Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 7
— Да это ж большие дома, — сказала Энн, едва архитектор развернул свои чертежи.
Киппс слушал архитектора, раскрыв рот, но высказывался очень осторожно, чтобы не связать себя каким-нибудь разрешением или согласием; а тот водил по чертежам ножичком из карманного маникюрного прибора, который всегда был при нем, и останавливался на каждой оригинальной подробности. Энн следила за выражением лица Киппса и украдкой подавала ему знаки.
— Не такой большой, — шепнула она одними губами.
— Этот дом для меня больно велик, — сказал Киппс, взглядом успокаивая Энн.
— Он кажется большим только на бумаге, — сказал архитектор, — можете мне поверить.
— Ни к чему нам больше шести спален, — стоял на своем Киппс.
— Можно превратить вот эту комнату в гардеробную, — предложил архитектор.
Ощущение собственного бессилия на минуту отняло у Киппса дар слова.
— Так какой же вы предпочитаете? — как ни в чем не бывало спросил архитектор, разложив чертежи и планы всех трех домов, и получше расправил проект роскошного особняка, чтобы он предстал взорам во всей красе.
Киппс осведомился, во что «самое большее» обойдется каждый дом, и Энн стала делать ему тревожные знаки. Но архитектор мог пока назвать лишь весьма приблизительные цифры.
Они так и не связали себя никаким обязательством, Киппс пообещал только все обдумать — с тем архитектор и ушел.
— Этот дом нам не годится, — сказала Энн.
— Да, они страх какие огромные, все три дома, — согласился Киппс.
— Тут придется… Да тут и четверых слуг не хватит, — сказала Энн.
Киппс подошел к камину и стал, эдак расставив ноги, прочно, важно.
— В другой раз как он придет, я ему растолкую, — заявил он небрежно. — Нам совсем не это надо. Это… это — недоразумение. Ты не бойся, Энн.
— А по мне, так, может, лучше и вовсе не строить, — сказала Энн. — Хорошего в этом мало, как я погляжу.
— Ну, что ты, раз взялись, куда ж теперь денешься, — сказал Киппс. — Ну, а если…
И он развернул самый скромный из эскизов и почесал щеку.
По несчастью, назавтра к ним в гости заявился Киппс-старший.
В присутствии дядюшки племянник всегда становился сам не свой: на него находила несвойственная ему самоуверенность, и он склонен был совершать необдуманные поступки. Немалого труда ему стоило примирить стариков с таким мезальянсом — женитьбой на дочери Порвика, — и время от времени отзвуки недовольства еще слышались в речах Киппса-старшего. Может быть, именно это, а не просто недостойное тщеславие, повинно в том, что племянник неизменно сбивался в разговорах с дядей на хвастливый тон. А миссис Киппс, по правде говоря, и вовсе не могла примириться с этим браком; она отклоняла все приглашения молодых, а когда они однажды навестили ее по дороге к матери Энн, оказала им весьма нелюбезный прием. Она все время фыркала носом, чему причиной явно была не столько простуда, сколько уязвленная гордость, и, высказав надежду, что Энн будет не слишком задирать нос по случаю своего замужества, все остальное время обращалась только к племяннику или отпускала замечания в пространство. Визит оказался очень коротким, разговор прерывался долгими паузами, гостям не предложили никакого угощения, и Энн покинула этот дом совсем пунцовая. Когда молодые снова оказались в Нью-Ромней, она почему-то не пожелала навестить стариков.
Но Киппс-старший отважился побывать у племянника, отведал стряпню молодой супруги, и она пришлась ему по вкусу, после чего он явно сменил гнев на милость. Скоро он навестил их снова, а потом приезжал еще и еще. Он приезжал омнибусом и, замолкая лишь на те мгновения, когда рот его был набит до отказа, обрушивал на племянника неиссякаемый поток мудрейших советов самого разного свойства, которые сбивали с толку Киппса-младшего, и так до той самой минуты, когда пора было поспешать на Главную улицу, чтобы не пропустить обратный омнибус. Он ходил с Киппсом к морю и принимался торговать у лодочников лодки. «Беспременно заведи собственную лодку», — наставлял он племянника, хотя Киппс был никудышный моряк, или развивал перед Киппсом созревший у него в голове план — приобрести в Хайте домик на какой-нибудь тихой улочке и сдавать комнаты, как он выражался, «понедельно». Вся прелесть этой затеи заключалась в том, что каждую неделю он будет сам, собственной персоной собирать квартирную плату — единственный еще оставшийся в нашей демократической стране способ приблизиться к феодальному величию. Дядюшка никак не давал понять, откуда собирается взять капитал на свою затею, и иногда могло показаться, что он мечтает об этом занятии не столько для себя, сколько для племянника.
