Фаддей Булгарин - Мазепа
- Как! Палей жив, Палей возвращен!.. Слава Богу! Теперь я умру спокойно!.. - воскликнул Огневик.
- Так, Палей снова на коне, Палей в прежней славе! Но и Палей, и все наши удальцы то и дело что вспоминают о тебе… Я тебе расскажу обо всем подробнее, только, ради Бога, накорми нас и призри моих раненых… Но я от радости и позабыл о хозяине… Благослови, святой отец! - Москаленко подошел к старику схимнику и поцеловал его руку. Старец осенил его крестом.
- Милости просим! - сказал Огневик. - Но вы у нас ничего не найдете, разве немного рыбы и муки…
- Чего же более! - вскричал один из казаков. - Коли есть мука, так будут галушки. Без того нам пришлось бы глодать кору или жевать мох в этом проклятом лесу…
Казаки слезли с коней, привязали их к деревьям и стали разводить огонь и делать для себя шалаш. Схимник пригласил раненых и Москаленку в свою землянку, сам перевязал раны страждущих и отдал Москаленке весь запас свой, мешок муки и лукошко сушеной рыбы. В землянке подложили дров на очаге и один из казаков стал варить пищу, между тем как другие искали корму для коней. Тщетно Москаленко старался возбудить любопытство в Огневике и заставить его самого рассказать свои приключения, со времени взятия Бахмача. Огневик не расспрашивал его ни о войне, ни о старых товарищах и не хотел отвечать на вопросы. Он был угрюм и грустен, сидел на обломке дерева, потупя глаза, и, казалось, не замечал происходящего вокруг него. Вопросы Москаленка как будто тревожили его. Казалось, что Огневик в уединении своем отвык от человеческих речей. Когда поставили ужин и казаки собрались в землянку, Огневик вышел и углубился в лес.
После ужина казаки вышли из землянки, и в ней остались только схимник и Москаленко.
- Давно ли находится здесь мой товарищ? - спросил Москаленко.
- Более года.
- Кажется, что пустыня не исцелила души его?..
- Я исцелил тело его, а душу исцелит вера. Теперь, благодаря Бога, он уже помнит себя и может молиться. Но я встретил его в ужасном положении, - примолвил старец, - и до сих пор не знаю, кто он, откуда и что за труп привез он сюда. Я почитал его преступником и не хотел растравлять сердечных ран его расспросами, а старался только пролить утешение в его душу…
- Нет, он не преступник, - возразил Москаленко, - а несчастный. Он жертва чужого преступления. - При сем Москаленко рассказал старцу про любовь Огневика к Наталье и про несчастную ее кончину.
Старец прослезился и погрузился в думу.
- Ужасно действие, но еще ужаснее последствия необузданных страстей, - сказал старец. - Я видел это на друге твоем. По прошлой осени я бродил однажды по лесу, - примолвил старец, - собирая целительные травы, и, утомясь, сел отдыхать под деревом. Внезапно ветер переменился и меня обдало сильным запахом гнилости. Желая исследовать причину, я пошел противу ветра и - набрел на ужасное явление. На поляне лежал издыхающий конь и возле него сидел, на камне, человек с всклоченными волосами, с зверским взглядом, бледный, изнуренный… Он держал на коленях полусогнивший труп женщины… это был друг твой!
С трепетом приблизился я к нему, решившись, хотя бы с опасностью жизни, исполнить христианский долг и помочь несчастному. Он был в беспамятстве, в онемении чувств. Дико смотрел он на меня - и не видал ничего перед собою, кроме трупа; он не слыхал речей моих и тогда только опомнился, когда я хотел вырвать труп из его объятий. Страшным, пронзительным голосом завопил он тогда, сжимая труп, и наконец упал без чувств… Я воспользовался этим временем, чтоб зарыть в землю мертвое тело… и с великим трудом перетащил несчастного в мою землянку. К ночи открылась в нем сильная горячка.
Болезнь его была трудная, и бред, в минуты исступления, ужасен!.. Он беспрестанно видел перед собою кровь, убийства, пожары, терзания… вопил о мести и грыз себя, воображая, что раздирает врагов своих. Много мне стоило труда беречь его от самоубийства! Учась смолоду врачеванию недугов, я истощил все мои познания и средства, чтоб исцелить несчастного, и Господь благословил труд мой. Но грусть налегла на его сердце, и только одна вера и молитва поддерживают его существование. Он почти безмолвен и проводит все время на могиле погребенной мною женщины. Я всегда сожалел об нем и молился за него, но теперь, узнав, что он чист душою, вдвое более скорблю о несчастном. Все от Бога - помолимся Ему! - Старец стал молиться, Москаленко клал земные поклоны.
Помолившись Богу, Москаленко просил старца проводить его на могилу Наталии. Они вышли в лес, и, пройдя с полверсты, старец указал ему Огневика, стоящего неподвижно между кучею камней. Москаленко пошел туда один.
