Уильям Коллинз - Бедная мисс Финч
— Я заметила, что вы никогда не вели себя развязно в ее присутствии. Но вы мне нравились, вы внушали мне доверие, и я не могла объяснить этого. Вот и все.
— И вы не поняли ничего из того, что происходило? