Пелам Вудхаус - Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)
– Что делать? – Джерри умоляюще взглянул на Джимми.
– А ничего. – Поднявшись, Джимми потянулся за туфлями. – Сам спущусь, повидаюсь с ней. Объясню все за тебя.
– Ну, спасибо!
– Ничего, ничего. Положись на меня.
Энн, вернувшаяся домой после несчастья с Огденом, тут же отправилась в меблирашки, где ее и проводили в гостиную. Когда вошел Джимми, она задумчиво рассматривала статуэтку «Пророк Самуил в детстве», стоявшую рядом с восковыми фруктами на каминной полке. Энн обижалась на судьбу и очень сердилась на Джерри. Услышав, что открылась дверь, она повернулась, воинственно сверкая глазами, но в них тут же вспыхнуло удивление.
– Мистер Бейлисс!
– Добрый вечер, мисс Честер. Вот мы и опять встретились. Я пришел как посредник. Джерри не смеет показываться вам на глаза, я и предложил, что спущусь вместо него.
– Но как… почему вы здесь?
– Живу тут. – Джимми проследил за ее взглядом; тот задержался на картине «Коровы в поле». – Поздняя американская школа, – пояснил он. – Приписывается хозяйкиной племяннице, выпускнице Заочной школы изобразительных искусств. Ходят слухи, что это подлинник!
– Живете тут? – повторила Энн. Всю жизнь она провела среди интерьеров, тщательно продуманных искусными дизайнерами, и гостиная показалась ей еще кошмарнее, чем была на самом деле. – Какая отвратительная комната!
– Ну, ну! Вы проглядели пианино. А эта плюшевая накидушечка?.. Разве ее не видно с того места, где вы стоите? Подвиньтесь чуть влево и посмотрите из-под ладошки. По вечерам слушаем тут музыку… Те, кому не удается вовремя улизнуть.
– Да с какой стати вы тут живете, мистер Бейлисс?
– С такой, мисс Честер, что я в затруднительном финансовом положении. С такой, что наличные Бейлисса текут как водичка!
– Но… но… – Энн недоверчиво на него взглянула. – Так вы говорили тогда правду! А я думала, вы шутите! Я не сомневалась, что вы сможете устроиться на работу, когда захотите, а то вы не разводили бы цирка! Значит, вы ничего не можете подыскать?
– Искать-то я ищу, да только за поиски не платят. Я исходил множество районов, прыгал во множество машин, нырял в десятки лифтов, отпахивал десятки дверей с возгласом «Доброе утро!». Но мне отвечали, что работы для меня нет. Дни мои забиты, а вот бумажник…
В приливе сочувствия Энн начисто забыла о цели прихода.
– Ой, какой ужас! Какой кошмар! Я считала, вы что-нибудь подыщете!
– Я тоже так считал, пока работодатели Нью-Йорка не ответили мне отказом. Люди самых разных религиозных воззрений и политических взглядов, расходящиеся во мнении по сотням других пунктов, в этом проявили редкостное единодушие, правда, один раз я чуть не разбогател, когда меня взяли на работу. Демонстрировать патентованные зажимы для галстуков за десятку в неделю. Какое-то время сама Природа надрывалась криком: «Десятка! Десятка!» О, какое слово! Но в полдень, на второй день, меня уволили, и Природа сменила репертуар.
– Почему?
– Не моя вина. Судьба. Изобретение называлось «Зажим Клипстона». Приспособление такое, легче застегивать галстук. От меня требовалось, чтобы я стоял за стеклом витрины в рубашке и скрипел зубами, изображая зверские муки и ярость, когда я действую старомодным способом, и сиял блаженнейшими улыбками, застегивая галстук зажимом Клипстона. К несчастью, я все перепутал. Сиял, когда показывал прежний способ, и чуть не разрывался от ярости, демонстрируя зажим. Я никак не мог сообразить, отчего это толпа у витрины покатывается с хохоту, пока босс, случайно затесавшийся сбоку, возвращаясь из кафе, любезно не объяснил мне. Никакие оправдания не смогли убедить его, что я не нарочно потешаю публику. Жалко было терять работу, хотя, когда ты за стеклом, кажешься себе золотой рыбкой. А разговоры об увольнении снова приводят нас к Джерри Митчеллу.
– Ах, да наплевать мне теперь на Джерри…
– Напротив. Надо обсудить его случай и все вытекающие последствия. Тщательно и вдумчиво. Джерри рассказал мне все!
– То есть как? – Энн вздрогнула.
– Словечко «все» означает то, что случилось. Можете рассматривать меня как доверенное лицо. Одним словом, я в курсе.
– Вам известно?..
– То, что случилось. А это – разговорное выражение, обозначающее «все». Об Огдене. О вашем замысле. О заговоре. О предприятии.
Энн не нашлась что сказать.
– Я всецело «за». Я даже предлагаю вам помощь – возьмите меня вместо Джерри.
