Эптон Синклер - Джунгли
Выслушав объяснение до конца, Юргис спросил:
— Но как мне получить работу в Мясном городке? Ведь я в черном списке.
На это «Лисий хвост» Гарпер только рассмеялся.
— Не беспокойся, я этим займусь, — сказал он.
— Тогда идет! — ответил Юргис. — Я ваш.
Итак, Юргис опять вернулся на бойни и был представлен политическому властелину этого района, державшему в кулаке самого мэра Чикаго. Скэлли принадлежали и кирпичный завод, и свалка, и пруд, где добывался лед, хотя Юргис этого не знал. Скэлли не вымостил улицу, где утонул ребенок Юргиса; Скэлли назначил на должность судью, который в первый раз отправил Юргиса в тюрьму; Скэлли был главным акционером компании, которая продала Юргису ветхий дом и потом отобрала его. Но Юргис ничего об этом не знал, как не знал он и того, что сам Скэлли был орудием и марионеткой в руках мясных королей. Для него Скэлли был могущественной силой, самым «большим» человеком из всех, с кем он встречался.
Это был маленький, высохший ирландец, с трясущимися руками. После короткого разговора, в течение которого он внимательно следил за Юргисом острыми крысиными глазками, мысленно оценивая его, он дал ему записку к мистеру Гармону, одному из главных управляющих Дэрхема:
«Податель сего, Юргис Рудкус, мой личный друг, и я, по некоторым соображениям, просил бы вас дать ему хорошее место. Он был однажды неосторожен, но я надеюсь, что вы найдете возможным простить ему этот промах».
Прочтя эти строки, мистер Гармон вопросительно взглянул на Юргиса.
— В чем состояла ваша «неосторожность»? — спросил он.
— Я попал в черный список, сэр, — ответил Юргис.
При этих словах управляющий нахмурился.
— В черный список? — переспросил он. — Что вы хотите сказать?
Юргис покраснел от смущения. Он забыл, что черного списка не существует.
— Я… так сказать… мне было трудно получить место, — пробормотал он.
— Почему?
— Я поссорился с мастером, — не со своим, сэр, и ударил его.
— Понимаю, — ответил управляющий и на минуту задумался, — Какую же вы хотите работу? — спросил он.
— Какую угодно, сэр, — сказал Юргис, — но зимой я сломал себе руку, и мне нужно беречься.
— Подойдет ли вам должность ночного сторожа?
— Нет, сэр. Мне нужно быть на людях.
— Понимаю — политика. Тогда, быть может, вы хотите свежевать свиней?
— Да, сэр, — ответил Юргис.
Мистер Гармон позвал табельщика и сказал ему: — Сведите этого человека к Пэту Морфи, и пусть он как-нибудь устроит его у себя.
И вот Юргис снова очутился на бойне, куда в минувшие дни он напрасно приходил клянчить работу. Теперь он шел уверенно и только улыбнулся про себя, видя, как вытянулось лицо у мастера, когда табельщик сказал:
— Мистер Гармон распорядился поставить этого человека к вам.
Лишний человек в цехе означал отказ от рекорда производительности, которого добивался мастер. Но он ответил только:
— Будет сделано.
Итак, Юргис снова стал рабочим. Он немедленно разыскал своих старых приятелей, вступил в союз и начал агитировать в пользу Дойля. Дойль как-то помог ему в беде, рассказывал Юргис, и вообще он свой парень. Дойль — сам рабочий и будет представлять рабочих; зачем же им голосовать за еврея-миллионера и чем это они так обязаны Скэлли, чтобы вечно поддерживать его кандидатов? Тем временем Скэлли дал Юргису записку к лидеру республиканцев, и Юргис познакомился с людьми, вместе с которыми ему предстояло проводить предвыборную кампанию. На деньги пивовара был уже нанят большой зал, и каждый вечер Юргис приводил туда десяток новых членов Республиканской ассоциации Дойля. Вскоре состоялся торжественный вечер в честь открытия ассоциации. Играл духовой оркестр, который затем прошел по улицам, был пущен фейерверк, трещали петарды, и перед зданием горел красный бенгальский огонь. Собралась несметная толпа, в двух местах на открытом воздухе состоялись митинги для тех, кто не смог попасть внутрь, так что бледному и дрожавшему кандидату пришлось трижды отбарабанить заготовленную для него помощниками Скэлли маленькую речь, которую он целый месяц учил наизусть. Но особенно торжественна была минута, когда знаменитый и красноречивый сенатор Спершэнкс, кандидат в президенты, подъехал на автомобиле и произнес речь о священных привилегиях американских граждан и о защите его партией интересов американских рабочих. Его вдохновенное выступление заняло на следующее утро полстолбца в газетах, сообщавших из проверенных источников, что неожиданная популярность Дойля, республиканского кандидата в члены муниципального совета, вызывает большое беспокойство у мистера Скэлли, председателя демократического комитета Чикаго.