Но что-то в его отношении к Энн, в испытующих, подстерегающих взглядах тревожило Киппса и толкало на разные широкие жесты. Однажды, например, в ожидании дяди Киппс совершил отважную вылазку — она ему недешево обошлась — и принес домой ящик индийских сигар по девять пенсов штука и заменил вполне приличное вино белой марки «Мафусаилом» — четыре звездочки, с синей этикеткой.
— Сюда подбавили виски, мой мальчик, — сказал Киппс-старший, отведав рюмочку, и недоверчиво пожевал губами. — Сейчас встретил молодых офицеров, целую толпу. Надо бы тебе записаться в волонтеры, мой мальчик, и познакомиться с ними.
— А что ж, я и запишусь, — сказал Киппс-младший, — только после.
— Тебя мигом произведут в офицеры, — сказал дядя. — Им офицеры нужны, а на это ведь не у всякого есть деньги. Тебе знаешь как обрадуются. А собачку ты еще не завел?
— Покуда не завел, дядя. Хотите сигару?
— И автомобиль не купил?
— Покуда не купил, дядя.
— Оно, конечно, поспеется. Только, гляди, не купи, что дешево да гнило, сынок. Уж покупать, так чтоб на весь век хватило. А покуда нанимал бы, как раньше. Я даже удивляюсь, чего это ты в них больше не ездишь.
— Да Энн не больно уважает автомобили, — ответил Киппс.
— А-а, ну оно и понятно, — сказал Киппс-старший и выразительно покосился на дверь. — Нет у ней этой привычки. Ей бы все дома сидеть.
— Такое дело, дядя, — заторопился Киппс, — надумали мы построить дом.
— Вот это, пожалуй, что и зря, мой мальчик, — начал Киппс-старший.
Но племянник уже рылся в ящике в поисках чертежей и эскизов. Он вытащил их как раз вовремя, чтобы помешать дядюшке обсуждать нрав и привычки Энн.
— Гм, — сказал старый джентльмен. Совершенно особенный запах и непривычная прозрачность кальки, которую он видел впервые в жизни, произвели на него впечатление.
— Стало быть, надумал строить дом, а?
Киппс начал с самого скромного проекта.
Дядя, вооружась очками в серебряной оправе, медленно прочел:
— «План дома Артура Киппса, эсквайра». Гм-гм…
Нельзя сказать, чтобы проект сразу воодушевил его, и когда в комнате появилась Энн, он все еще с некоторым сомнением изучал эскизы.
— Мы нигде не могли найти ничего подходящего, — облокотясь на стол, небрежно сказал Киппс. — Вот и надумали сами построить. А почему бы и нет?
Это прозвучало гордо и уверенно и не могло не понравиться Киппсу-старшему.
— Мы думали, попробуем, поглядим… — сказала Энн.
— Это, видать, спекуляция, — сказал Киппс-старший, отодвинул от себя план фута на два, на три и нахмурился, глядя через очки. — Я так полагаю: не такой бы дом тебе нужен, — сказал он. — Это же просто дача. Такой дом годится разве что какому счетоводу или там канцеляристу. А для джентльмена это не подходит, Арти.
— Он, конечно, скромный, — сказал Киппс, становясь возле дяди; теперь проект и вправду показался ему далеко не таким величественным, как при первом знакомстве.
— Незачем тебе строить чересчур скромный дом, — сказал дядя.
— А если он удобный… — отважилась вмешаться Энн.
Киппс-старший поглядел на нее поверх очков.
— В нашем мире удобно только тогда, когда живешь, как тебе пристало по положению.
Так прозвучало в его устах выраженное на современном английском языке старое французское изречение «noblesse oblige»[14].
— Это дом для удалившегося от дел торговца или для какого ни то жалкого стряпчего. А для тебя…
— Что ж, есть и другой план, — сказал Киппс и выложил второй проект.
Но только эскиз третьего дома покорил сердце Киппса-старшего.
— Вот это дом так дом, мой мальчик, — сказал он тотчас.
Энн подошла и остановилась за спиной мужа, а Киппс-старший распространялся о том, что третий проект самый удачный.
— Тебе еще нужна бильярдная, — говорил он. — Где ж она? А так все очень даже хорошо. Все эти офицеры страх как рады будут поиграть в бильярд… А это чего — горшки какие-то? — прибавил он, разглядывая эскиз.
— Аллея, — ответил Киппс. — Насадим кустики. Будут цветы.
