Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Том 1
— И, вдобавокъ, крошечная, замѣтилъ Дикъ.
— И, вдобавокъ, крошечная, повторилъ жилецъ. — Стало быть, квартира для меня подходящая, какъ вы думаете?
— Мнѣ кажется, что подходящая, подтвердилъ Дикъ.
— Хозяева, конечно, акулы?
Дикъ кивнулъ головой и осушилъ стаканъ.
— Такъ вы передайте имъ отъ меня, сказалъ тотъ вставая, — что если они будутъ мнѣ надоѣдать, имъ скоро придется распроститься съ хорошимъ жильцомъ. Какъ только они вздумаютъ совать свой носъ, куда не слѣдуетъ, я сейчасъ же съѣду съ квартиры. Пусть заранѣе знаютъ, съ кѣмъ имѣютъ дѣло и на что могутъ разсчитывать. Такъ-то будетъ лучше. Прощайте.
— Извините, сударь, я васъ задержу еще минуточку, промолвилъ Дикъ, останавливаясь у двери — жилецъ пріотворилъ ее, выпроваживая гостя.
— «Когда твой обожатель повѣдалъ тебѣ лишь свое имя», цитировалъ онъ какіе-то стихи.
— Что вы тамъ говорите?
«- „Лишь свое имя“, повторилъ Дикъ;- повѣдалъ тебѣ лишь свое имя» на всякій случай; могутъ быть письма, посылки.
— Я никогда не получаю ни того, ни другого.
— Или кто нибудь придетъ въ гости?
— Ко мнѣ никто никогда не приходитъ.
— Ну, такъ я умываю руки. Не пеняйте на меня, если черезъ это выйдетъ какое нибудь недоразумѣніе.
Дикъ все еще медлилъ уходить.
— Не осуждайте пѣвца…
— Я никого не осуждаю, перебилъ его жилецъ такимъ сердитымъ тономъ, что Дикъ мигомъ очутился на лѣстницѣ и тотъ замкнулъ за нимъ дверь.
Братецъ и сестрица все время торчали за дверью. Не вылети Дикъ, какъ бомба, изъ комнаты, ихъ бы не оторвать отъ замочной скважины. Они ровно ничего не слышали, потому что безпрестанно спорили, кому смотрѣть въ дырочку, и изъ-за первенства немилосердно толкали и щипали другъ друга. Можно-жъ себѣ представить, съ какимъ любопытствомъ они полетѣли въ контору слушать донесеніе Дика.
Дикъ передалъ имъ порученіе жильца съ замѣчательной точностью, но затѣмъ увлекся, и его разсказъ о волшебномъ сундукѣ принялъ поэтическій и даже, можно сказать, фантастическій характеръ, не вполнѣ соотвѣтствовавшій истинѣ. Такъ, между прочимъ, онъ неоднократно увѣрялъ и готовъ былъ клятвой подтвердить свои увѣренія, что въ этомъ сувдукѣ хранится всевозможная провизія и разнообразнѣйшія вина, и что онъ, съ помощью какого-то часового механизма, самъ собой изготовляетъ всякое кушанье, требуемое въ данную минуту. На его, молъ, глазахъ кусокъ филейной части, въ 6 фунтовъ вѣсомъ, изжарился на этой машинкѣ въ 2 1/2 минуты и жаркое вышло отличное — онъ его пробовалъ. По его словамъ, стоило жильцу мигнуть глазомъ, и вода начинала кипѣть и пузыриться. На основаніи всего видѣннаго, онъ пришелъ къ заключенію, что этотъ господинъ или колдунъ, или замѣчательный химикъ, а, можетъ бытъ, и то, и другое вмѣстѣ, и что пребываніе его въ домѣ Брасса прославитъ имя хозяина и прибавитъ особенно интересную страничку къ исторіи Бевисъ-Маркса. Объ одномъ только Дикъ не счелъ нужнымъ обмолвиться ни однимъ словомъ: о скромномъ угощеніи ромомъ, который оказался до того превосходнымъ, что вызвалъ въ организмѣ Дика нѣкую лихорадку, потребовавшую новыхъ пріемовъ этого цѣлебнаго напитка, готоваго къ услугамъ каждаго въ сосѣднемъ кабакѣ, гдѣ Дикъ и провелъ весь остальной вечеръ.
