Роберт Уоррен - Потоп
О. Думаю, что так.
В. То есть что значит думаете? Разве вы не видели его подписи, имеющей законную силу?
О. Не помню.
В. Вот она на чеке.
О. Что ж…
В. Переверните чек. Это ваша передаточная надпись?
О. Забыл.
В. За что был выписан чек?
О. За карты.
В. Вы хотите сказать — азартную игру?
О. Да.
В. Сколько раз Альфред Татл бывал в вашем доме? До этого последнего раза?
О. Восемь или десять.
В. И каждый раз играл в карты на деньги?
О. Думаю, что да.
В. Обычно выигрывали вы?
О. Я не записывал партий в покер. Но игру в бридж записывал, потому что…
В. Обычно выигрывали вы?
О. Я же вам говорю, что насчёт покера не помню. Я старался выучиться получше играть в бридж и поэтому…
В. А ваша игра в покер в улучшении не нуждалась?
О. Не в этом дело, меня просто больше интересовал…
В. На какую сумму выписан чек, который вы держите?
Защитник. Протестую, ваша честь! Этот документ не приобщён к вещественным доказательствам.
Судья. Протест поддержан.
В. Ваша честь, я предлагаю приобщить этот чек к делу.
Судья. Принято. Пометьте его.
В. Значит, мистер Толливер, в ночь, когда вы получили этот чек, вы в карты выиграли?
О. Думаю, что да.
В. Выигрыш был оплачен этим чеком?
О. Как видно, да.
В. На какую сумму чек у вас в руках?
О. На сто тридцать пять, долларов и шестьдесят центов.
В. Что ж, неплохой заработок за ночь. Это был единственный раз, когда вы выиграли деньги у Альфреда О. Татла?
О. Послушайте, чек выписан на меня, но это не значит, что я выиграл все эти деньги. Я банковал, поэтому расчёт производился через меня.
В. Ваша честь, я хотел бы позднее вернуться к этому вопросу. А теперь я…
Он положил пухлый чёрный том на стол и вспомнил Альфреда О. Татла — высокого, простецкого, чистенького парня с длинными ногами и огромными лапищами, явно предназначенными для того, чтобы усмирить коня или почесать за ушами собаку, выращенного на бедном ранчо в Колорадо вдовой матерью, которой он письменно покаялся в проигрыше 135 долларов 60 центов, просил прощения, зная, как она нуждается в этих деньгах, и обещал, что впредь постарается избегать искушения, употребив слово, которое услышал в белой церкви под сенью Скалистых гор. Однако он поддался искушению и пришёл ещё раз, а потом ещё раз и погиб.
Мать его сидела на скамье для свидетелей. Сукин сын прокурор вызвал её из самого Колорадо — в чёрном платье, с рабочими, ободранными в кровь руками, — чтобы она могла поплакать на свидетельском месте, когда зачитывали письмо, а потом подтвердить его подлинность.
В. Как ваше имя?
О. Лупоглазый.
В. Я спрашиваю, как ваше настоящее имя?
О. Гомп.
В. Гомп? Гомп не имя.
О. А у меня вот такое.
Судья. Если будут смеяться, я очищу зал.
В. Гомп, а дальше?
О. Гомп Драмм. Как у папаши. Он был Уиллибай Драмм. А пап…
В. Отвечайте на вопросы, мистер Драмм. Где вы были во вторую половину дня пятого октября?
О. У Фидлеров.
В. Зачем вы туда пришли?
О. Чтобы с меня срисовали картину. Раз я такой красавчик.
Судья. Соблюдайте порядок!
В. Кто рисовал ваш портрет?
О. Летти.
В. Кого это вы называете Летти?
О. Да бабу Бреда, вот же она сидит.
В. Вы говорите о миссис Толливер?
О. Я говорю о вон той, что там сидит, рыжей такой, с длиннющими ногами.
В. Скажите, Гомп, сколько надо времени, чтобы нарисовать картину? Сколько на это надо времени?
О. Да мы вот с ней проваландались, почитай, всё лето.
Защитник. Ваша честь, я возражаю. Прошу вычеркнуть из протокола первую часть ответа как не относящуюся к существу дела.
Судья. Вычеркните. Присяжные, не обращайте внимания на «мы с ней проваландались». Продолжайте.
В. Так вот, Гомп, сколько времени понадобилось, чтобы «нарисовать с вас эту картину»?
