Михаил Шишкин - Венерин волос
Она с удивлением посмотрела на толмача, будто ожидая объяснения столь странного поведения его соотечественника.
— Verstehen Sie, — попытался оправдаться толмач, — die Russen sind im Allgemeinen gutmütig, ruhig, nur eben wenn sie sich betrinken…[30]
Она рассмеялась, приняв сказанное за шутку.
— Das heisst, Sie feiern heute ein Fest, — сказал толмач, чтобы сменить тему. — Ich gratuliere. Am Vormittag das Gefдngnis und am Nachmittag eine Hochzeit?[31]
— Sehen Sie, so ist das, — она улыбнулась и, тяжело вздохнув, добавила: — In diesem Leben ist alles beisammen. Der eine sitzt im Gefдngnis, der andere tanzt auf einer Hochzeit. Die Welt ist nicht gerecht.[32]
— Ja,[33] — кивнул толмач в ответ, не зная, что сказать.
Когда фрау П. улыбалась, открывались ее молодые ровные зубы. И еще толмач все время смотрел на ее губы. Она сидела совсем рядом, и получалось, что толмач рассматривал ее в упор. Вот так, в упор обычно смотрят только на очень близких людей. Глядя на эту девушку, толмач вдруг почувствовал себя старым.
Тут лязгнул запор, и ввели парня в спортивном костюме. Коротко стриженный крепыш. Обычное лицо — такой может торговать на подмосковном рынке или приезжать бизнесменом на переговоры в Цюрих. От него шел густой тухлый запах давно немытого тела.
Фрау П. бодро протянула ему руку. Он усмехнулся и пожал.
Толмач не стал объяснять ей, что на его родине с женщинами за руку не здороваются.
Их снова заперли, показав кнопку вызова охраны. На всякий случай.
— Herr Ivanov, — начала фрау П., когда они покончили с формальностями. — Ich rate Ihnen, sich in allem schuldig zu bekennen. Sie werden ohnehin aus der Schweiz ausgewiesen werden. Es ist in Ihrem Interesse, mit den Behцrden zu kooperieren. Dann mьssen sie weniger lang im Gefдngnis sitzen und kцnnen schneller nach Hause.[34]
Толмач перевел.
Парень снова усмехнулся:
— А кто вам сказал, что я хочу домой?
Толмач перевел.
— Aber in diesem Fall erwartet Sie eine Zwangsdeportation.[35]
Толмач перевел.
Парень почесал у себя в штанах.
— Тоже мне, испугали!
Фрау П. с интересом разглядывала своего клиента. А того вдруг понесло:
— Что я вам, целка, что ли? В самолете буду так орать и лягаться, что никто меня не возьмет. Если капитан не захочет такого брать — вы ему не прикажете! А в тюрьме только полгода имеете права держать. Что я, не знаю, что ли?! А потом выпустите на все четыре стороны. Что, не так? То-то же! Это не вы меня за яйца взяли, а я вас! Понятно? И буду крутить вашу Швейцарию за яйца сколько захочу!
Оба, и парень и адвокат, выжидательно смотрели на толмача. Он перевел.
Фрау П. смутилась.
— Verstehen Sie, Herr Ivanov, ich mцchte Ihnen helfen.[36]
Толмач перевел.
— Помочь она мне хочет! Избавиться вы все от меня хотите, а не помочь! Вам тут всем и без меня хорошо! Вот ты, толмач, мудила, устроился тут, а я, может, тоже жить хочу по-человечески! И чем вы все тут лучше меня? Может, вы еще хуже! Только вот вы чисто одеты и пахнете духами, а мне переодеться не во что.
— Was sagt er?[37] — спросила фрау П.
— Das gehört nicht zur Sache,[38] — ответил толмач.
— Ich möchte, dass Sie alles übersetzen,[39] — сказала она.