– Не понимаю…
– Помните, за ленчем, когда этот эксцентричный субъект принял меня за Джимми Крокера, вы мимоходом бросили: приди я в контору вашего дяди и заяви, будто я Джимми Крокер, меня примут без вопросов? Так я и намерен поступить. А потом, оказавшись на борту, то есть в вашем доме, я готов служить. Используйте меня в точности так, как хотели использовать Джерри.
– Но… но…
– Тоже мне, Джерри! Подумаешь! Неужели я не способен на то, что сумел бы он? Такой простодушный человек наверняка провалил бы затею на каком-то этапе. Знаю я его. Неплохой парень, но если требуется сообразительность, смекалка, тонкость – мертвец от шеи и выше. По-моему, вам повезло, что он выпал из игры. Люблю его как брата, но черепушка у него – слоновой кости. А вам нужен человек тактичный, разумный, проницательный, озаренный и одухотворенный… – Джимми выдержал паузу. – Одним словом – я!
– Нет, это нелепо! Об этом не может быть и речи!
– Да почему же? Ведь ясно, я очень похож на вашего Джимми, иначе тот тип в ресторане не обознался бы. Предоставьте все мне. Я справлюсь.
– И не подумаю…
– Завтра в девять утра, – твердо перебил Джимми, – я буду в конторе у Пэтта. Все решено.
Энн молчала, стараясь переварить эти мысли. Первое потрясение поулеглось. Затея на редкость отвечала ее характеру. Такую идею она могла бы выдвинуть и сама, приди та ей в голову. Резкое неприятие сменилось восторгом. Да, этот человек ей под стать!
– Если помните, на пароходе вы спросили меня, – продолжал Джимми, – авантюрная ли у меня душа. Вот я и представляю доказательства! Вы очень хвалили Америку как страну людей предприимчивых. Теперь я вижу, что вы правы.
Энн подумала еще минутку.
– А если я соглашусь на это безумное предложение, вы пообещаете кое-что?
– Все что угодно!
– Прежде всего я категорически не разрешу вам участвовать в похищении. – Она жестом остановила Джимми, который порывался возразить. – Однако я вижу, как вы могли бы помочь мне. Помните, я говорила, что моя тетка сделает все что угодно для Джимми Крокера, появись он в Нью-Йорке? Обещайте, что попросите ее взять обратно Джерри Митчелла.
– Ни за что!
– Вы же сказали «все что угодно»!
– Кроме этого.
– Тогда все отменяется.
– Да это чушь какая-то!
– Я согласна обсуждать только такой вариант.
– Ладно… Но все равно я протестую.
– Знаете, – Энн присела, – вы, мистер Бейлисс, великолепны. Спасибо вам большое.
– Не за что.
– Огдену такое лекарство пойдет на пользу, правда?
– Несомненно.
– А теперь надо продумать детали, чтобы все получилось гладко. Например, хоть это. Вас, несомненно, спросят, когда вы прибыли в Нью-Йорк. Как вы объясните, почему не сразу явились? Почему тянули?
– Это я уже обдумал. Завтра приплывает пароход «Карония». Проверю еще в газете, у меня лежит наверху, и скажу, что прибыл на нем.
– Недурно. Слава Богу, что вы с дядей Питером не встретились на «Атлантике».
– А теперь – как мне появиться в доме? Как вести себя? Нахально или скромно? Как бы вел себя давно исчезнувший племянник?
– Давно исчезнувший племянник в стиле Джимми Крокера приполз бы, по-моему, с белым флагом.
В холле стукнул гонг.
– О, ужин! – объявил Джимми. – Вдаваясь в мучительные подробности – если меня не обманывает нюх, – тушеная солонина с гарниром и компот.
– Мне пора идти.
– Что ж, пойду и я.
Джимми проводил гостью до дверей и постоял на крыльце, наблюдая, как растворяется в сумерках легкая фигурка. Потом, глубоко вздохнув, задумчиво направился по коридору подкреплять силы тушеной солониной.
Глава XII
Джимми прибыл в контору Пэтта в 10.30 на следующее утро в отменнейшей боевой форме (его громогласное намерение подняться спозаранку и успеть к девяти обернулось пустым бахвальством). Он подготовился к разговору, который мог оказаться весьма мучительным, позавтракав в дорогом отеле, а не в меблирашках, где оскорблял желудок последние дни. Костюм у него был отутюжен, подбородок гладко выбрит, туфли глянцевито сверкали. Все это, да вдобавок прекраснейшее утро и неопределенное ликование человека, которому в такой денек не грозит работа, превращало его природный оптимизм совсем уж в радужный. Что-то подсказывало ему – все получится превосходно. Меньше всех стал бы он отрицать, что положение его подзапутанно, а точнее – без карандаша и без бумаги в ситуации не разобраться. Ну и что? Легкие осложнения в жизни – прекрасный тоник для мозгов. Его неподдельная радость привела в оторопь непривычного к таким посетителям конторского мальчишку; этот наблюдательный юноша даже проглотил жвачку.
