Сельма Лагерлёф - Сага о Йёсте Берлинге
— Вы, матушка Карин, — начал он, — как будто не хотите даже смотреть на меня?
Собственно говоря, он зашел на постоялый двор, чтобы узнать от нее, как дела у него дома и ждут ли его там. Ведь было известно, что он уже отбыл свой срок.
У хозяйки постоялого двора были для него только хорошие новости. Жена его работала, как настоящий мужчина. Она арендовала участок земли у нового владельца, и дела у нее шли как по маслу. Дети здоровы, и смотреть на них одно удовольствие. И они, конечно, ждут его не дождутся. Капитанша — женщина гордая и ни с кем не делится своими мыслями, но хозяйка постоялого двора знает одно: никто не ел ложкой капитана Леннарта и никто не сидел на его стуле в его отсутствие. В эту весну не проходило дня, чтобы капитанша не поднималась на вершину горы Брубю, высматривая, не идет ли по дороге ее муж. Она своими руками соткала и сшила ему новую одежду. По этому всему можно было судить, что дома его ждут, хотя капитанша ничего об этом и не говорила.
— Значит, они этому не верят? — спросил капитан Леннарт.
— Нет, — отвечала хозяйка. — Никто этому не верит. Когда капитан Леннарт собрался уходить, ему вдруг захотелось как можно скорее попасть домой.
Но случилось так, что, выйдя с постоялого двора, он повстречался со старыми приятелями. Кавалеры из Экебю шли сюда, чтобы отпраздновать день рождения Синтрама; они без малейшего колебания пожимали руку бывшему каторжнику и поздравляли его с возвращением домой. Не отставал от других и Синтрам.
— Дорогой Леннарт, — сказал он, — будь уверен, что на все была воля божья!
— Замолчи, мошенник! — закричал капитан Леннарт. — Ты думаешь, я не знаю, что тебя от плахи спас совсем не господь?
Все рассмеялись. Но Синтрам ничуть не обиделся. Его нисколько не трогало, когда намекали на его связь с нечистым.
И вот они затащили капитана Леннарта обратно в трактир, чтобы выпить с ним стаканчик-другой по случаю его возвращения. А потом он поедет домой. Но тут с ним случилась беда. Таких предательских напитков он не пивал уже пять лет. К тому же он, вероятно, ничего не ел целый день и сильно устал, — поэтому после пары стаканчиков в голове у него зашумело.
Когда он настолько опьянел, что потерял всякую власть над собой, кавалеры стали заставлять его пить стакан за стаканом; при этом они не желали ему зла, а просто хотели доставить удовольствие человеку, который за эти пять лет не видел ничего хорошего.
Вообще капитан Леннарт не пил. Ему и в голову не приходило, что он напьется до такого состояния, — он ведь шел домой, к жене и детям, а вместо этого остался лежать на скамье в трактире, где и заснул.
Увидев это Йёста решил подшутить над капитаном: он взял уголь, немного брусничного сока и разрисовал ему лицо. Он придал ему черты настоящего преступника, которые, как он полагал, вполне соответствовали тому, кто только что возвратился с каторги. Он подвел ему углем глаза, провел поперек носа красный рубец, взъерошил волосы и опустил их на лоб беспорядочными космами, а потом вымазал сажей все лицо.
Все посмеялись над этой проделкой, а потом Йёста захотел смыть свою мазню.
— Оставь так, как есть, — сказал Синтрам, — пусть полюбуется, когда проснется. Это развеселит его.
И вот капитан остался размалеванным, и кавалеры больше не обращали на него внимания. Попойка продолжалась всю ночь. Лишь на рассвете они стали собираться в обратный путь. Их головы были сильно затуманены винными парами, и они никак не могли решить, что делать с капитаном Леннартом.
— Давайте свезем его домой, — предложил Синтрам. — Подумайте, как обрадуется капитанша. Что за удовольствие будет увидеть ее радость. При одной мысли об об этом у меня становится светло на душе. - Давайте свезем его домой!
Всех их растрогала эта мысль. Господи боже мой, до чего же обрадуется эта строгая женщина из Хельёсэтера!
Они растормошили капитана Леннарта и перетащили его в один из экипажей, давно уже поданных к крыльцу заспанными конюхами. И вот вся орава поехала в Хельёсэтер. Одни так хотели спать, что несколько раз чуть не вывалились из экипажа, другие горланили песни, чтобы разогнать сон. Глядя на их осовевшие, опухшие лица, можно было подумать, что это какие-то проходимцы.
Они доехали до усадьбы, оставили лошадей на заднем дворе и не без некоторой торжественности поднялись на крыльцо. Полковник Бейренкройц и патрон Юлиус поддерживали с обеих сторон капитана Леннарта.
