают новые методы земледелия и архитектуры и новые орудия и инструменты для всякого рода ремесел и производств, с помощью которых, как они уверяют, один человек будет исполнять работу десятерых; в течение недели можно будет воздвигнуть дворец из такого прочного материала, что он простоит вечно, не требуя никакого ремонта; все земные плоды будут созревать во всякое время года, по желанию потребителей, причем эти плоды по размерам превзойдут в сто раз те, какие мы имеем теперь... но не перечтешь всех их проектов осчастливить человечество. The only inconvenience is, that none of these projects are yet brought to perfection; and in the mean time, the whole country lies miserably waste, the houses in ruins, and the people without food or clothes. Жаль только, что ни один из этих проектов еще не доведен до конца, а между тем страна в ожидании будущих благ приведена в запустение, дома в развалинах и население голодает или ходит в лохмотьях. By all which, instead of being discouraged, they are fifty times more violently bent upon prosecuting their schemes, driven equally on by hope and despair: that as for himself, being not of an enterprising spirit, he was content to go on in the old forms, to live in the houses his ancestors had built, and act as they did, in every part of life, without innovation: that some few other persons of quality and gentry had done the same, but were looked on with an eye of contempt and ill-will, as enemies to art, ignorant, and ill common-wealth's men, preferring their own ease and sloth before the general improvement of their country." Однако все это не только не охлаждает рвения прожектеров, но еще пуще подогревает его, и их одинаково воодушевляют как надежда, так и отчаяние. Что касается самого Мьюноди, то он, не будучи человеком предприимчивым, продолжает действовать по старинке, живет в домах, построенных его предками, и во всем следует их примеру, не заводя никаких новшеств. Еще несколько человек из знати и среднего дворянства поступают так же, как и он, но на них смотрят с презрением и недоброжелательством, как на врагов науки, невежд и вредных членов общества, приносящих прогресс и благо страны в жертву своему покою и лени. His lordship added, "That he would not, by any further particulars, prevent the pleasure I should certainly take in viewing the grand academy, whither he was resolved I should go." В заключение его превосходительство сказал, что он воздерживается от сообщения мне дальнейших подробностей, не желая лишить меня удовольствия, которое я, наверное, получу при личном осмотре главной Академии, куда он решил свести меня. He only desired me to observe a ruined building, upon the side of a mountain about three miles distant, of which he gave me this account: "That he had a very convenient mill within half a mile of his house, turned by a current from a large river, and sufficient for his own family, as well as a great number of his tenants; that about seven years ago, a club of those projectors came to him with proposals to destroy this mill, and build another on the side of that mountain, on the long ridge whereof a long canal must be cut, for a repository of water, to be conveyed up by pipes and engines to supply the mill, because the wind and air upon a height agitated the water, and thereby made it fitter for motion, and because the water, descending down a declivity, would turn the mill with half the current of a river whose course is more upon a level." Он только попросил меня обратить внимание на разрушенные постройки на склоне горы, в трех милях от нас; он рассказал мне, что на расстоянии полумили от дома у него была отличная мельница, которая работала водой, отведенной из большой реки, и удовлетворяла потребности как его семьи, так и большого числа его арендаторов. Около семи лет тому назад к нему явилась компания прожектеров с предложением разрушить эту мельницу и построить новую на склоне горы, по хребту которой они собирались прорыть длинный канал в качестве водохранилища, куда вода будет подниматься при помощи труб и машин и приводить в движение мельницу, так как ветер и воздух, волнуя воду на вершине, сделают ее будто бы более текучей и при падении по склону ее понадобится для вращения мельничного колеса вдвое меньше, чем в том случае, когда она течет по почти ровной местности. He said, "that being then not very well with the court, and pressed by many of his friends, he complied with the proposal; and after employing a hundred men for two years, the work miscarried, the projectors went off, laying the blame entirely upon him, railing at him ever since, and putting others upon the same experiment, with equal assurance of success, as well as equal disappointment." Его превосходительство сказал, что, будучи в несколько натянутых отношениях с двором и уступая увещаниям друзей, он согласился привести этот проект в исполнение; после двухлетних работ, на которых было занято сто человек, предприятие развалилось, и прожектеры скрылись, свалив всю вину на него; с тех пор они постоянно издеваются над ним и подбивают других проделать такой же эксперимент, с таким же ручательством за успех и с таким же разочарованием напоследок. In a few days we came back to town; and his excellency, considering the bad character he had in the academy, would not go with me himself, but recommended me to a friend