Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер
— Но, разрази меня гром!..
— Нет никакого смысла говорить «разрази меня гром!». Думаешь, я не сказал «разрази меня гром», когда она навязала мне эти рвотные стишки? У тебя нет выбора. Она решительно требует, чтобы они были включены в программу выступлений. И после концерта первым делом пожелает узнать, как их принимала публика.
— Но грубый зритель, который столпится позади последних скамеек, бросится на эстраду и линчует меня.
— Вполне возможно. Правда, у тебя будет одно утешение.
— Какое?
— Мысль, что все происходящее с тобой — часть единой великой цепи, ха-ха-ха, — ответствовал Гасси и, злорадно улыбаясь, покинул сцену.
В таком духе прошел весь мой первый день в «Деверил-Холле», до краев наполненный глубокими провалами и нерешенными проблемами.
ГЛАВА 10
В последующие дни эти глубокие провалы только еще углубились, и нерешенные проблемы сделались еще проблематичнее. Я объявился в «Деверил-Холле» в пятницу вечером. К утру вторника стало беспощадно ясно: я теряю форму, и если тучки не переменят свою политику и не начнут в ближайшем будущем сиять серебряной изнанкой гораздо щедрее, чем до сих пор, я просто-напросто окончательно сопьюсь.
Не большое удовольствие — очутиться в логове плотоядных теток, которые хлещут хвостами и не отводят от тебя свирепых, горящих глаз. Не так-то весело сознавать, что через пару дней тебе предстоит выйти на эстраду перед собравшимися жителями деревни, многие из которых наверняка запаслись разного рода тухлыми овощами, и сообщить им, что Кристофер Робин скачет «прыг-скок, скок-поскок». Сильно угнетает человека необходимость отзываться на имя Огастус, и можно себе представить более приятные переживания, чем постоянный страх, как бы вдруг не явился в гости кто-нибудь вроде тети Агаты или Мадлен Бассет и не подверг тебя разоблачению и позору. Тут все ясно, и двух мнений быть не может.
Но не одни только эти обрывки великой цепи способствовали размягчению и оттопыриванию нижней губы Вустера. Нет, вершиной терзаний, из-за которых у меня днем кружилась голова, а по ночам выступал пот по всему телу, и я сделался похож на рекламное изображение «несчастного страдальца» до того, как он начал принимать «Микстуру Милгрэма от мигрени», — было угрожающее поведение Гасси Финк-Ноттла. Я наблюдал за Гасси, и на душу мне падала черная тень невыразимого страха.
Не знаю, падала ли вам когда-нибудь на душу черная тень невыразимого страха. Со мной это бывало в давние времена, когда я проживал зеленым младшеклассником в школе-интернате «Малверн-Хаус», что в Брамли-он-Си, и преподобный Обри Апджон, бывало, закончив свои ежедневные сообщения, кратко объявлял, что после вечерней молитвы ждет Вустера у себя в кабинете. Теперь чувство страха посетило меня во время описанного в предыдущей главе нашего с Гасси разговора, затем оно все крепло и росло, покуда я не превратился в то, что зовется обычно жертвой острейших опасений.
А вы ничего такого не заметили в этом разговоре? Ничего, что могло показаться многозначительным, отчего бы вы встрепенулись и промолвили, хлопнув себя по лбу: «Э-э, постойте-ка!» Неужели нет? Значит, вы проморгали главное.
В первый день я почуял лишь смутную тревогу. На второй день появились некие подозрения. А к вечеру третьего подозрения сменила уверенность. Доказательства были все налицо, и обойти их не представлялось возможным. Забыв, что в «Лиственницах» на Уимблдон-Коммон проживает девушка, его названная невеста, которая должна стать его верной подругой до могилы и которая взбеленилась бы, как бешеный бык, запутавшийся в липучку от мух, узнай она что он подался на сторону, Огастус Финк-Ноттл без оглядки влюбился в Тараторку Перебрайт.
Вы можете здесь сказать: «Брось, пожалуйста, Бертрам ну что за выдумки», — или: «Вздор, Вустер, все это пустые фантазии». Однако могу заверить, не один я заметил что происходит. Пять вполне реальных теток тоже это заметили.
— Ну, знаете ли, — язвительно произнесла леди Дафна Винкворт перед вторым завтраком, когда Силверсмит передал от только что звонившего Гасси, что он-де и на этот раз останется перекусить в доме священника. — Мистер Вустер, кажется, совсем переселился к мисс Перебрайт. «Деверил-Холл» для него как бы гостиница, куда можно придти, а можно не придти, смотря по настроению.
