Джек Лондон - Собрание сочинений в 14 томах. Том 2
– Мы попытаемся пройти с другой стороны и начнем повыше! – крикнула она отцу. – Что? Я не слышу! Томми? У него слабое сердце? Ничего серьезного. – Она приветствовала его взмахом весла. – Мы слетаем в минуту, папочка. В одну минуту.
Река Стюарт была совершенно свободна от льда, и они проплыли по ней четверть мили, прежде чем достигли ее устья и повернули дальше по Юкону. Но, когда они приблизились к человеку на противоположном берегу, то наткнулись на новое препятствие. Милей выше размытый остров отчаянно цеплялся за дно реки. Он заканчивался песчаной косой, которая, перерезая реку, упиралась в непроходимые скалы. Сотни тысяч тонн льда громоздились здесь, ослепительно сверкая на солнце.
– Вот тут мы и переправимся волоком, – сказал Корлисс, когда Фрона повернула лодку прочь от берега.
«Бижу» через узкий пролив пронеслась к песчаной косе и оказалась в маленьком ущелье, где стены были менее круты. Они причалили к ледяному выступу, который без всякой опоры возвышался на добрых тридцать футов над водой. Их очень интересовало, как глубоко он уходит вниз. Они вскарабкались на его вершину, таща за собой лодку, и оглянулись вокруг. Льдины громоздились друг на друга в хаотическом беспорядке. Колоссальные глыбы служили пьедесталом белым махинам, которые горели и сверкали на солнце, как чудовищные алмазы.
– Приятное местечко для прогулки, – издевался Томми. – Тем более, что новый затор может образоваться каждую минуту. – Он решительно уселся на снег. – Покорно благодарю, с меня хватит…
Фрона и Корлисс карабкались выше, неся лодку.
– Персы бичами гнали своих рабов в бой, – заметила она, посмотрев назад. – Я раньше не могла этого понять. Не вернуться ли вам за ним?
Корлисс пинком ноги заставил хнычущего Томми подняться и идти вперед. Лодка весила очень немного, но все же им приходилось трудно на крутых подъемах и поворотах. Солнце палило немилосердно. Глазам было больно от его раскаленных лучей. Они обливались потом и задыхались.
– О Вэнс! Знаете ли…
– Что? – Быстрым движением руки он вытер со лба пот.
– Я жалею, что не позавтракала более плотно.
Вэнс сочувственно промычал что-то. Они дошли до середины косы, откуда открывался вид на реку, и ясно разглядели за ней незнакомца, который подавал сигналы бедствия. Ниже лежал живописный в своей зелени Остров Распутья. Они обвели глазами широкий изгиб Юкона. Река лениво нежилась под лучами солнца, и трудно было поверить, что в любую минуту она может превратиться в смертоносный поток. Лед у их ног образовал миниатюрное ущелье, пересеченное широкой тенью, падавшей от солнца.
– Идите вперед, Томми, – приказала Фрона. – Мы прошли полпути, и под нами еще вода.
– Вы только и думаете о воде, – огрызнулся он, – а сами ведете человека на смерть.
– Я боюсь, что у вас на душе есть какой-то большой грех, Томми, – сказала Фрона, укоризненно качая головой. – Отчего вы так боитесь смерти? – Она вздохнула и ухватилась за свой конец лодки. – Хотя, я думаю, это естественно. Вы не умеете умирать…
– Я вовсе и не желаю умирать, – яростно перебил ее Томми.
– Но для всех настает время, когда приходится умереть, когда ничего другого не остается. И мы, может быть, переживаем этот момент сейчас.
Томми осторожно скользнул на сверкающий уступ и растянулся во весь рост.
– Все это очень хорошо, – ухмыльнулся он, – но не думаете ли вы, что у меня не хватит здравого смысла судить самому? Я хочу сам решать за себя.
– Но вы не умеете этого делать самостоятельно. Сильные всегда задавали тон таким, как вы. Они указывали им, как и где надо умирать, и бичами гнали их на смерть.
– Вы здорово говорите, – возразил Томми. – Мне даже жаловаться не пристало, так у вас все отлично получается.
– Вы правильно поступаете! – рассмеялся Корлисс, когда Томми скрылся, расположившись в глубине ущелья. – Несговорчивая скотина! Он будет спорить даже в день страшного суда.
– Где вы научились грести? – спросила она.
– Гимнастика… В колледже, – кратко ответил он. – Но разве это не прекрасно? Смотрите!
Тающий снег образовал пруд на дне ущелья. Наклонившись, Фрона коснулась прохладной воды пылающим ртом. Она легла ничком, показав подошвы разорванных мокасин или, вернее, подошвы ног (так как мокасины и чулки были изорваны в клочья). Они были очень белы и все изранены от хождения по льдинам. Местами на них выступила кровь, а из одного пальца даже текла струей.
