Синклер Льюис - Гидеон Плениш
Твой отец».
Доктору Пленишу за последние годы мало приходилось ходить пешком, но в это беспокойное воскресенье, 7 декабря 1941 года, он прошагал весь путь до конторы полковника Мардука. Его неотступно мучила мысль: действительно ли он так прозорлив, как всегда считал?
Но сомнения его рассеялись, как только он увидел своего патрона, оживленного, со свежей розой в петлице и огромной сигарой во рту; полковник Мардук стукнул кулаком по столу и вскричал:
— Пришел наш час! Германия, несомненно, тоже ввяжется в войну с нами, война перемешает все карты в политике страны, и мы с Томом Близзардом готовы выступить на сцену. Впрочем, меня не так уж интересует занять пост во время войны — это ведь на ограниченный срок. Я стремлюсь к влиянию в послевоенное время. Хорошо, можете назвать это властью, если вам так хочется.
Мы должны начать действовать немедленно — постоянно связывать мое имя с перспективами послевоенных переговоров и добиться такого положения, чтобы — выиграем ли мы войну, проиграем ли — люди все равно обратились ко мне. Я лично думаю, что мы выиграем, и на этот случай у меня есть новый план послевоенного устройства мира, до какого никто еще не додумался. Надо, чтобы уже сейчас повсюду говорили об этом плане и чтобы он был известен как «План Мардука».
Помните! Ьы первый — не считая Уинифрид — слышали эти слова: «План Мардука». Первый, но далеко не последний! И вот к чему сводится этот план: после войны для того, чтобы немцы никогда не могли опять полезть в драку, мы не станем ни поголовно истреблять их, как советуют многие разумные люди, — хотя в этом решении есть немало положительных сторон, — ни приглашать их в какую-либо новую Лигу Наций, как хотели бы простачки-идеалисты. Нет. Мы просто уничтожим Германию как империю и раздробим ее на отдельные мелкие королевства и герцогства, так, как это было до 1870 года — множество мелких, слабых государств. Ведь хорошо придумано? Верно, хорошо? Кто знает — может быть, этот план даже будет принят, может быть, он даже будет осуществлен!
— Но, полковник, нет ли тут опасности, что эти мелкие государства станут драться между собой и увеличат опасность новых войн?
— Ну что ж — на здоровье! Небольшая война время от времени даже полезна для коммерции. Да-с! И вот я, как автор «Плана Мардука», займу видное место на заключительной мирной конференции, а оттуда недалеко и до поста государственного секретаря… а может быть, еще выше… впрочем, я готов предоставить главную должность Тому Близзарду, если только он покажет достаточную прыть. Сидеть и ждать, пока он там будет раскачиваться, я не намерен. Не стоит повторять это направо и налево, но, может быть, япошки в Пирл-Харборе оказали мне большую услугу!
Усилие, которое потребовалось доктору Пленишу, чтобы не слышать последних слов полковника, помогло ему встряхнуться и позабыть о предостережениях Кэрри.
— Прекрасно! Что вы мне посоветуете сейчас делать? Господи, надеюсь, с ДДД ничего не случится!
— Не случится, не беспокойтесь. Я сумею вас защитить. Продолжайте вашу работу по инструктажу узлов. Завтра же пошлите им циркулярный бюллетень и напомните, что мы еще несколько месяцев назад предсказывали Пирл-Харбор. Несколько месяцев назад!
— А разве мы предсказывали?
— Конечно, нет! Что ж из этого? И начинайте распространять первые слухи о «Плане Мардука». В чем дело, пока не разъясняйте. Напишите несколько писем в редакции газет под разными именами с требованием, чтобы конгресс призвал меня разъяснить, за что мы воюем. Едва ли они это сделают, но все-таки — вдруг у них хватит ума. И постарайтесь связаться по телефону с Балтитьюдом: скажите, пусть поддерживает слухи о моем плане, иначе я разоблачу его. Сегодня же доберитесь до него — он, верно, трясется со страху. Все!
— Бегу приниматься за дело, полковник, — сказал доктор Плениш.
30
Нью-Йоркский кабинет губернатора Близзарда — огромная комната с красным ковром, массивным бюро красного дерева и портретом Джона Куинси Адамса[146] — напоминал Капитолий какого-нибудь штата.
Вызванный губернатором, доктор Плениш увидел перед собой нового человека. Долгое время, пока Том Близзард занимался политикой в своем штате, не гнушаясь ни грабежом, ни насилием, он скрывал, что когда-то с отличием окончил университет. В последние годы, переселившись в Нью-Йорк, он не упускал случая упомянуть о своем образовании и стал членом Национального Клуба Изящных Искусств. Теперь, в январе 1942 года, через пять недель после начала войны, Том Близзард снова щеголял в обличье неотесанного провинциального политика, который молится на силос, презирает грамматику и не прочь сплутовать на выборах.
