Кнут Гамсун - Мистерии (пер. Соколова)
Внѣ себя отъ страха бросается онъ внизу у набережной въ первую попавшуюся лодку. Она крѣпко привязана къ берегу, и онъ не можетъ отвязать ее. Онъ зоветъ человѣка и проситъ его отвязать лодку; но человѣкъ возражаетъ, что онъ не можетъ этого сдѣлать, такъ какъ лодка чужая. Да, но Нагель все возьметъ на себя, ему необходимо кольцо, онъ заплатитъ за лодку. — Но развѣ онъ не видитъ, что цѣпь заперта на замокъ? Вѣдь вотъ же тутъ желѣзныя кольца. — Ну, такъ онъ возьметъ другую лодку.
И Нагель вскакиваетъ въ другую лодку.
— Куда вамъ надо? — спрашиваетъ человѣкъ.
— Я хочу найти кольцо. Вы, можетъ быть, меня знаете, у меня вотъ тутъ было кольцо, вы сами видите знакъ; я не лгу; и вотъ я бросилъ кольцо въ море, оно лежитъ гдѣ-нибудь тамъ, въ открытомъ мѣстѣ.
Человѣкъ не понялъ этихъ словъ.
— Вы хотите найти кольцо на днѣ моря? — говоритъ онъ.
— Да, непремѣнно! — отвѣчаетъ Нагель. — Вы, какъ я вижу, поняли меня. Что мнѣ необходимо снова имѣть кольцо, — это вы сами увидите. Поѣдемте со мной; гребите и везите меня.
Человѣкъ опять спрашиваетъ:
— Вы хотите снова найти кольцо, которое сами бросили въ море?
— Да, да: ну, ѣдемте же! Я вамъ много заплачу за это.
— Ей-Богу, оставьте это лучше! Вы хотите достать его просто руками?
— Да, руками. Это мнѣ все равно. Я умѣю плавать какъ угорь, если нужно. Мы, можетъ быть, найдемь и что-нибудь другое, кромѣ рукъ, для того чтобы его вытащить.
И чужой человѣкъ дѣйствительно идетъ въ лодку. Онъ садится, чтобы поговорить объ этомъ дѣлѣ; но онъ отворачиваетъ свое лицо. — Вѣдь это же нелѣпо, — пробовать такія вещи; если бы это былъ якорь или цѣпь, тогда въ этомъ еще могъ бы быть смыслъ; но кольцо! Да еще если бы точно знать, гдѣ именно оно находится.
Нагель и самъ сталъ соображать до чего невозможно его предпріятіе. Но въ такомъ случаѣ онъ и самъ не зналъ, какъ быть; вѣдь онъ въ такомъ случаѣ погибъ! Глаза его были широко открыты и неподвижны и онъ дрожалъ отъ лихорадки и страха. Онъ попробовалъ было броситься за бортъ, но человѣкъ схватилъ его; Нагель тотчасъ съежился и поникъ, истомленный, усталый на-смерть, слишкомъ слабый чтобы бороться съ кѣмъ бы то ни было. Царь небесный, до чего скверно ему приходится: все хуже и хуже! Кольцо потеряно, уже скоро будетъ двѣнадцать часовъ, а кольца нѣтъ! Недаромъ онъ получилъ предостереженіе!
Въ это мгновеніе мозгъ его озарилъ лучъ яснаго сознанія, и онъ въ двѣ-три краткихъ минуты передумалъ о невѣроятномъ множествѣ вещей. Между прочимъ, онъ вспомнилъ то, о чемъ забывалъ до сихъ поръ: онъ еще вчера послалъ своей сестрѣ послѣднее прости и опустилъ письмо въ почтовый ящикъ. Онъ еще не умеръ; а письмо пошло своей дорогой, задержать его ужe нельзя, онъ теперь уже далеко, а когда сестра получитъ его, онъ долженъ быть дѣйствительно мертвымъ. Да, впрочемъ, кольцо потеряно, и теперь ничего уже нельзя поправить…
Зубы его стучатъ. Онъ безпомощно оглядывается, всего только одинъ прыжокъ отдѣляетъ его отъ моря; онъ косится на человѣка, сидящаго на скамейкѣ у веселъ; человѣкъ все еще отворачивается, но внимательно слѣдитъ за нимъ; онъ вполнѣ наготовѣ схватить его, когда понадобится. Но отчего же онъ все время отворачивается?
— Позвольте мнѣ помочь вамъ сойти на берегъ, — говоритъ человѣкъ, и, взявъ его подъ мышки, сводитъ его на берегъ.
— Спокойной ночи, — говоритъ Нагель и поворачиваетъ ему спину.
Но человѣкъ недовѣрчиво слѣдуетъ за нимъ и буквально не упускаетъ изъ виду ни одного его движенія. Нагель съ бѣшенствомъ оглядывается и говоритъ ему вторично: — Спокойной ночи! — И съ этими словами хочетъ броситься съ набережной.
Но человѣкъ снова хватаетъ его.
Нагедь сдается и размышляетъ. Да, онъ слишкомъ хорошо плаваетъ, еще, пожалуй, снова всплыветъ на поверхность. Онъ оглядывается на человѣка, всматривается ему прямо въ лицо; на него глядитъ отвратительнѣйшая рожа — Минутта!
