Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала
— Вы все раздаете. Вы ничего не оставите себе.
— Нет, мы оставили — и много, — сказала Кловер. — Ах, Роза! Такая отличная груша! Ты должна ее взять.
— Нет! Нет! — запротестовала Роза, но Кловер сунула грущу ей в карман.
Посылка сестер Карр впоследствии всегда упоминалась в Монастыре как пример того, что могут сделать папы и мамы, если они такие, как надо, и действительно хотят осчастливить школьниц.
Раздача этих богатств заняла у Кейти и Кловер всю первую половину дня, так что только после обеда они нашли время, чтобы открыть маленькую посылку, но, увидев, что лежит в ней, пожалели о промедлении. Коробка была полна цветов — розы, герань, гелиотропы, красные и белые гвоздики были уложены в вату, так что мороз не добрался до них. Но все же они казались немного озябшими, и Кейти поспешила поставить их в теплую воду, что, как она слышала, было лучшим способом оживить поникшие цветы.
Их прислала кузина Элен, а внизу — пришитые к коробке, чтобы не сдвинулись и не помяли цветы, — были два плоских свертка в папиросной бумаге, перевязанные белой ленточкой изящно, как все, что делала кузина Элен. В свертках оказались два ящичка для перчаток, обитые шелком, надушенные, белый и сиреневый. К каждому была приколота записка с сердечными пожеланиями веселого Рождества.
— Как все невероятно добры к нам! — воскликнула Кловер. — Я думаю, теперь мы должны стать самыми хорошими девочками на свете.
Наконец Кейти произвела самый тщательный отбор среди своих запасов и, взяв отличное яблоко, пару лучших груш, кулечек изюма и инжира и несколько самых свежих цветов, поставленных в стакан с водой, спустилась по лестнице и постучала в дверь мисс Джейн.
Мисс Джейн впервые за последнее время сидела, закутанная в шаль, очень худая и бледная. Кейти, которая уже почти перестала ее бояться, вошла бодро и радостно.
— Мисс Джейн, мы получили чудесную посылку из дома. Там так много всего и так весело было ее разбирать! Я принесла вам яблоко, груш и этот букетик цветов. Какое это радостное Рождество для нас!
— Да, — сказала мисс Джейн, — в самом деле очень радостное. Я слышала, как кто-то в коридоре говорил, что вам пришла посылка. Спасибо, — добавила она, когда Кейти поставила корзинку и цветы на стол. — Цветы очень милые. Желаю вам веселого Рождества.
Это было слишком необычно для мисс Джейн, которая говорила кратко даже тогда, когда была очень довольна. Кейти, обрадованная, удалилась.
Но в тот же вечер, незадолго до звонка ко сну, произошло нечто такое, что, даже рассказывая потом о случившемся Кловер, Кейти не переставала спрашивать себя, а уж не приснилось ли ей все это. Было часов восемь вечера, она проходила по коридору, когда ее окликнула и попросила зайти к ней в комнату мисс Джейн. Щеки мисс Джейн пылали, говорила она быстро, словно полагала, что раз уж решила что-то сказать, то чем скорее покончить с этим, тем лучше.
— Мисс Карр, — начала она. — Я хочу сказать вам, что, на мой взгляд, мы несправедливо поступили с вами в прошлом семестре. Нет, не ваша забота обо мне во время моей болезни заставила меня изменить мое мнение о вас — это произошло еще до того, как я заболела. Ваше поведение в целом и то благотворное влияние, которое, как я заметила, вы оказываете на других девочек, — вот что убедило меня. Мы были не правы в нашем суждении о вас. Это все. Я подумала, что, возможно, вам будет приятно услышать это от меня. Я скажу то же самое миссис Нипсон.
— Спасибо, — ответила Кейти. — Вы даже не знаете, как я рада! — Ей захотелось поцеловать мисс Джейн, но это почему-то казалось совершенно невозможным, так что она просто сердечно пожала ей руку и помчалась в свою комнату так, словно на ногах у нее выросли крылья.
— Так хорошо, что даже не верится. Мне хочется плакать от счастья, — сказала она Кловер. — Какой это был чудесный день!
И я думаю, что Кейти нашла это объяснение мисс Джейн лучшим из всех рождественских подарков.
Глава 12
В ожидании весны
Школа стала казаться более счастливым местом после этого. Миссис Нипсон никогда не упоминала об истории с запиской, но ее обращение с девочками изменилось. Кейти чувствовала, что за ней больше не следят и не относятся к ней с подозрением, и у нее стало легче на сердце.
