Жюль Верн - ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
– Нет – я еще пока не колдун, – ответил моряк. – Придется нам ограничиться яйцами всмятку Пенкроф с Харбертом тщательно осмотрели каждую впадину в граните и действительно нашли множество яиц. Моряк собрал две-три дюжины и завязал в платок Между тем подошло время наибольшего прилива, и Харберт с Пенкрофом вернулись к реке. Когда "ни достигли излучины, был час дня Течение реки уже повернуло вспять Надо было воспользоваться отливом и переправить дрова к устью. Пенкроф не имел намерения доверить их воле течения, но не хотел и переходить на плот, чтобы управлять им Моряк всюду сумеет раздобыть веревку, и Пенкроф быстро сплел из сухих лиан бечеву в несколько сажен длиной. Привязав этот канат к корме плота, Пенкроф взял в руку его конец, а Харберт отталкивал плот длинным шестом, не давая ему приближаться к берегу.
Маневр удался на славу Огромная связка дров, которую моряк удерживал, следуя за ней по берегу, поплыла вперед, уносимая течением. Берега были очень круты, и можно было не опасаться, что плот сядет на мель. Меньше чем через два часа он уже был в устье, всего в нескольких шагах от Труб.
ГЛАВА 5
Первой заботой Пенкрофа после разгрузки плота было приспособить Трубы под жилье. Для этого надо было завалить проходы, через которые проникал ветер. Песком, камнями, сплетенными ветками и мокрой землей ему удалось герметически закупорить галлереи, открытые для южного ветра, и изолировать верхнее кольцо знака amp;. Чтобы дать выход дыму и создать тягу, был оставлен один узкий, извилистый проход, открывавшийся в боковой части стены. Таким образом Трубы были разделены на три-четыре комнаты, если можно так назвать темные берлоги, которые едва ли пришлись бы по вкусу даже дикому животному. Но там, по крайней мере, было сухо, а в центральных комнатах можно было даже стоять, вытянувшись во весь рост; полы в них были усыпаны песком. В конце концов, это казалось не таким уж плохим жильем на первое время.
Работая, Харберт и Пенкроф оживленно болтали.
– Может быть, наши товарищи нашли более удобное помещение, – сказал Харберт.
– Это возможно, – ответил моряк. – Но когда не знаешь наверняка, следует действовать. Лучше иметь лук с двумя тетивами, чем совсем без тетивы.
Лишь бы только они привели с собой мистера Смита! – повторял Харберт. – Если они его найдут, нам останется только благодарить судьбу.
– Да, – ответил Пенкроф. – Это был человек… настоящий.
…
– «Был»? – сказал Харберт. – Разве ты потерял надежду его увидеть?
– Нет, нет! – ответил поспешно моряк. Отделочные работы были быстро закончены, и Пенкроф остался ими очень доволен. – Теперь наши друзья могут возвращаться, – сказал он. – Они найдут недурное убежище.
Оставалось только устроить очаг и приготовить обед. Первое было легко и просто сделать. В глубине левого коридора, под отверстием узкого прохода, оставленного для выхода дыма, были положены плоские широкие камни. Того тепла, которое распространится от очага, несомненно, будет достаточно, чтобы обогреть помещение. Поместив свои запасы в одной из комнат, Пенкроф положил на очаг несколько сучьев вперемешку со щепками. Видя, что он занят этой работой, Харберт спросил моряка, есть ли у него спички.
– Конечно, – ответил Пенкроф и добавил:
– И это большое счастье Без спичек или трута нам пришлось бы плохо.
– Мы могли бы добывать огонь, как дикари! – трением двух сухих кусков дерева, – сказал Харберт – Попробуй-ка это сделать, мой мальчик, – ответил Пенкроф.
– Ты только сотрешь себе ладони и ничего не добьешься.
– Но ведь это же совсем простой способ, очень распространенный на островах Тихого океана, – возразил юноша.
– Не спорю, но дикари, видимо, лучше нас знают, как его применять, или употребляют какое-то особое дерево. Я сам часто пробовал добыть огонь таким образом, и это мне ни разу не удалось. Говоря по совести, я предпочитаю спички… Где мои спички?
Пенкроф полез в карман за спичками, с которыми никогда не расставался, так как был заядлым курильщиком. Там их не оказалось. Он пошарил в карманах брюк, но, к его величайшему удивлению, драгоценного коробка нигде не было.
– Вот уж глупо! – сказал моряк, в недоумении смотря на Харберта. – Спичечница, наверное, выпала у меня из кармана и потерялась. А у тебя, Харберт, нет огнива или чего-нибудь, чем можно добыть огонь?