Особенное беспокойство председатель этого комитета, вероятно, испытал, когда была организована гигантская процессия; все ее участники несли в руках факелы, а впереди, в красных кепках и шляпах, выступали члены Республиканской ассоциации Дойля, и всех избирателей даром поили пивом — по утверждению старожилов, такого хорошего пива еще не было ни в одну политическую кампанию. Во время этого парада и бесчисленных митингов Юргис работал не покладая рук. Он не произносил речей — это было делом адвокатов и других специалистов, — но он вел организационную работу: раздавал повестки, развешивал плакаты и регулировал движение толпы, а во время процессии присматривал за фейерверком и за выдачей пива. Так, по мере развития кампании, через его руки прошли сотни долларов из денег пивовара, которые он передавал дальше с наивной и трогательной честностью. Но под конец он узнал, что остальные «ребята» возненавидели его, так как им приходилось либо показывать худшие, чем у него, результаты, либо отказываться от своей доли общественного пирога. Тогда Юргис приложил все усилия, чтобы угодить им и наверстать то время, которое он потерял, не зная о существовании боковых отводов в агитационном бочонке.
Майк Скэлли также был доволен им. В день выборов Юргис с четырех часов утра отправился «собирать голоса». Ему был предоставлен парный экипаж, в котором он ездил из дома в дом за своими друзьями, торжественно доставляя их к урнам. Он сам проголосовал десяток раз, и столько же раз голосовали некоторые из его приятелей. Он привозил целыми партиями только что прибывших иммигрантов — литовцев, поляков, чехов, словаков — и, пропустив их по конвейеру, передавал другому агенту, который брал их с собой на следующий избирательный пункт. Утром Юргис получил на это сто долларов и в течение дня три раза возвращался за новыми сотнями, из которых каждый раз не больше двадцати пяти долларов прилипало к его рукам. Остаток действительно шел на оплату голосов, и в результате Дойль, бывший маркер, был избран большинством в тысячу голосов, после чего, начиная с пяти часов дня и до трех часов ночи, Юргис предавался самому отчаянному и безбожному пьянству. Но во всем Мясном городке мало кто вел себя иначе, так как там царило общее ликование по поводу блестящего торжества популярного кандидата и полной победы простого народа над гордым плутократом.
Глава XXVI
После выборов Юргис остался в Мясном городке и продолжал работать на бойнях. В городе все еще не кончилась кампания против полицейского покровительства преступникам, и Юргис счел за лучшее «залечь». В это время у него уже было в банке около трехсот долларов, и он мог бы позволить себе отдохнуть. Но работа у него была легкая, и сила привычки удерживала его на месте. Кроме того, Скэлли, с которым он советовался, сказал, что вскоре может что-нибудь «подвернуться».
Юргис поселился в пансионе, где жили некоторые из его новых приятелей. Он побывал у Анели, узнал, что Эльжбета со своей семьей перебралась куда-то ближе к центру, и перестал думать о них. Теперь он вращался в совсем ином кругу, в кругу молодых и веселых холостяков. Юргис давно уже сбросил с себя пропахшую удобрением одежду и, с тех пор как занялся политикой, носил полотняный воротничок и замусоленный красный галстук. Он имел право подумать о своем туалете, так как получал теперь около одиннадцати долларов в неделю и две трети этих денег мог тратить на удовольствия, не трогая сбережений.
Иногда он ездил с приятелями в центр — в какой-нибудь дешевый театр, мюзик-холл или другое увеселительное заведение, с которыми все они были хорошо знакомы. В Мясном городке, при многих пивных были кегельбаны или бильярды, так что он мог проводить вечера, играя по маленькой. Кроме того, играли в карты и кости. Раз в субботний вечер Юргису особенно повезло, и он был в большом выигрыше. Но, как человек увлекающийся, он не ушел, продолжал играть до следующего вечера и проиграл двадцать долларов. По субботам в Мясном городке обычно устраивались балы. Каждый кавалер приводил с собой свою «девочку», уплачивал полдоллара за билет и тратил несколько долларов на выпивку в течение праздника, который затягивался до трех-четырех часов утра, если еще раньше не заканчивался дракой. Весь вечер парочки были неразлучны и безостановочно танцевали, одурев от чувственного возбуждения и вина.
