Джон Пристли - Другое Место. Рассказы
— Ну, отлично. Как бы хотелось с ними повидаться! Почему ты не привезешь их сюда, Том?
— А почему ты сама не приедешь к нам? — парировал мистер Хебблсуэйт. — Это проще. Вас только двое, да и кошелек у вас потолще.
В Ладденстале принято говорить откровенно, и великая Элли нисколько не обиделась.
— Я думала об этом, — сказала она серьезно, — так хочется снова поглядеть на старую лавку… Только когда это у меня получится? Я ведь только что вернулась из Америки — специально для нового шоу «Утки-селезни».
— Знаем, знаем, — сказал мистер Хебблсуэйт, — читали в газете. Теперь ведь нельзя развернуть газету, чтобы не наткнуться на твою фамилию. Мы уже слышать ее не можем. Я вот на днях встретил старого Джо Холмса… ты его помнишь?
— Еще бы! — воскликнула знаменитость, и лицо ее просияло. — Он однажды выставил меня из своей лавки.
— Ну, держу пари, что за дело. Ты была нахальным ребенком. Так вот, встречаю я на днях старого Джо, и он мне говорит: «Видать, в газете совсем уже нечего стало печатать, ежели они там находят место для всех этих глупостей про девчонку Джека Мэрсдена. И такое пишут — ну прямо английская королева, и все тут». Вот оно как, Элли.
Она расхохоталась.
— Непременно надо повидать старика Джо. Интересно, а если я покажу ему язык, он снова выставит меня из лавки? Знаешь, Том, мне приходится очень много работать, и спрашивают с меня будь здоров, но мне это нравится… я жизнью довольна…
— Еще бы. Если уж ты не довольна, тогда кто же?..
— Я тебе скажу: Роза. Да, я знаю, что ты мне ответишь. Но Роза получила все, чего хотела: у нее есть ты и трое славных ребятишек… и она счастлива. Я это знаю. И я рада. Но я вот что начала говорить: я, конечно, довольна жизнью, хотя и работа трудная, и ответственность, и нервотрепка, и суета… а все же я частенько думаю: хорошо бы снова стать маленькой девочкой и идти по Мур-Лейн в грязном шотландском беретике на затылке и с большой дыркой в чулке. Вот когда жилось весело! Что ни говори, а у взрослых такой жизни не бывает. Правда, может, все было бы иначе, будь у меня дети… Знаешь, когда они перед глазами…
— Да, тогда совсем другое дело, — неуверенно сказал мистер Хебблсуэйт, несколько растерявшись от этого неожиданного для Элли прилива сентиментальности.
— Но на север мне сейчас никак не вырваться, — продолжала она более оживленно. — Только вернулась, сразу начались репетиции, и без передыха. Я прямо оттуда. Час назад сказала: «На сегодня с меня хватит», — и ушла, а они еще потеют. Знаешь, Том, я устала. А ты ругаешь Ладденстальское кооперативное товарищество. Да по сравнению с моей работой это просто пикник.
— Зато и платят соответственно, — сухо сказал мистер Хебблсуэйт. — А вот и Дик! Привет!
— Привет, Том! Не выпить ли нам понемногу? А ты, Элли? — Дик Хэйкрофт налил себе и с широкой улыбкой посмотрел на жену и мистера Хебблсуэйта. — Что нового в Ладденстале, Том? Как торгуется?
— Пожалуй, лучше, чем год назад ответил мистер Хебблсуэйт, и минут пять они с Диком говорили о торговле.
— Ну, а как сегодня «Утки-селезни»? — спросил Дик у Элли. — Я сейчас видел в клубе вашего дирижера… забыл его фамилию, Эйкли, кажется… и он мне сказал, что сегодня все крякали просто замечательно.
— А я ушла с репетиции час назад… Я Тому только что говорила. Хватит с меня на один день!
— Ну и правильно сделала.
— И Виктор у меня в печенках сидит, — продолжала Элли. — Задавака несчастный! Решил, что я буду послушна, как овечка, а почему? Да потому, что я понимаю, как все это трудно, и тоже выкладываюсь, и не строю из себя «звезду с характером». Дела у него идут отлично, но он уж так раздулся от важности, что скоро придется расширять Шафтсбери-Авеню, а то застрянет.
— А кто он такой, этот Виктор? — поинтересовался мистер Хебблсуэйт. Его знакомство с театральным миром ограничивалось одной Элли.
— Вот это здорово, Элли! — воскликнул Дик. — Надо будет рассказать Виктору, пусть посмеется. Кто он такой? Ха-ха-ха!
— Спорим, что он сегодня к нам явится, сказала Элли, состроив гримаску, так хорошо знакомую тысячам зрителей. — «Только на две минуты, дорогая, только на две-е-е минуты. Самый занятой человек в Лондоне, дорогая».
— Виктор как живой! — И Дик зааплодировал.
— «Убегаю через две-е-е минуты. С июля некогда было присесть, дорогая. Великий Виктор Крэнтон».
— Его зовут Виктор Крэнтон? — вскричал мистер Хебблсуэйт.
— Ну да. И не притворяйся, будто ты никогда о нем не слышал. Если встретишься с ним, тогда — пожалуйста, ему это пойдет на пользу, но мне-то не втирай очки. Виктор Крэнтон сейчас в театре большой человек, и недавно он принял мудрое решение — пригласил меня в свое новое шоу «Утки-селезни».
— Она будет главной уткой, — вставил Дик.
— Слышать я о нем слышал, — мрачно произнес мистер Хебблсуэйт. — Только я не знал, кто он такой. Как он выглядит — большеголовый, а шляпа еле держится?