О. Я же говорю: почитай, всё лето.
В. Почему же так долго, Гомп?
О. Я же говорю, мы проваландались…
В. Проваландались? Что значит проваландались?
Защитник. Возражаю! Возражаю! Ваша честь, я возражаю…
Двадцать лет спустя Бредуэлл Толливер думал, держа в руках толстый чёрный том: Ах, ты, сукин сын…
Сукин сын Мелтон Спайр сделал на этом деле карьеру — попал в конгресс и так далее. Бред встал, положил книгу, пошевелил затёкшими пальцами.
Он подошёл к окну и выглянул в сад. Там всё ещё светились огоньки сигарет. Поэтому он взял фонарик. Иначе Мэгги подумает, будто мама Фидлер бродит по дому, и кинется наверх. Ему не хотелось видеть Мэгги. Ему никого не хотелось видеть.
Он ощупью спустился вниз, не зажигая фонарика, прошёл через прихожую в библиотеку, а оттуда в детскую — в комнату, где среди наклеенных на стены карт из «Нэшнл джеографик», «конструктора», негодных рыболовных снастей, ржавеющих ружей и облезлых, заплесневелых чучел всё ещё висел портрет. Он засветил фонарик.
Чучело енота уныло склонилось над несуществующим омутом. Сова — огромная полосатая сова — высокомерно глядела в тёмный угол за лучом фонарика. Сорокопут давно разуверился в собственной лютости и казался пристыженным. Луч нащупал портрет.
Из темноты возникло лицо Лупоглазого — бурое, как глина, с приплюснутым носом, с толстой, отвислой и злобной нижней губой, подбородок срезан, кадык торчит, левый глаз прикрыт, другой вытаращен. Словом, голова лягушки, только не зелёной, а красной, посаженной на торс греческого бога, прикрытый рваной ситцевой рубахой в синюю клетку. Лупоглазый на портрете сидел в чёрной лодке, пригнувшись, с веслом на коленях, а его выпученный глаз казался средоточием всего этого мира зелёной листвы, теней и пятнистых отблесков на чёрной воде, — всё это как будто одно за другим возникало и тут же тонуло в недвижном круговороте вокруг этого злобного, сверкавшего животным всеведением ядра — глаза.
Бред долго простоял перед портретом. Луч фонарика тускнел. Потом он вспомнил.
Прокурор спросил:
— Вы видели, как Бредуэлл Толливер завёл патефон?
И Лупоглазый ответил:
— Да.
Прокурор спросил:
— Что он сделал после того, как завёл патефон?
Лупоглазый, поморгав и ухмыльнувшись, ответил:
— Я же цельный галлон виски выпил. Я же сожрал все ихние бутри-броты, что они мне дали. А тогда лёг на пол и заснул. И ничего я не видел.
Он ничего не видел.
Стоя ночью перед этим глазом, который ничего не видел, Бредуэлл Толливер почувствовал горячий прилив благодарности. Он выключил фонарик. Он стоял в темноте, испытывая глубочайшую симпатию к Лупоглазому, который ничего не видел.
Но он знал, что немного погодя ему всё равно придётся ощупью подняться наверх, где лежит толстая чёрная книга.
В. В котором часу начали танцевать?
О. Около восьми.
В. Вы начали первый?
О. Насколько помнится, я.
В. Отвечайте, да или нет?
О. Ну, скажем, да.
В. С кем вы начали танцевать?
О. С женой.
В. Как она была одета?
Защитник. Ваша честь, я протестую. Какая может быть связь…
Судья. Мистер Спайр, какова цель этого вопроса?
Прокурор. Ваша честь, я надеюсь установить определённую связь. Я хочу показать, что когда взрослая женщина крутится в штанах в обтяжку и короткой кофте, с голым животом…
Защитник. Ваша честь, я протестую.
Судья. Протест удовлетворён.
В. Значит, мистер Толливер, это вы заставили Альфреда Татла танцевать?
О. Да.
В. С кем?
О. С моей женой.
В. И с кем-нибудь ещё?
О. Да, с моей сестрой.
В. С вашей родной сестрой и женой доктора Калвина Фидлера и…
Защитник. Ваша честь, я протестую.
Судья. Протест удовлетворён.
В. Вы всё время заставляли их танцевать?
О. Не помню.
В. Ага, вы не помните?