of his, to bear me company thither. Спустя несколько дней мы возвратились в город. Его превосходительство, приняв во внимание дурную репутацию, которой он пользовался в Академии, не счел удобным сопровождать меня сам, но поручил свести меня туда одному своему другу. My lord was pleased to represent me as a great admirer of projects, and a person of much curiosity and easy belief; which, indeed, was not without truth; for I had myself been a sort of projector in my younger days. Мой хозяин отрекомендовал меня как человека, увлекающегося проектами, весьма любознательного и легковерного, что, впрочем, было недалеко от истины, ибо в молодости я и сам был большим прожектером. CHAPTER V. ГЛАВА V The author permitted to see the grand academy of Lagado. Автору дозволяют осмотреть Большую Академию в Лагадо. The academy largely described. Подробное описание Академии. The arts wherein the professors employ themselves. Искусства, изучением которых занимаются профессора This academy is not an entire single building, but a continuation of several houses on both sides of a street, which growing waste, was purchased and applied to that use. Эта Академия занимает не одно отдельное здание, а два ряда заброшенных домов по обеим сторонам улицы, которые были приобретены и приспособлены для ее работ[103]. I was received very kindly by the warden, and went for many days to the academy. Я был благосклонно принят президентом и посещал Академию ежедневно в течение довольно продолжительного времени. Every room has in it one or more projectors; and I believe I could not be in fewer than five hundred rooms. Каждая комната заключала в себе одного или нескольких прожектеров, и я думаю, что побывал не менее чем в пятистах комнатах. The first man I saw was of a meagre aspect, with sooty hands and face, his hair and beard long, ragged, and singed in several places. Первый ученый, которого я посетил, был тощий человек с закопченным лицом и руками, с длинными всклокоченными и местами опаленными волосами и бородой. His clothes, shirt, and skin, were all of the same colour. Его платье, рубаха и кожа были такого же цвета. He has been eight years upon a project for extracting sunbeams out of cucumbers, which were to be put in phials hermetically sealed, and let out to warm the air in raw inclement summers. Восемь лет он разрабатывал проект извлечения из огурцов солнечных лучей, которые предполагал заключить в герметически закупоренные склянки, чтобы затем пользоваться ими для согревания воздуха в случае холодного и дождливого лета. He told me, he did not doubt, that, in eight years more, he should be able to supply the governor's gardens with sunshine, at a reasonable rate: but he complained that his stock was low, and entreated me "to give him something as an encouragement to ingenuity, especially since this had been a very dear season for cucumbers." Он выразил уверенность, что еще через восемь лет сможет поставлять солнечный свет для губернаторских садов по умеренной цене; но он жаловался, что запасы его невелики, и просил меня дать ему что- нибудь в поощрение его изобретательности, тем более что огурцы в то время года были очень дороги. I made him a small present, for my lord had furnished me with money on purpose, because he knew their practice of begging from all who go to see them. Я сделал ему маленький подарок из денег, которыми предусмотрительно снабдил меня мой хозяин, хорошо знавший привычку этих господ выпрашивать подачки у каждого, кто посещает их. I went into another chamber, but was ready to hasten back, being almost overcome with a horrible stink. Войдя в другую комнату, я чуть было не выскочил из нее вон, потому что едва не задохся от ужасного зловония. My conductor pressed me forward, conjuring me in a whisper "to give no offence, which would be highly resented;" and therefore I durst not so much as stop my nose. Однако мой спутник удержал меня, шепотом сказав, что необходимо войти, иначе мы нанесем большую обиду; таким образом, я не посмел даже заткнуть нос. The projector of this cell was the most ancient student of the academy; his face and beard were of a pale yellow; his hands and clothes daubed over with filth. Изобретатель, сидевший в этой комнате, был одним из старейших членов Академии. Лицо и борода его были бледно-желтые, а руки и платье все вымазаны нечистотами. When I was presented to him, he gave me a close embrace, a compliment I could well have excused. Когда я был ему представлен, он крепко обнял меня (любезность, без которой я отлично мог бы обойтись). His employment, from his first coming into the academy, was an operation to reduce human excrement to its original food, by separating the several parts, removing the tincture which it receives from the gall, making the odour exhale, and scumming off the saliva. С самого своего вступления в Академию он занимался превращением человеческих экскрементов в те питательные вещества, из которых они образовались, путем отделения от них некоторых составных частей, удаления окраски, сообщаемой им желчью, выпаривания зловония и выделения слюны. He had a weekly allowance, from the society, of a vessel filled with human ordure, about the bigness of a Bristol barrel. Г ород еженедельно отпускал ему посудину, наполненную человеческими нечистотами, величиной с бристольскую бочку. I saw another at work to calcine ice into gunpowder; who likewise showed me a treatise he had written concerning the malleability of fire, which he intended to publish. Там же я увидел другого ученого, занимавшегося пережиганием льда в порох. Он показал мне написанное им исследование о ковкости пламени, которое он собирался опубликовать. There was a most ingenious architect, who had contrived a new method for building houses, by beginning at the roof, and working downward to the foundation; which he justified to me, by the like practice of those two prudent insects, the bee and the spider. Там был также весьма изобретательный архитектор, придумавший новый способ постройки домов, начиная с крыши и кончая фундаментом. Он оправдывал мне этот способ ссылкой на приемы двух мудрых насекомых -пчелы и паука. There was a man born blind, who had several apprentices in his own condition: their employment was to mix colours for painters, which their master taught them to distinguish by feeling and smelling. Там был, наконец, слепорожденный, под руководством которого занималось несколько таких же слепых учеников. Их занятия состояли в смешивании для живописцев красок, каковые профессор учил их распознавать при помощи обоняния и осязания. It was indeed my misfortune to find them at that time not very perfect in their lessons, and the professor himself happened to be generally mistaken. Правда, на мое несчастье, во время моего посещения они не особенно удачно справлялись со своей задачей, да и сам профессор постоянно совершал ошибки. This artist is much encouraged and esteemed by the whole fraternity. Ученый этот пользуется большой поддержкой и уважением своих собратьев[104]. In another apartment I was highly pleased with a projector who had found a device of ploughing the ground with hogs, to save the charges of ploughs, cattle, and labour. В другой комнате мне доставил большое удовольствие прожектер, открывший способ пахать землю свиньями и избавиться таким образом от расходов на плуги, скот и рабочих. The method is this: in an acre of ground you bury, at six inches distance and eight deep, a quantity of acorns, dates, chestnuts, and other mast or vegetables, whereof these animals are fondest; then you drive six hundred or more of them into the field, where, in a few days, they will root up the whole ground in search of their food, and make it fit for sowing, at the same time manuring it with their dung: it is true, upon experiment, they found the charge and trouble very great, and they had little or no crop. Способ этот заключается в следующем: на десятине земли вы закапываете на расстоянии шести дюймов и на глубине восьми известное количество желудей, фиников, каштанов и других плодов или овощей, до которых особенно лакомы свиньи; затем вы выгоняете на это поле штук шестьсот или больше свиней, и они в течение немногих дней, в поисках пищи, взроют всю землю, сделав ее пригодной для посева и в то же время удобрив ее своим навозом. Правда, произведенный опыт показал, что такая обработка земли требует больших хлопот и расходов, а урожай дает маленький или никакой. However it is not doubted, that this invention may be capable of great improvement. Однако никто не сомневается, что это изобретение поддается большому усовершенствованию. I went into another room, where the walls and ceiling were all hung round with cobwebs, except a narrow passage for the artist to go in and out. Я вошел в следующую комнату, где стены и потолок были сплошь затянуты паутиной, за исключением узкого прохода для изобретателя. At my entrance, he called aloud to me, "not to disturb his webs." Едва я показался в дверях, как последний громко закричал, чтобы я был осторожнее и не порвал его паутины. He lamented "the fatal mistake the world had been so long in, of using silkworms, while we had such plenty of domestic insects who infinitely excelled the former, because they understood how to weave, as well as spin." Он стал жаловаться на роковую ошибку, которую совершал до сих пор мир, пользуясь работой шелковичных червей, тогда как у нас всегда под рукой множество насекомых, бесконечно превосходящих упомянутых червей, ибо они одарены качествами не только прядильщиков, но и ткачей. And he proposed further, "that by employing spiders, the charge of dyeing silks should be wholly saved;" whereof I was fully convinced, when he showed me a vast number of flies most beautifully coloured, wherewith he fed his spiders, assuring us "that the webs would take a tincture from them; and as he had them of all hues, he hoped to fit everybody's fancy, as soon as he could find proper food for the flies, of certain gums, oils, and other glutinous matter, to give a strength and consistence to the threads." Далее изобретатель указал, что утилизация пауков совершенно избавит от расходов на окраску тканей, и я вполне убедился в этом, когда он показал нам множество красивых разноцветных мух, которыми кормил пауков и цвет которых, по его уверениям, необходимо должен передаваться изготовленной пауком пряже. И так как у него были мухи всех цветов, то он надеялся удовлетворить вкусам каждого, как только ему удастся найти для мух подходящую пищу в виде камеди, масла и других клейких веществ и придать, таким образом, большую плотность и прочность нитям паутины[105]. There was an astronomer, who had undertaken to place a sun-dial upon