— Похоже, — ответила Элли. — У него теперь от важности голова стала еще больше, ясно, что он не нашел себе шляпы впору — таких размеров и в продаже-то нет. Но хватит о Викторе, я устала. Поговорим о чем-нибудь другом. Что нынче делается в конгрегационалистской церкви на Мур-Лейн?
Дик рассмеялся.
— Не смейся, глупый, — закричала Элли. — Я всегда ходила в эту церковь. Том не даст соврать. А когда мне было шестнадцать лет, я хотела поступить в хор, в группу сопрано, но старик Холстед меня не взял. А Том пел там в басовой группе. Он тогда был уже взрослый, с усами. И собой недурен… не красней, Том, это было давно… и мы строили ему глазки и толпились вокруг него на благотворительных базарах, но ваша Роза всех опередила, потому что она была самая милая и хорошенькая. Помнишь, Том? Да помолчи ты, Дик. Два ладденстальца хотят спокойно потолковать. Правда, Том? Слушай, Дик, если ты не замолчишь, я завтра утром уеду в Ладденсталь.
Виктор Крэнтон и в самом деле зашел к ним в тот вечер. Он появился час спустя и, как предсказывала Элли, сразу же сообщил, что может пробыть только две минуты. Будучи представлен мистеру Хебблсуэйту, он кивнул ему и больше его не замечал. Он немного поболтал и выпил с Диком, а затем обратился к Элли:
— Дорогая, я не могу больше у вас сидеть. Заглянул всего на две минуты. Оставил Робертсона работать с хором и с Джимми Дадли. Но почему вы вдруг ушли? Да нет, ничего страшного не случилось. Но я люблю, чтоб у меня спрашивались. Дисциплина и еще раз дисциплина. С репетиции никто не уходит без моего разрешения — никто, включая звезд и даже вас, дорогая. Только так и можно чего-то добиться. Помните, я пригласил в свое последнее шоу «Золотая подвязка» Стеллу Фрегерсон, но она в нем так и не выступила. И знаете почему, дорогая Элли? Между нами, разумеется. Она стала все делать по-своему, как будто меня вообще нет или я обращаюсь к кому-то другому. Пришлось с ней серьезно поговорить. Она сказала: «Я — Стелла Фрегерсон», я ответил: «А я — Виктор Крэнтон, и это мое шоу. Ну, так как, Стелла?» Она пригрозила уйти. Я сказал, что это блеф. И она ушла. Ну, конечно, дорогая, вы не Стелла Фрегерсон…
— Слава богу! — пробормотал Дик.
— …Но такой уж у меня метод. Публика не может жить без большого шоу Виктора Крэнтона, она изголодалась по нему, и единственный способ утолить ее голод — это заставить всех — всех! — работать так, как я считаю нужным. И знаете, какие это дает результаты? Удивительные, дорогая, просто удивительные… вам это известно. Ну, я побежал. Нет-нет, старина, мне больше не наливайте… я ведь только заскочил на две минуты переброситься словечком с Элли. Увидимся завтра в одиннадцать, дорогая.
— Может быть, — сказала Элли, загадочно улыбаясь.
Он погрозил ей пальцем.
— Ну-ну, Элли. Не дразните меня. И запомните: я бываю иногда деспотичным, но я добиваюсь результатов. Никакой путаницы, никакого беспорядка. Все, убегаю.
— Ну, что вы скажете? — спросила Элли, когда он ушел.
— Это он, — уверенно объявил мистер Хебблсуэйт. — Совершенно точно. Это он.
— Погоди, Том, — воскликнула Элли. — Ты так говоришь, будто вы с Виктором уже встречались. А он тебя, кажется, не узнал.
— Он меня — нет. Зато я его хорошо узнал. Когда я был прошлый раз в Лондоне, он мне сделал большую гадость — во всяком случае, я бы назвал это именно так. Сейчас я вам все расскажу. — И он рассказал им историю с такси.
— Очень на него похоже, — заметила Элли, когда рассказ был окончен. — Хорошо бы ему тоже что-нибудь устроить.
— Я сам одно время об этом думал, — сказал мистер Хебблсуэйт.
— Послушайте… — Элли положила руки мужчинам на плечи, и все трое сразу стали похоже на заговорщиков. — Что тут можно сделать? Стойте, стойте! А что, если…
Теперь представьте себе мистера Виктора Крэнтона на следующий день у телефона.
— Алло, алло! Это квартира миссис Хэйкрофт? Можно ее к телефону? Мистер Крэнтон, мистер Виктор Крэнтон. У меня очень срочное дело. Я сказал: срочное. Мне необходимо поговорить с ней. Да, конечно. Я подожду. Только поскорее. Я сказал: поскорее. Алло! Алло!! Нет, я не кончил. Оставьте нас в покое. Алло! Это вы, Элли? Послушайте, дорогая, что случилось? Вы собираетесь… что?! Но это невозможно. Дорогая, вы сошли с ума. Ну хорошо, отдохните сегодня и завтра. Я понимаю, вы устали, в этом все дело. Вы хотите отдохнуть. Я вас замучил. Что? Элли, вы не можете сделать этого. О, вы же понимаете, что я хочу сказать. Конечно, вы можете, если захотите, но смотрите, к каким последствиям это приведет. Все шоу развалится. Нет, Элли, вы не сделаете этого. Вы шутите, дорогая. У вас нет такого намерения. Послушайте, сейчас я к вам приеду. Всего на две-е-е минуты. Я должен вас видеть.