А тетя Шарлотта, когда ей повторили это замечание через слуховое устройство, хмыкнула и высказалась в том духе, что, мол, подумаешь, великая честь — какой-то прыщавый хлыщ снизошел до ночевки в их доме, — передаю своими словами, понятное дело.
И надо сказать, что их особенно и винить-то нельзя за такую злобу. Ничто не пронзает беспощаднее сердце хозяйки замка, чем постоянные самовольные отлучки гостя, а Гасси теперь крайне редко являлся на общую кормежку в «Деверил-Холле». Он обедал, полдничал и ужинал у Тараторки. С той первой встречи возле здания почты он не отходил от нее ни на шаг. Пристал, ну просто как горчичник к боку.
Словом, вам будет нетрудно понять, отчего у меня появились темные круги под глазами и постоянное трепыхание под ложечкой, словно я наглотался мышей сверх всяких разумных норм. Теперь не хватало только, чтобы леди Дафна Винкворт настрочила письмо тете Агате с известием, что ее племянничек угодил в лапы крайне неподходящей юной особы — «голливудская кинодива, вообрази, дорогая!». Я отчетливо представлял себе, как она это пишет, будто смотрел ей через плечо, — и как моя почтенная родственница, взяв ноги в руки, явится в «Деверил-Холл». А что тогда? Полный крах, отчаянье и погибель.
Нормальный шаг в таких случаях, когда хладная рука безнадежности перекрывает кислород боевому духу, — это, конечно, связаться с Дживсом и узнать, что может предложить он. Поэтому, встретив в коридоре после обеда горничную Куини, я попробовал узнать от нее местонахождение Дживса.
— Послушайте, — обратился я к ней, — вы случайно не знаете, где Дживс? Ну, этот, слуга Вустера.
Она устремила на меня непонимающий взгляд. Ее глаза, обычно лучистые, как две звезды, смотрели тускло и были красноваты по контуру, лицо показалось мне явно осунувшимся. Общая картина, одним словом, свидетельствовала о том, что мы имеем дело с горничной, которая то ли повредилась умом, то ли переживает тайное горе.
— Как вы сказали, сэр? — переспросила она страдальчески.
Я повторил вопрос, и на этот раз его смысл до нее, видимо, дошел.
— Мистера Дживса здесь нет, сэр. Мистер Вустер отпустил его в Лондон. Он намеревался посетить какую-то лекцию.
— О, вот как. Спасибо, — сказал я упавшим голосом. Это был удар. — А вы не знаете, когда он вернется?
— Нет, сэр.
— Понятно. Благодарю вас.
И я проследовал по коридору в свою комнату, чтобы там на досуге проанализировать создавшееся положение.
Спросите деятелей, которые вращаются в дипломатических кругах и привыкли решать сложные государственные вопросы, они вам подтвердят, что, когда дела заходят в тупик, бесполезно просто просиживать штаны и закатывать глаза к небу — надо засучивать рукава, изучать возможности и принимать неотложные меры через соответствующие каналы. Только так есть надежда подыскать лекарство от грозящей беды. И теперь, подумав изо всех сил, я пришел к выводу, что тут, пожалуй, поможет безотлагательный разговор по душам с Тараторкой, в ходе которого надо будет указать ей на страшную опасность, какой она подвергает старого друга и соученика по танцклассу, позволяя Гасси целыми днями блеять и резвиться вокруг себя.
Приняв такое решение, я снова вышел в коридор, и через несколько минут меня можно было заметить пробирающимся под полуденным солнцем по парку в направлении деревни Кингс-Деверил. И меня заметили. Заметил не кто-нибудь, а леди Дафна Винкворт. Я уже был вблизи ворот, еще мгновение — и я на свободе. Но тут некто произнес мое имя — вернее, имя Гасси, — и я увидел в кругу розовых кустов помянутую грозную даму. В руке она держала садовый опрыскиватель, из чего я заключил, что местным насекомым-вредителям и лиственным вшам достанется от нее на орехи.
— Подойдите сюда, Огастус, — скомандовала леди Дафна. Вот уж чего бы я никогда не сделал по своей доброй воле даже в лучшие времена, у меня от этой опасной женщины и так шерсть на холке становилась дыбом, а в данную минуту вид у нее был еще на десять градусов опаснее обычного. Голос холодный, взгляд ледяной, и мне положительно не нравился этот опрыскиватель, который она держала наперевес. Ясно, что по какой-то непонятной причине я упал в глазах леди Дафны приблизительно до уровня лиственной вши, и, судя по всему, она способна сейчас при малейшей провокации нажать гашетку и запузырить прямо мне в физиономию смертельную дозу ядовитой жижи.
— А, привет, привет, — произнес я, изо всех сил стараясь изобразить непринужденность, но где уж там. — Опрыскиваете розы?
