Роза в цвету - Олкотт Луиза Мэй
– Если она привезет домой моего мальчика, я ей больше никогда слова дурного не скажу. Пусть выходит замуж за всех моих внуков, если ей вздумается, я и на это дам ей свое благословение! – воскликнула бабушка Биби, твердо убежденная, что за такой поступок меньшим не отплатишь.
Роза хотела было захлопать в ладоши, но вместо этого заломила руки, вспомнив с внезапным приливом боли, что битва еще не окончена и раздавать награды куда как преждевременно.
Больше она ничего не успела сказать – торопливо вошли дядя Мак с тетей Джейн, ибо одновременно получили письмо от сына, и все семейство погрузилось в пучину отчаяния при мысли о том, какая страшная опасность грозит их любимому дяде Алеку. Брат его решил ехать немедленно, тетя Джейн настаивала на том, чтобы его сопровождать, притом что все сошлись в одной мысли: им остается только ждать, оставив Фиби на ее посту, пока у нее хватит сил, поскольку оберегать ее от опасности слишком поздно, а она, по словам Мака, прекрасно со всем справляется.
Воспоследовали сутолока и суета – и вот подкрепление выдвинулось на помощь. Бабушка Биби громко сетовала, что не может поехать с ними, однако понимала при этом, что при ее состоянии здоровья она вряд ли кому-то поможет, и, будучи дамой разумной, сосредоточилась на том, чтобы собрать всевозможные посылки для больного. Роза не отличалась подобным терпением и в первый момент подумывала отправиться самостоятельно и силой прорваться туда, где сосредоточились все ее мысли. Но воплотить этот безрассудный план в жизнь она не успела – у тетушки Сары начались страшные сердцебиения, и в кои-то веки они сослужили службу, потому что у Розы нашлось множество занятий – выслушивать тетушкину последнюю волю, пытаться утешить ее на смертном одре, ибо каждый приступ объявлялся смертельным до того момента, когда пациентка начинала требовать чаю с поджаренным хлебом, – после этого надежду снова пускали на порог, и поднималась новая суматоха.
Новости разлетелись быстро, как оно всегда и бывает, и бабушка Биби была занята тем, что отвечала на вопросы доброжелателей: несколько дней звонок у ее двери звонил не переставая. Приходили самые разные люди: богачи и нищие, дети с перепуганными личиками, исполненные сострадания старики, прекрасные барышни, которые удалялись, рыдая, и молодые люди, которые, дабы облегчить душу, вовсю ругали всех эмигрантов в целом и португальцев в частности. Отрадно и трогательно было смотреть, сколько людей проявляли участие в судьбе доброго доктора, прославившегося своим великодушием, а теперь он мучился где-то далеко, совершенно не сознавая того, как много его добрых поступков вышло на свет через выражение признательности: так из-под земли после теплого дождя проклевываются весенние цветы.
Если Роза и считала когда-то, что умение жить ради других вовсе не является особым даром, теперь она поняла, сколь этот дар прекрасен и благословен, какие богатые плоды приносит, как широко распространяется его влияние, насколько нежные узы, связывающие воедино столько сердец, драгоценнее любого дуновения славы или блеска таланта, способного ослепить, но не согреть и не утешить. В последующие годы Роза не раз убеждалась в правоте дядиных слов и, слушая панегирики в адрес великих, воодушевлялась расхваливанием их изумительных талантов куда меньше, чем когда ей доводилось видеть терпеливый труд какого-нибудь доброго человека, заботящегося о своих обездоленных братьях. Героями ее стали не те, кого превозносили в свете, а, например, Уильям Ллойд Гаррисон [51], боровшийся за права избранного им народа, Сэмюэл Гридли Хоув [52], возвращавший слепоглухонемым утраченные ощущения, Чарльз Самнер [53], остававшийся неподкупным, когда остальных продавали и покупали, а также многочисленные женщины, отличавшиеся щедростью души и делавшие свое дело столь же незаметно, как Эбби Гиббонс [54], которая тридцать лет дарила рождественское веселье двум сотням маленьких нищих из городского приюта, а кроме того, спасала Магдалин и обучала каторжников.
Урок этот был преподан Розе именно тогда, когда она оказалась готова его усвоить, он дал ей понять, каким благородным поприщем является филантропия, заверил ее в правильности сделанного выбора и подготовил к долгой жизни, наполненной любовью, трудом и тихим удовлетворением, которые непубличная благотворительность дарует тем, кто не ищет никаких наград и довольствуется сознанием, что о поступках их знает «один лишь Бог».