– Нет, Пенкроф.
Моряк вышел из пещеры, ожесточенно почесывая в затылке. Харберт последовал за ним На песке, на скалах, на берегу реки – всюду искали они коробок, но тщетно. Спичечница была медная, и они бы ее, наверное, заметили.
– А ты не выбросил ее из корзины, Пенкроф? спросил Харберт.
Нет. Я ее так берег! – ответил моряк. – Но при этой ужасной качке такой маленький предмет легко мог исчезнуть. Даже моя трубка, и та меня покинула. Чертова спичечница! И куда только она могла деться?
Начинается отлив, – сказал Харберт. Сходим на то место, где мы выбрались на землю.
Спичечницу едва ли удалось бы там найти, так как волны, наверное, унесли ее во время прилива. Но попытаться все же следовало. Харберт и Пенкроф быстро направились к месту высадки, находившемуся шагах в двухстах от Труб.
Они самым тщательным образом обыскали каждую впадину в скалах, перевернули каждый камешек. Никакого результата. Если спичечница упала где-нибудь здесь, ее, несомненно, унесло в океан. По мере того как волны отступали, моряк осматривал все расщелины между скалами, но так и не нашел своего коробка. Это была очень значительная, ничем не вознаградимая в данных обстоятельствах потеря.
Пенкроф не мог скрыть своего огорчения. Он угрюмо молчал, лоб его прорезали глубокие морщины. Харберт, чтобы его утешить, сказал, что спички, вероятно, подмокли и ими все равно нельзя было бы пользоваться.
– Да нет, мой мальчик, – возразил Пенкроф. – Они лежали в медной, плотно закрытой коробке. Что же нам теперь делать?
– Мы как-нибудь сумеем раздобыть огонь, – сказал Харберт.
– Мистер Смит или мистер Спилет окажутся изобретательнее нас. Да, но пока что огня у нас нет, и, когда наши товарищи вернутся сюда, их будет ждать печальный сюрприз.
– Но у них, наверное, есть спички или трут, – живо сказал Харберт.
– Не думаю, ответил моряк, покачивая головой. – Мистер Смит и Наб не курят, а мистер Спилет – тот уж наверняка больше беспокоился о своем блокноте, чем о спичках.
Харберт промолчал. Потеря спичек, несомненно, была очень досадным обстоятельством. Однако юноша не сомневался, что тем или иным способом огонь удастся добыть. Пенкроф, более опытный, думал иначе, хотя и был не таков, чтобы смущаться трудностями. Во всяком случае, теперь оставалось только одно: ожидать возвращения Наба и журналиста. Но пришлось отказаться от мысли угостить их крутыми яйцами. Постоянно питаться сырым мясом – перспектива ни для кого не приятная.
Прежде чем возвратиться в Трубы, Пенкроф и Харберт, на случай если у них совсем не будет огня, набрали дополнительный запас литодом. После этого они безмолвно направились в свое жилище.
На обратном пути Пенкроф продолжал искать свою исчезнувшую спичечницу. Он даже еще раз прошел по левому берегу реки от устья до излучины, возле которой был привязан плот, поднялся на верхнее плато и обошел его во всех направлениях. Он искал в высокой траве, на опушке леса, но напрасно.
Когда Пенкроф с Харбертом вернулись в Трубы, было пять часов вечера. Незачем и говорить, что каждый уголок пещеры был обыскан самым тщательным образом. От надежды найти спичечницу пришлось окончательно отказаться.
Часов около шести, когда солнце уже почти скрылось за холмами на западе, Харберт, который ходил взад и вперед по берегу, увидел Наба и Гедеона Спилета.
Они возвращались одни. Сердце юноши мучительно сжалось. Предчувствие не обмануло Пенкрофа; Сайреса Смита не удалось найти.
Подойдя, журналист молча сел на камень. Измученный голодом и усталостью, он был не в силах говорить.
Что же касается Наба, то его покрасневшие глаза свидетельствовали о том, сколько он пролил слез. Новые неудержимые рыдания лучше всяких слов говорили, что он пришел в полное отчаяние. Журналист кратко рассказал о том, как они с Набом искали Сайреса Смита. Берег был обследован на протяжении восьми миль, то есть значительно дальше того места, где шар в предпоследний раз упал в воду и где вслед за его падением исчезли Сайрес Смит и Топ. Берег был пуст. Ни одного следа, ни одного отпечатка ноги человека. Ни один камешек не был сдвинут с места. Было очевидно, что эта часть берега совершенно необитаема. Море было столь же пустынно. На дне его, в нескольких сотнях футов от берега, вероятно, покоилось тело инженера.