Огневик находился в забвении. Он смотрел на безоблачное небо, на ясный месяц и поворачивал голову на все стороны, как будто ища на небе образа своей Наталии. Слезы текли по лицу его, но на устах была улыбка - улыбка, выражающая не радость сердца, но надежду и тихую грусть, питающуюся мечтами. Он не приметил приближения Москаленки, который, став рядом с ним, усердно молился.
Наконец Огневик увидел своего товарища и как будто внезапно проснулся. Воспоминания ожили в душе его: он громко зарыдал и бросился в объятия Москаленки.
Долго они стояли в безмолвии друг против друга, и наконец Огневик, указав рукою на камни, сказал тихо:
- Она здесь!
- А убийца ее и твой гонитель еще жив и упивается кровью наших собратий, - отвечал Москаленко с сильным чувством. - Тебе, Богдан, воину и вольному сыну степей, постыдно лить слезы на могиле жертвы злодейства, когда должно мстить за нее, за себя и за благодетеля твоего, Палея, мстить, вместе с нами, за оскорбленное отечество…
Огневик воспламенился словами Москаленки. Это были первые слова мести, услышанные им со времени смерти Натальи.
- Месть и смерть!.. - воскликнул он.
- Смерть, казнь и позор Иуде-Мазепе! - сказал с жаром Москаленко. - Нет греха убить его, как нет греха убить дикого зверя. Мазепа предан церковью анафеме, проклят из рода в род… Палей завещал тебе мщение в подземелье Кармелитского монастыря; смерть Наталии требует очистительной жертвы. Кровь за кровь - казнь за казнь!
- Кровь за кровь! - возопил с бешенством Огневик. - Иду с тобою, - примолвил он, схватив за руку Москаленко. - Казнь за казнь! Смерть злодею!
Москаленко прижал его к сердцу.
Огневик был в сильном волнении. Вырвавшись из объятий Москаленки, он бросился на колени и, воздев руки к небу, сказал громко:
- На этом священном для меня месте, где я вскоре надеялся слечь, клянусь отмстить за все зло, нанесенное мне Мазепою, и собственными руками умертвить чадоубийцу - предателя, изменника отечеству…
- Аминь! - сказал Москаленко.
Огневик встал и с видом спокойствия возвратился к землянке. Они шли в безмолвии. Пришед на берег, Огневик сел рядом с Москаленкой на камнях и, помолчав несколько, сказал:
- Ты верно любопытствуешь знать, как я зашел сюда? Я сам не знаю! Схватив в объятия труп Натальи, я поскакал… Сердце мое рвалось от бешенства и злости, в голове кружились черные мысли. Я хотел убить Мазепу, себя… кипел местью противу всего человеческого рода… Помню только, что я отрубил саблею косу Натальи и обвил вокруг моей шеи… Помню, что конь пал подо мною… И наконец я проснулся - в землянке отшельника. - Огневик замолчал и задумался. Слезы навернулись у него на глазах, и он продолжал: - Мне тяжко будет расставаться с могилою Наталии! Я решился было провести здесь остаток жизни, в посте и молитве. Ты заставил меня переменить мое намерение. Возвращаюсь в свет, ненавистный мне… еду с тобою! Но расскажи мне, что делается между людьми, что сталось с Украиной, с Палеем, с царем… Где неприятель? Я в это время не жил, никого не видал, ничего не слыхал!
Москаленко начал свой рассказ:
- После того, как ты оставил нас в Бахмаче, ватага наша присоединилась к войску царскому. В это время дело шло о выборе гетмана, на место Мазепы. Мнения в войске и между старшинами были не согласны. Народ хотел Палея, а старшины намеревались выбрать Полуботка. Но царь не захотел ни того, ни другого. Оба они казались опасными. О Полуботке царь сказал: "Он слишком хитер и может сделать то же, что Мазепа". Царь приказал выбрать Скоропадского, полковника Стародубовского, человека доброго, но слабодушного, с умом ограниченным. Войском Малороссийским управляют воеводы русские, а гетман поставлен только для вида. Много недовольных между старшинами, и все опасаются, чтобы пророчество Мазепы не сбылось, то есть, чтоб после войны не было с нами того же, что сталось со стрельцами.
Царь получил письмо твое и тотчас приказал уволить Палея. Ему возвращен Хвастовский полк. Цепи не охладили его крови, и ссылка не усыпила в нем отваги. Сильна душа его - но тело ослабело в страданиях. Уже он не тот бодрый и неутомимый воин, который в старости превосходил нас, молодых, в искусстве владеть конем и саблею. С трудом держится он на коне, но не престает помышлять о благе войска. Он хочет подать царю челобитную о нуждах нашего края и просить его о восстановлении древних привилегий. Ты крайне нужен ему.