— Вот что, док, решил я уехать из этого города домой, в Соединенные Штаты Америки. Сейчас как раз время. Думаю, не выступить ли мне противником ФДР[147] на ближайшем национальном съезде демократической партии, а до тех пор посижу тихонько в Васкигане, подожду, пока из меня выветрится дух чеснока и Шанеля.
Голова у меня идет кругом от этого злачного места, и, между прочим, знаете, что особенно претит? Все эти ваши организации и руководящие клики. Половина вас уже год как старается не допустить страну до войны, а другая половина из кожи вон лезет, чтобы втравить ее в войну, и обе стороны точно забыли, что у нас как-никак есть народное представительство, именуемое конгрессом. Знаете, чем все вы, стимулянты и прочие деятели, заняты? Вы стараетесь создать Невидимую Империю, чтобы она оказалась сильнее выборного правительства. Вы хотите переименовать страну в «Акц. О-во Объединенные Штаты Америки».
Вы-то сами, док, человек довольно трезвого ума. Я не верю, что вы верите в свои басни о том, будто мы, политики, сплошь мерзавцы, ренегаты и подхалимы. Вы прекрасно понимаете, черт побери, что даже самого скверного политического деятеля можно обуздать или свалить народным голосованием, а вот вам, самораспятым мессиям, нужно только держаться покрепче за какого-нибудь филантрёпа, и вас ничем не возьмешь. Вы-то еще не совсем свихнулись, вы просто дрожите за свое место, потому и пляшете под дудку Чарли Мардука.
Но вот интересно, замечали вы, что почти все полупочтенные господа стимулянты и зачинщики всяких крестовых походов и возмутители спокойствия, включая коммунистов и их братьев — евангелистов, либо невропаты, либо вовсе помешанные? Конечно, всякий, кто по своей воле суется в политику, немножно ненормальный, но Хьюи Лонг по сравнению с вашими самозваными Галахедами — образец скромности и здравого смысла.
'Гак вот, я, значит, возвращаюсь в провинцию, и притом без промедления. Через месяц буду сидеть, задрав ноги на стол, с каким-нибудь честным политическим мазуриком и забуду вас всех — проповедников без сутан, и профессоров без мантий, и газетчиков, которые не сумели достигнуть степеней и отличий, и женщин, которые достигли их быстрее, чем нужно.
Но мне, возможно, понадобится информация о дальнейших проделках благочестивого Мардука и его распутницы дочки. Мой банк будет раз в месяц высылать вам — на домашний адрес — чек на сто долларов, и я бы попросил вас держать меня в курсе всего, что предпримет эта интересная парочка.
Доктор Плениш вздрогнул.
— Вы хотите сказать, что предлагаете мне шпионить за полковником Мардуком?
. — Вот именно.
— А-ах, так. Ну что ж…
Популяризация Плана Мардука несколько задержалась в связи с тем, что доктора Плеииша осенила блестящая идея. Он придумал, как можно даже в наше беспокойное время обеспечить существование и полезную деятельность ДДД независимо от финансовой конъюнктуры военного времени.
По его наблюдениям, широкие слои граждан вели себя странно и несколько неприлично: они прислушивались к словам президента, верховного командования и авиапромышленников, а не к профессиональным оракулам, хотя бы даже столь вдохновенным, что им платили по 1 250 долларов за лекцию. У полковника Мардука число приглашении на банкеты снизилось так резко, что теперь он принимал их все до одного.
С похвалой на устах и с болью в душе доктор Плениш смотрел, как золотоносные струи, питающие всякую стимулирующую организацию, утекают в военные займы и в пожертвования на Красный Крест — как раз когда ему нужно выплачивать взносы за новый полубриллиантовый и почти сапфировый браслет Пиони. Он не сомневался, что и другие организации этого типа в равной мере страдают малокровием. Почему бы для сокращения расходов не слить их все воедино и не подчинить одному директору-распорядителю — доктору Гидеону Пленишу?
Он чувствовал, что идея его проста и гениальна, и полковник Мардук одобрил ее.
Слово «кооперирование» издавна было одним из ценнейших в словесном арсенале всех стимулирующих организаций, но на практике оно сводилось к нулю, поскольку каждая организация имела платного секретаря и этот секретарь предпочитал не кооперироваться, а получать жалованье. Но теперь, когда молодые секретари уходили в армию, а старшим предлагалось класть зубы на полку, доктор Плениш чувствовал, что может справиться с ними так же легко, как Гитлер справился с Пол ьшей, — только обращение с живой силой тут, разумеется требовалось совсем иное.