XXXVI
Прошло нѣсколько недѣль со времени водворенія новаго жильца въ домѣ Брасса, а тотъ по-прежнему не хотѣлъ имѣть никакихъ сношеній съ братцомъ или сестрицей и передавалъ имъ все, что было нужно, черезъ Дика. Жилецъ оказался на диво: аккуратно вносилъ впередъ плату за квартиру, никого не безпокоилъ, не шумѣлъ, рано ложился спать. Какъ было имъ не дорожить! Хозяева вообразили, что Дикъ имѣетъ большое вліяніе на таинственнаго незнакомца, къ которому никто, кромѣ него, не смѣлъ близко подойти, и Дикъ выросъ въ ихъ глазахъ и незамѣтно пріобрѣлъ значеніе въ семьѣ.
Сказать по правдѣ, жилецъ не очень-то. охотно допускалъ къ себѣ и Дика, и его держалъ въ почтительномъ разстояніи, ограничиваясь при свиданіи съ нимъ нѣсколькими неизбѣжными фразами. А Дикъ, послѣ каждаго подобнаго визита, старался увѣрить Брасса и его сестрицу, что жилецъ ему другъ и пріятель, и не разъ цитировалъ его фразы, будто бы обращенныя къ нему, Дику, въ родѣ слѣдующихъ: «знаю, братъ, что на тебя можно положиться», или «не скрою, Сунвеллеръ, что я тебя очень, очень уважаю, считаю тебя своимъ другомъ и увѣренъ, что ты никогда мнѣ не измѣнишь», и тому подобное, и тѣ слѣпо вѣрили его розсказнямъ.
Было еще одно обстоятельство, совсѣмъ особаго рода, вслѣдствіе котораго положеніе Дика въ домѣ адвоката съ каждымъ днемъ становилось пріятнѣе и пріятнѣе. Дѣло въ томъ, что онъ очень пришелся по вкусу миссъ Сэлли. Да не подумаетъ, однако, читатель, что я собираюсь разсказать ему ради потѣхи — я знаю, что онъ любитъ посмѣяться надъ слабостью женскаго сердца — исторію любви, яко бы внезапно блеснувшей на горизонтѣ миссъ Сэлли. Если эта милѣйшая дѣвица и была создана для того, чтобы вселять любовь, то отнюдь не для того, чтобы испытывать на себѣ ея чары. Уцѣпившись съ юныхъ лѣтъ за подолъ Ѳемиды, она уже больше не выпускала его изъ рукъ и такимъ образомъ росла и развивалась подъ покровительствомъ этой богини. Въ ней чуть не съ пеленокъ проявлялось стремленіе къ судебной дѣятельности: она съ большимъ талантомъ копировала въ играхъ знакомаго ей пристава, подражала его походкѣ и манерамъ, и такъ характерно трепала по плечу своихъ товарищей и уводила ихъ въ долговое отдѣленіе, или описывала за долги имущество своихъ куколъ, дѣлая инвентарь столамъ и стульямъ, что присутствующіе приходили въ умиленіе. Эти невинныя забавы служили утѣхой ея старику-отцу, прозванному пріятелями за необыкновенную прозорливость «старой лисицей». На склонѣ лѣтъ старикъ скорбѣлъ лишь о томъ, что дочь его не можетъ получить мѣста стряпчаго, такъ соотвѣтствовавшаго ея природнымъ наклонностямъ. Заботясь о ея будущемъ, онъ, передъ смертію, торжественно поручилъ ее своему сыну, Самсону, рекомендуя ее какъ неоцѣненнаго помощника, и съ тѣхъ поръ миссъ Сэлли была главной опорой и союзницей брата во всѣхъ его дѣлахъ.