— Gut,[40] — И толмач стал переводить ей все, что тот говорил. А парень вошел в раж, видно, давно не перед кем было излить душу, и кричал:
— Я, может, тоже хотел честно жить и работать, а меня за честность и мордой в говно! Я, может, тоже хотел и квартиру и семью, и чтобы всё по-людски — а деньги-то где взять? Хочешь деньги — иди торгуй. Вот и доторговался! Весь в долгах. Если вернусь — мне голову оторвут. Вот и весь бизнес. А почему? Что, швейцарцы, что ли, лучше русских? Предки мои, что ли, были хуже ваших? Может, они не хуже, а лучше: у вас тут за окном Освенцим дымил, а вы радовались жизни и размножались. А мой дед против фашистов сражался, на фронте руку потерял. А мать у меня, между прочим, учительница, всю жизнь детей географии учила, а что заработала? Пенсию? Х… с маслом она заработала! Так с этой пенсией она у вокзала ночью водку с рук продает. И чем она виновата? Зажрались вы тут все — вот что! Ты же русский, скажи: что, разве не так? Ты переведи ей, все переведи!
Толмач перевел.
Фрау П. покраснела и сказала, что все это к делу не относится.
— Verstehen Sie, Herr Ivanov, ich will Ihnen helfen. Aber Sie wollen mir nicht zuhören. Nun, es tut mir leid, aber in diesem Fall kann ich nichts för Sie tun. Möchten Sie noch etwas zur Sache hinzufügen?[41]
Толмач перевел.
Парень криво усмехнулся, сплюнул на пол. Снова почесал в штанах.
— По существу? По существу хочу. В жопу тебя, девка, хочу вы…бать! Вы вот оба, небось, каждую ночь с кем-то, а я один дрочу. А я тоже человек! Вам это понятно? А кому я такой нужен? Денег нет — никто не любит. Ты бы, толмач, на моем месте посидел, тебя тоже никто не стал бы любить.
— Was? Was hat er gesagt? — нетерпеливо переспросила фрау П. — übersetzen Sie genau, was er gesagt hat![42]
Толмач перевел, пытаясь подобрать выражения помягче. Несмотря на его старания, фрау П. вспыхнула, покрылась пунцовыми пятнами и молча нажала на кнопку вызова охраны.
— Hören wir auf. Das hat keinen Sinn.[43]
Толмач пожал плечами. Два часа ему и так оплатят.
Своему клиенту фрау П. бросила сухо:
— Auf Wiedersehen! Alles Gute![44]
Минуту они сидели в напряженном молчании. В крошечной комнатке совсем нечем стало дышать. Парень нагло разглядывал девушку, почесывая в штанах. Подмигнул толмачу, кивая на нее, мол, давай, не упусти!
Наконец дверь отворилась. Толмач вышел вслед за фрау П. из комнатки в коридор.
Парень вдруг бросил вдогонку:
— Скажи ей, что она на сестренку мою похожа!
Вышли на Helvetiaplatz. Втягивали в себя свежий морозный воздух. Лицо фрау П. все еще было покрыто красными пятнами. Она смущенно улыбнулась толмачу.
Он улыбнулся ей в ответ:
— Auch das kann vorkommen. Achten Sie nicht darauf. Gehen Sie auf die Hochzeit ihres Bruders und geniessen Sie es![45]
Фрау П. вздохнула.
— Nach so was ist es schwer, etwas zu geniessen. Zuerst muss man wieder ein bisschen die innere Ruhe finden.[46]
— Sicher, — сказал толмач. — Мan muss abschalten lernen. Gut wдre jetzt ein kleiner Spaziergang, den Kopf auszulдften, dann geht es vorbei.[47]
Они все стояли перед зданием тюрьмы. Толмач смотрел, как она то и дело нервно заправляла волосы за ухо. Мимо прогромыхал трамвай.
Фрау П. сказала:
— Meine Mutter war auch Lehrerin und ist jetzt pensioniert. Trotz allem ist die Welt ungerecht.[48]
Толмачу захотелось как-то успокоить ее, сказать что-то приятное, только не знал что.
Она протянула ему руку, стиснула.
— Auf Wiedersehen! Und einen schönen Tag![49]
Толмач задержал ее руку в своей.