Опять Минутта, снова Минутта!
— Въ адъ, въ адъ, пресмыкающался ехидна! — кричитъ Нагель и бѣгомъ мчится отъ Минутты. Онъ бѣжитъ по дорогѣ, шатаясь какъ пьяный, спотывается, падаетъ и снова встаетъ; все вертится въ его глазахъ, а онъ все бѣжитъ и бѣжитъ по направленію къ городу. Вторично Минутта разрушилъ всѣ его планы! Боже мой, Боже мой, что же ему дѣлать наконецъ? Какъ все дрожитъ у него въ глазахъ! Какой шумъ стоитъ надъ городомъ! Онъ снова упалъ.
Затѣмъ поднялся на колѣни и съ сокрушеніемъ покачалъ головой! Чу! Вотъ кричатъ что-то съ моря! Уже скоро двѣнадцать часовъ, а кольцо не найдено. И вотъ что-то за нимъ идетъ, онъ слышитъ шумъ; это идетъ какое-то чешуйчатое животное съ отвислымъ брюхомъ, которое волочится по землѣ, образуя мокрый слѣдъ; какой-то ужасающій іероглифъ съ руками у головы и желтымъ когтемъ у носа. Прочь! Прочь! Съ моря что-то снова позвало его, и онъ завылъ, затыкая уши руками, чтобы не слышать этого зова.
И онъ снова вскакиваетъ. Надежда еще не потеряна, онъ можетъ испробовать послѣднее средство: вѣрный револьверчикъ, лучшій въ мірѣ! И онъ плачетъ отъ благодарности за эту новую надежду. Вдругъ онъ соображаетъ, что теперь ночь; нельзя достать револьвера, всѣ лавки заперты. Тутъ онъ впадаетъ въ полное отчаянье, бросается на колѣни и беззвучно колотится лбомъ о землю.
Въ эту минуту хозяинъ съ двумя-тремя другими людьми вышли наконецъ изъ гостиницы посмотрѣть, куда онъ дѣвался.
Тутъ онъ проснулся и оглянулся вокругъ, — все это приснилось ему, онъ даже не вставалъ съ постели.
Одно мгновеніе пролежалъ онъ, размышляя объ этомъ. Онъ посмотрѣлъ на палецъ; но кольца дѣйствительно не было; онъ взглянулъ на часы, — какъ разъ полночь, двѣнадцать часовъ, не хватаетъ только нѣсколькихъ минутъ. Можетъ быть, все это пройдетъ, можетъ быть, онъ еще спасется! Но сердце его страшно стучитъ, и онъ весь дрожитъ. Авось, авось минетъ полночь и ничего не случится? Онъ взялъ часы въ руку, а рука дрожитъ; онъ считаетъ минуты… секунды….
Вдругъ часы падаютъ на землю, и онъ вскакиваетъ съ постели. Зоветъ! — шепчетъ онъ и глядитъ въ окно остановившимся взглядомъ. Быстро кое-какъ натягиваетъ онъ на себя одежду, отворяетъ дверь и выбѣгаетъ на улицу. Онъ оглядывается, никто не слѣдитъ за никъ. Тогда онъ большими прыжками сбѣгаетъ къ гавани; бѣлая подкладка его пиджака все время свѣтится въ сумракѣ; онъ достигаетъ пристани, бѣжитъ вдоль дороги до самаго отдаленнаго конца набережной и однимъ прыжкомъ бросается въ море.
На поверхность всплываетъ пара пузырей.
Въ апрѣлѣ этого года однажды Дагни и Марта позднею ночью шли вмѣстѣ внизъ по улицѣ; онѣ возвращались съ вечеринки и шли домой. Было темно; кое-гдѣ на улицахъ лежалъ ледъ; и поэтому онѣ шли очень медленно.
— Мнѣ нужно подумать обо всемъ, что говорили сегодня о Нагелѣ. - сказала Дагни. — Многое было ново для меня.
— Я не слыхала, — отвѣчала Марта. — Меня не было.
— Только одного они не знаютъ, — продолжала Дагни. — Нагель еще прошлымъ лѣтомъ говорилъ мнѣ, что Минутта кончитъ плохо. Я не понимаю, какъ могъ онъ предвидѣть это еще тогда… Онъ сказалъ мнѣ это еще задолго, задолго до того, какъ ты разсказала мнѣ. что сдѣлалъ съ тобой Минутта.
— Правда?
— Да!
Онѣ дошли до дороги къ приходу; вокругъ нихъ наклонился темный и безмолвный лѣсъ; имъ не слышно было ничего, кромѣ звука ихъ шаговъ на жесткой дорогѣ.
Послѣ долгаго молчанія Дагни снова сказала:
— Онъ имѣлъ привычку постоянно ходитъ здѣсь.
— Кто? — отозвалась Марта. — Здѣсь скользко; хочешь взятъ мою руку?
— Да, только лучше ты возьми мою.
И онѣ молча пошли дальше, рука въ руку, тѣсно прижавшись другъ къ другу.
1892
Примечания
1
Старый сыръ.
2
Норвежская старинная брошь крестьянской работы.