Съ дѣтства отдавшись одному спеціальному занятію она, конечно, не могла узнать всесторонне жизнь, знакомясь съ людьми лишь въ ихъ столкновеніяхъ съ законами, и не могла интересоваться искусствами и изящными работами, въ которыхъ вообще такъ отличаются женщины. Ея таланты были чисто мужскіе и не выходили изъ предѣловъ изворотливости и умѣнья вести судебныя дѣла. Законъ, такъ сказать, ограждалъ ея невѣдѣніе. И если такимъ образомъ въ высокихъ умственныхъ и нравственныхъ качествахъ миссъ Сэлли замѣчался какой нибудь пробѣлъ, вся отвѣтственность должна падать на вскормившій и взростившій ее законъ, точно такъ же, какъ она падаетъ на родителей и воспитателей, благодаря плохому присмотру которыхъ у дѣтей развиваются нѣкоторые физическіе недостатки: искривленіе ногъ и т. п.
При такихъ-то условіяхъ судьбѣ угодно было столкнуть миссъ Сэлли съ Дикомъ Сунвеллеръ. На нее пахнуло какой-то свѣжестью, чѣмъ-то новымъ, дотолѣ неизвѣданнымъ. Своей неизмѣнной веселостью, своими забавными выходками Дикъ оживлялъ мрачную контору. Въ отсутствіе Брасса онъ все время выкидывалъ фокусы: заклиналъ чернильницы и коробки съ облатками, балансировалъ стулъ на собственномъ подбородкѣ или перочинный ножичекъ на носу, подбрасывалъ и на-лету ловилъ одной рукой три апельсина сразу, и такъ далѣе, стараясь разогнать скуку въ своемъ невольномъ заключеніи, и это такъ забавляло миссъ Сэлли, его свѣтскіе таланты производили на нее такое чарующее впечатлѣніе, что она сама часто просила его отдохнуть отъ занятій и не стѣсняться ея присутствіемъ. И надо отдать ему справедливость, Дикъ широко пользовался ея снисходительностью. Между ними завязалась дружба, и онъ мало-по-малу привыкъ смотрѣть на нее, какъ на собрата, на мужчину, не скрывалъ отъ нея, когда ходилъ въ сосѣднюю лавочку или въ Нью-Маркетъ за жаренымъ картофелемъ, фруктами, инбирнымъ пивомъ и даже просто-напросто за водкой, которую миссъ Брассъ безъ всякой церемоніи тянула вмѣстѣ съ нимъ.
Не разъ онъ заставлялъ ее переписывать вмѣсто себя бумаги и въ благодарность за это дружески шлепалъ ее по спинѣ и награждалъ ласкательными прозвищами, въродѣ: славный песь, чортъ возьми, эдакой молодчинища, и т. д., и миссъ Сэлли принимала эти любезности, какъ должное.
И такъ, Дику жилось довольно сносно въ семьѣ Брасса. Его только одно безпокоило: что маленькая кухарочка пропадала гдѣ-то въ преисподней и никогда не показывалась на свѣтъ Божій; развѣ только когда жилецъ, бывало, позвонитъ сверху, она вдругъ откуда-то появится и, исполнивъ приказаніе, тотчасъ же опять исчезнетъ. Она никогда не являлась въ контору, не выходила за ворота поглазѣть на народъ, подышать воздухомъ. Лицо у нея было всегда неумытое, передникъ грязный; повидимому, она не знала ни радости, ни покоя. Никто ее не навѣщалъ, никто не вспоминалъ, не заботился о ней. Только разъ какъ-то въ разговорѣ Брассъ замѣтилъ, что она, должно быть, незаконная «дитя любви», какъ онъ выразился, что отнюдь не означаетъ «любимое дитя». Вотъ все, что Дикъ могъ узнать о ней.