— Wissen Sie was, nehmen Sie das Ganze auf die leichte Schulter. Das gibt es gar nicht, dass es allen Lehrerinnen gut ginge. Man kann sich auch nicht Sorgen machen wegen allen Lehrerinnen, denen die Pension nicht zum Leben reicht.[50]
И тут толмача вдруг понесло, будто он тоже долго терпел и вот нашел кому излить то, что накопилось:
— Wenn es Ihnen und Ihrer Mutter gut geht, dann freuen Sie sich doch! Wenn es irgendwo ein Krieg ist, dann sollte man um so mehr leben und sich freuen, dass man selbst nicht dort ist. Und wenn jemand geliebt wird, dann wird es auch immer einen anderen geben, den niemand liebt. Und wenn die Welt ungerecht ist, so soll man trotzdem leben und sich freuen, dass man nicht in einer stinkigen Zelle sitzt, sondern auf eine Hochzeit geht. Sich freuen! Geniessen![51]
Она посмотрела на толмача как-то странно. Наверно, не поверила.
Да толмач и сам себе не очень верил.
Вопрос: Кто там?
Ответ: Есть такая притча: идет усталый путник — русло для любви, термос для крови, пешеход для задачника, судьба для муравья, тень для дороги. Видит хижину. Что-то вроде домика Ниф-Нифа. Камыш, ветки орешника, коряги, напоминающие линии на ладони: у тебя, ручей, будет трое детей, и жизнь долгая-долгая, а у тебя, овраг, будет две жены, и у обеих родинка на правом плече. Соломенную крышу закат присыпал кирпичной пылью. Окна из чего-то прозрачного с перепонками, как ни вглядывайся, ничего не видно, будто кто-то склеивал языком стрекозьи крылья. Давно не крашенное крыльцо, ступеньки дышат с сипом: наступишь — выдох, поднимешь ногу — вдох. Постучал — тихо, никто не откликается. На яблоньках в сетках от апельсинов висят булыжники — чтобы росли вширь. Гроздья белой сирени после дождей покрылись ржавчиной. У березы под умывальником трава густо заляпана зубной пастой. Старый кирпич у флоксов. Подумал — вдруг там ключ? Подковырнул его, а там сороконожка. Снова постучал — уже погромче. Из-за двери шарканье, приглушенный кашель, скрип половиц. Какой-то странный голос спрашивает: «Кто ты?». Путник отвечает: «Я». И слышит в ответ: «Здесь нет места для двоих». Путник стоит и смотрит, как бабочка, споткнувшись о воздух, села на подоконник, весь в струпьях старой краски, и смотрит на него своим павлиньим глазом, потом вдруг моргнула. Путник снова стучит и просится, чтобы его пустили, а голос опять задает тот же вопрос. И все повторяется. И так до тех пор, пока павлиний глаз не улетает, и на вопрос «Кто ты?» путник отвечает: «Ты». Тогда дверь открывается. Но ты все это знал и без меня.
Вопрос: Даже могу себе хорошо представить этот странный голос. Я слышу его каждый день. Это мой сосед бормочет что-то не переставая. Наверно, раньше, много лет назад, перед тем как стать мальчиком, он был веселой деревянной куклой Пиноккио. А потом злая фея сделала его человеком, оставив кукольный голос. И вот Пиноккио прожил жизнь и состарился, каждый час забывчиво ходит в несвежих кальсонах, пугая людей, к почтовым ящикам, они у нас во дворе, а по ночам подметает метелкой нашу дорожку, на которую сыплются сосновые иголки и шишки. Мы живем в крепком доме, вроде домика Наф-Нафа, но только в нем много однокомнатных квартирок, в которые не залезет ни один волк. А старички и старушки, которые в них живут, потихоньку превращаются в куколок. И потом, по ночам, прогрызают коконы и улетают под шелест метелки и бормотание старого Пиноккио в кальсонах. А сосновые иголки все падают и падают. Про путника только ленивый не слагает притчу, но все это чушь.