— Выше голову, Леннарт! — говорили они. — Вот ты и дома. Разве ты не видишь, что ты уже дома?
Капитан Леннарт широко раскрыл глаза и сразу отрезвел. Он был глубоко тронут тем, что кавалеры проводили его домой.
— Друзья, — сказал он, обращаясь к ним с речью, — я спрашивал бога, друзья, почему на мою долю выпало так много несчастий...
— Замолчи, Леннарт, брось свои проповеди! — зарычал Бейренкройц.
— Пусть продолжает! — сказал Синтрам. — Он так хорошо говорит.
— Я спрашивал господа и не понимал, а теперь понимаю. Он хотел мне показать, какие у меня хорошие друзья. Друзья, которые провожают меня домой, чтобы увидеть, как обрадуется моя жена. Жена моя ведь меня ожидает. Что значит пять лет лишений по сравнению с этим!
Твердые кулаки забарабанили в дверь. Кавалерам некогда было слушать его разглагольствования.
За дверью послышались шум и возня. Проснулись служанки и выглянули в окно. Они накинули на себя платья, но не решались отпереть дверь перед этой пьяной оравой. Наконец изнутри отодвинули засов, и на пороге появилась сама капитанша.
— Что вам нужно? — спросила она. Бейренкройц ответил:
— Мы привезли твоего мужа.
Они подтолкнули вперед капитана Леннарта, и он предстал перед ней пьяный, с размалеванной физиономией. А позади него она увидела всю ораву пьяных, нетвердо стоящих на ногах людей.
Она отступила на шаг, а капитан, раскрыв объятия, двинулся к жене.
— Ты ушел, как вор, — воскликнула она, — а вернулся, как проходимец! — И повернулась, чтобы уйти.
Он ничего не понимал. Он хотел идти вслед за ней, но она толкнула его в грудь.
— Уж не воображаешь ли ты, что мне нужен такой муж, а моим детям такой отец?
Дверь захлопнулась, и щелкнул засов. Капитан Леннарт бросился к двери и стал ломиться в нее.
Тут кавалеры не смогли удержаться от смеха. Он был так уверен в своей жене, а она его и знать не хотела. Это казалось им до того уморительным.
Услышав их смех, капитан Леннарт бросился на них с кулаками, но они убежали от него и быстро сели в свои экипажи. Он было погнался за ними, но впопыхах споткнулся о камень и упал, потом поднялся, но больше не стал их преследовать. Он вдруг понял, что в этом мире все происходит по воле божьей, абсолютно все.
— Куда ты меня поведешь? — спросил он бога. — Ведь я пушинка, гонимая твоим дуновением. Я игрушка в твоих руках. Куда ты забросишь меня? Почему ты запираешь предо мной двери моего дома?
И он ушел, полагая, что такова воля божья.
Когда солнце взошло, он стоял на вершине Брубю и смотрел на долину. Ах, бедные ее обитатели тогда еще не знали, что их спаситель уже близко! Ни один бедняк или горемыка не украшал входа в свое убогое жилище гирляндами увядших брусничных листьев. На порогах домов, которые вскоре он должен был переступить, не было листьев душистой лаванды и полевых цветов. Матери не поднимали на руках детей, чтобы показать им его, проходящего мимо. Хижины не были убраны, и душистые ветки можжевельника не прикрывали черные от копоти очаги. Не было видно вокруг ни старательно возделанных полей, ни хорошо выкопанных канав, которые могли бы радовать его взор.
Он стоял на вершине горы и удрученно смотрел на ужасные последствия засухи, на сожженные и запущенные поля, которые никто и не думал подготовить для будущего посева. Он смотрел на озаренные утренним солнцем синие горы; там отчетливо вырисовывались темные, выжженные пространства, по которым прошлись лесные пожары. Он видел березы по краям дорог, которые почти засохли. По некоторым маленьким признакам — по запаху браги, который доносился до него с хуторов, по обвалившимся заборам, по скудным запасам завезенных из лесу и нарубленных дров — он видел, что народ обленился и опустился, что здесь царит нищета и что люди отупели и ищут забвения в водке.
Но, может быть, ему было полезно увидеть все это. Ибо он был одним из тех, кому не суждено любоваться зеленеющими всходами на своих собственных полях, не суждено любоваться угасающими угольями собственного очага; ему не суждено сжимать мягкие детские ручонки в своих руках и иметь опору в кроткой жене. Возможно, для него, чье сердце угнетала глубокая скорбь, было полезно узнать, что бедняки нуждаются в утешении. Возможно, ему было полезно узнать, что настали трудные времена, когда засуха и неурожай порождают нищету, а бедняки еще более усугубляют свое положение, лишая себя последней надежды.
Капитан Леннарт стоял на вершине Брубю и думал о том, что он еще может послужить господу.