На следующей неделе мисс Джейн почувствовала себя настолько хорошо, что смогла опять проводить опросы в классе. Болезнь почти не изменила ее. Это только в романах ревматизм смягчает характеры и превращает неприятных людей в приятных. Большинство девочек по-прежнему очень ее не любило. Ее речи были такими же резкими, а манера держаться неприветливой. Но Кейти с тех пор чувствовала разницу: нет, мисс Джейн не была ласкова с ней — это было не в ее суровой натуре, — но она была вежлива, внимательна и сдержанно-дружелюбна и постепенно у Кейти возникло чувство, напоминающее симпатию.
Знает ли кто-нибудь из вас, какой невероятно долгой кажется зима в климате, где термометр неделями стоит на нуле? Есть что-то безнадежное в таком холоде. Человек думает о лете как о чем-то таком, что бывает только в книжках, и зима кажется единственной реальностью в этом мире.
Кейти и Кловер тоже ощущали эту безнадежность, когда проходили дни, а погода становилась все более и более суровой. Десять, двадцать, даже тридцать градусов ниже нуля — не было ничего необычного в таких отметках температуры для хиллсоверских термометров. Такой холод почти пугал девочек, но никто, кроме них, не был ни испуган, ни удивлен. Это был сухой, искрящийся холод. Снег, покрывший землю еще в декабре, продолжал лежать и в марте, а расчищенные дорожки оставались все такими же твердыми и похрустывающими, и только белые стены с обеих сторон от них становились все выше и выше, пока над ними не стало видно ничего, кроме движущейся вереницы капоров и капюшонов, когда школьниц выводили на ежедневную прогулку. Утро за утром девочки, просыпаясь, обнаруживали, что окна покрыты толстой коркой льда, а вся вода в кувшине на умывальнике до последней капли превратилась в лед. Ночь за ночью Кловер, которая всегда очень зябла, лежала в постели дрожа и не могла уснуть, несмотря на горячие кирпичи, положенные к ногам, и кучу пальто и плащей, наваленных на нее Кейти. Самой Кейти холод казался скорее бодрящим, чем гнетущим. Было что-то в ее крови, что отзывалось жизнью на жестокое пощипывание мороза, и она удивительным образом набиралась новых сил в эту зиму. Но долгие метели сказывались и на ее настроении. Она тосковала о весне и о доме, хоть и не хотела в том признаться, и чувствовала необходимость перемен в их однообразной жизни, где томительные дни казались неделями, а недели растягивались и становились почти такими же длинными, как месяцы в другом климате.
Девочки прибегали ко всевозможным средствам, чтобы сохранить живость и бодрость в это мрачное время года. В школе одно за другим возникали повальные увлечения. Одно время это было «брызганье», когда на всех лицах и пальцах то и дело появлялись пятна туши и едва ли осталась во всем заведении хоть одна расческа или щетка для волос, пригодная для употребления по назначению. Затем возникла страсть к плетению кружев, ее сменила лихорадка вышивания, когда все одновременно проникались любовью к одному и тому же узору и снимали и переснимали его друг у друга, пока наконец уже никто не мог вынести его вида. Один раз Кловер насчитала восемнадцать девочек, одновременно трудившихся над одинаковой вышивкой — крестом и узелками — для подушечки для булавок. Позднее наступил недолгий период декалькоманииnote 59, а затем пришла безумная страсть к альбомам, когда 33 девочки из 39 купили альбомы, переплетенные в красный сафьян, и стали собирать автографы и изречения. Здесь также проявилась склонность к повторениям.
Салли Остин добавила к своему автографу следующие строки собственного сочинения:
"Когда, альбом листая на досуге,
Увидишь этот стих, то вспомни о подруге!
Салли Дж. Остин,
Галвстон, Техас".
Девочки нашли это двустишие очаровательным, и по меньшей мере десяток из них позаимствовал его, и в половине школьных альбомов вы смогли бы прочитать: «Когда, альбом листая на досуге…»
Эстер Дирборн вписала в альбом Кловер: «Без осторожности нет и доблести». Почему она это написала или почему это было более подходящим для Кловер, чем для кого-либо другого, — этого никто не знал; но изречение стало популярным и повторялось снова и снова с самыми разными, аккуратно выведенными подписями. Было и соперничество — кто сможет похвастаться самой большой коллекцией автографов. Некоторые девочки писали домой и просили прислать им автографы каких-либо известных особ, а затем вклеивали их в свои альбомы. Всех, впрочем, превзошла Роза Ред.
— Я когда-нибудь показывала вам мой альбом? — спросила она как-то раз, когда почти все девочки собрались в классной.