the great weathercock on the town-house, by adjusting the annual and diurnal motions of the earth and sun, so as to answer and coincide with all accidental turnings of the wind. Там же был астроном, затеявший поместить солнечные часы на большой флюгер ратуши, выверив годовые и суточные движения земли и солнца так, чтобы они соответствовали и согласовались со всеми случайными переменами направления ветра. I was complaining of a small fit of the colic, upon which my conductor led me into a room where a great physician resided, who was famous for curing that disease, by contrary operations from the same instrument. Я пожаловался в это время на легкие колики, и мой спутник привел меня в комнату знаменитого медика, особенно прославившегося лечением этой болезни путем двух противоположных операций, производимых одним и тем же инструментом. He had a large pair of bellows, with a long slender muzzle of ivory: this he conveyed eight inches up the anus, and drawing in the wind, he affirmed he could make the guts as lank as a dried bladder. У него был большой раздувальный мех с длинным и тонким наконечником из слоновой кости. Доктор утверждал, что, вводя трубку на восемь дюймов в задний проход и втягивая ветры, он может привести кишки в такое состояние, что они станут похожи на высохший пузырь. But when the disease was more stubborn and violent, he let in the muzzle while the bellows were full of wind, which he discharged into the body of the patient; then withdrew the instrument to replenish it, clapping his thumb strongly against the orifice of then fundament; and this being repeated three or four times, the adventitious wind would rush out, bringing the noxious along with it, (like water put into a pump), and the patient recovered. Но, если болезнь более упорна и жестока, доктор вводит трубку, когда мехи наполнены воздухом, и вгоняет этот воздух в тело больного; затем он вынимает трубку, чтобы вновь наполнить мехи, плотно закрывая на это время большим пальцем заднепроходное отверстие. Эту операцию он повторяет три или четыре раза, после чего введенный в желудок воздух быстро устремляется наружу, увлекая с собой все вредные вещества (как вода из насоса), и больной выздоравливает. I saw him try both experiments upon a dog, but could not discern any effect from the former. Я видел, как он произвел оба опыта над собакой, но не заметил, чтобы первый оказал какое-нибудь действие. After the latter the animal was ready to burst, and made so violent a discharge as was very offensive to me and my companion. После второго животное страшно раздулось и едва не лопнуло, затем так обильно опорожнилось, что мне и моему спутнику стало очень противно. The dog died on the spot, and we left the doctor endeavouring to recover him, by the same operation. Собака мгновенно околела, и мы покинули доктора, прилагавшего старание вернуть ее к жизни при помощи той же операции[106]. I visited many other apartments, but shall not trouble my reader with all the curiosities I observed, being studious of brevity. Я посетил еще много других комнат, но, заботясь о краткости, не стану утруждать читателя описанием всех диковин, которые я там видел. I had hitherto seen only one side of the academy, the other being appropriated to the advancers of speculative learning, of whom I shall say something, when I have mentioned one illustrious person more, who is called among them "the universal artist." До сих пор я познакомился только с одним отделением Академии; другое же отделение было предоставлено ученым, двигавшим вперед спекулятивные науки[107]; о нем я и скажу несколько слов, предварительно упомянув еще об одном знаменитом ученом, известном здесь под именем "универсального искусника". He told us "he had been thirty years employing his thoughts for the improvement of human life." Он рассказал нам, что вот уже тридцать лет он посвящает все свои мысли улучшению человеческой жизни. He had two large rooms full of wonderful curiosities, and fifty men at work. В его распоряжении были две большие комнаты, наполненные удивительными диковинами, и пятьдесят помощников. Some were condensing air into a dry tangible substance, by extracting the nitre, and letting the aqueous or fluid particles percolate; others softening marble, for pillows and pin-cushions; others petrifying the hoofs of a living horse, to preserve them from foundering. Одни сгущали воздух в вещество сухое и осязаемое, извлекая из него селитру и процеживая водянистые и текучие его частицы; другие размягчали мрамор для подушек и подушечек для булавок; третьи приводили в окаменелое состояние копыта живой лошади, чтобы предохранить их от изнашивания. The artist himself was at that time busy upon two great designs; the first, to sow land with chaff, wherein he affirmed the true seminal virtue to be contained, as he demonstrated by several experiments, which I was not skilful enough to comprehend. The other was, by a certain composition of gums, minerals, and vegetables, outwardly applied, to prevent the growth of wool upon two young lambs; and he hoped, in a reasonable time to propagate the breed of naked sheep, all over the kingdom. Что касается самого искусника, то он занят был в то время разработкой двух великих замыслов: первый из них - обсеменение полей мякиной, в которой, по его утверждению, заключена настоящая производи