– Такие крошечные, красивые, нежные! – язвил Томми. – Никто бы не подумал, что они способны повести сильного человека в ад.
– Судя по вашему ворчанию, вы быстро окажетесь там, – раздраженно ответил Корлисс.
– Сорок миль в час, – отпарировал Томми и отошел, радуясь, что за ним осталось последнее слово.
– Постойте минутку. У вас две рубашки. Дайте мне одну.
На лице шотландца отразилось любопытство. Наконец он сообразил, что от него требуется, покачал головой и пошел дальше.
Фрона встала на ноги.
– В чем дело?
– Ничего. Сидите.
– Но в чем же дело?
Корлисс положил ей руки на плечи и заставил ее сесть.
– Ваши ноги. Их нельзя оставить в таком виде. Они изранены. Посмотрите! – Он провел рукой по одной из подошв и показал ей окровавленную ладонь. – Отчего вы мне не сказали?
– Они меня не очень беспокоили.
– Дайте мне одну из ваших юбок, – попросил он.
– У меня… – Она запнулась. – У меня всего одна.
Он оглянулся вокруг. Томми исчез среди льдин.
– Нам надо двигаться дальше, – сказала Фрона, пытаясь встать. Но он удержал ее.
– Ни шагу дальше, пока я не перевяжу вам ноги. Закройте глаза.
Она повиновалась, и когда открыла глаза, то он был обнажен до пояса и перевязывал ей ноги своей рубашкой, разорванной на полосы.
– Вы сидели спиной, и я не знал…
– Пожалуйста, не извиняйтесь, – перебила она его. – Я сама могла бы сказать вам.
– Я не извиняюсь. Наоборот, я упрекаю вас. Ну, теперь другую. Приподнимите ее!
Близость Фроны сводила Корлисса с ума, и он слегка коснулся губами того маленького пальца, из-за которого барону достался поцелуй.
Она не отшатнулась, но лицо ее вспыхнуло, и она затрепетала, как трепетала всего один раз в жизни.
– Вы пользуетесь вашей собственной добротой, – упрекнула она его.
– Ну, так я вознагражу себя вдвойне.
– Не делайте этого, – попросила она.
– Почему? На море существует обычай выпивать все вино, когда корабль идет ко дну. И так как мое положение безнадежно, то я имею право…
– Но…
– Но что, госпожа Недотрога?
– О, вы ведь знаете, несмотря ни на что, я не заслуживаю этого прозвища! Если бы мне не о ком было вспоминать, то при сложившихся обстоятельствах…
Он затянул последний узел и опустил ее ногу.
– Будь он проклят – Сент-Винсент! Идем!
– Я на вашем месте поступила бы так же, – засмеялась она, поднимая свой конец лодки. – Но как вы изменились, Вэнс. Вы совсем не тот человек, которого я встретила по дороге от Дайи. Вы тогда, между прочим, не умели ругаться.
– Я не тот, что был. И за это я должен благодарить бога и вас. Но мне кажется, что я честнее вас. Я живу согласно своим убеждениям.
– Сознайтесь, что вы несправедливы. Вы хотите слишком многого в этих условиях…
– Только крошечный пальчик.
– Или же вы любите меня только как старший брат? В таком случае вы можете, если действительно желаете…
– Замолчите! – грубо прервал он ее. – Или я сделаю глупость.
– И перецелую все ваши пальцы, – докончила она.
Он что-то буркнул, но не удостоил ее ответом. Крутой подъем не давал им возможности разговаривать, пока они не спустились с последнего уступа к реке, где ждал их Макферсон.
– Дэл ненавидит Сент-Винсента, – смело сказала Фрона. – За что?
– Да, по-видимому. – Он испытующе посмотрел на нее. – И куда бы Дэл ни отправился, он повсюду таскает с собой старую книгу на русском языке, которую не может прочесть, но почему-то считает, что в ней заключено возмездие Сент-Винсента. И знаете, Фрона, он так твердо верит в это, что почти заражает меня своей верой. Не знаю, вы ли придете ко мне, или я к вам, но…
Она опустила свой конец лодки и рассмеялась. Это задело его, и он сильно покраснел от обиды.
– Если я… – начал он.
– Вздор! – сказала она. – Не глупите! И, главное, не напускайте на себя важности – это вам сейчас не к лицу. Волосы у вас всклокочены, сбоку торчит смертоносный нож, сами вы обнажены до пояса, точно пират, готовый к бою. Приходите в ярость, хмурьте брови, ругайтесь, все что угодно, только, пожалуйста, не напускайте на себя важности. Я жалею, что у меня нет с собой фотографического аппарата. Много лет спустя я могла бы сказать: «Это, друзья мои, Корлисс, знаменитый исследователь Севера. Так он выглядел по окончании своего прославленного путешествия по неизведанным местам Аляски».