Воспоследовало несколько тревожных недель, полных изнуряющих метаний от надежды к страху, ибо Жизнь и Смерть сошлись в свирепой схватке и Смерть не раз едва не одерживала верх. Но Фиби оставалась на посту, пренебрегая опасностью и презирая Смерть, с отвагой и самоотверженностью, какие часто проявляют женщины. В свой труд она вложила всю душу и все силы и, когда ситуация выглядела совсем уж безнадежной, восклицала со страстной энергией, которая, как считается, возносит подобные призывы прямо на небеса:
– Исполни эту мою просьбу, о Создатель, – и я никогда не стану просить ничего для себя!
Такие молитвы бывают услышаны, а истовая самоотверженность способна творить чудеса даже там, где исчерпаны все прочие средства. Призыв Фиби не остался без ответа, ее самоотречение принесло плоды, и долгое бдение завершилось на светлом рассвете. Доктор Алек не раз потом повторял, что она сохранила ему жизнь силой своей воли, что в те часы, когда он словно бы лежал в беспамятстве, он чувствовал, как сильная и теплая рука сжимает его руку, будто сопротивляясь силе течения, готового унести его прочь. Тот миг, когда он снова ее узнал, стал счастливейшим в ее жизни: он поднял на нее запавшие глаза, в которых мелькнула тень улыбки, и попытался с прежней жизнерадостностью произнести:
– Передай Розе, что кризис позади, – благодаря тебе, дитя мое!
Фиби откликнулась тихим голосом, оправила подушку, убедилась, что пациент ее погрузился в сон, а потом крадучись вышла в соседнюю комнату, дабы отправить друзьям радостную весть, но хватило ее лишь на то, чтобы упасть ничком и излить накипевшее в сердце страдание в первом за многие недели потоке слез. Там ее и обнаружил Мак и сумел так ее утешить, что вскоре она готова была вернуться на свое место – теперь уже скорее нести почетный караул, – Мак же умчался отстучать домой телеграмму, после прихода которой множество сердец запели радостную песню, а Джейми в первом порыве восторга даже предложил ударить во все городские колокола и выпалить из пушки: «Спасен благодаря Создателю и Фиби».
Вот так вот – у всех полегчало на душе, и все зарыдали, как будто для укрепления надежды требовалось побольше соленой воды. Впрочем, рыдания быстро затихли, на лицах показались улыбки, воспоследовали рукопожатия и объятия, сопровождавшиеся словами:
– Ему лучше, теперь в этом нет никаких сомнений!
Несколько дней всех членов семьи обуревало общее желание умчаться вдаль и убедиться, что вести правдивы, и ничто, кроме страшных угроз от Мака, суровых повелений врача и увещеваний Фиби не портить сделанную ею работу, не смогло бы удержать мисс Биби, Розу и тетю Джесси дома.
Им подвернулся единственный способ облегчить душу и скрасить ожидание – они взялись за генеральную уборку с энергией, которая распугала всех пауков и ввергла поденщиц в исступление. Даже если бы в старом домике поселилась корь, его и то бы не скребли, не проветривали и не освежали с таким усердием. Да, время года было неподходящее, но все ковры свернули, шторы сняли, подушки выколотили, кладовки опустошили и вычистили до последней пылинки, последней прошлогодней мухи, последней соломинки. А потом все присели отдохнуть посреди столь образцового порядка, что и шевелиться-то было страшно – вдруг разрушишь наведенную повсеместно неподражаемую чистоту.
Закончили они к самому концу апреля – а у отсутствующих к этому времени завершился карантин. Тепло в тот год наступило рано, и доктор Алек мог, не подвергая себя опасности, вернуться из путешествия, которое грозило стать для него последним. Ни одному из членов семьи не отказали в праве присутствовать при этом грандиозном событии. Кэмпбеллы явились отовсюду, презрев строго противоположные указания, ибо больной не успел окрепнуть и волнение ему было противопоказано. Казалось, сам ветер разнес по миру благие вести – накануне вернулся из плавания дядя Джем; Уилл и Джорди отпросились в увольнение, Стив, если бы потребовалось, переубедил бы всех своих преподавателей, а дядя Мак и Арчи произнесли в один голос:
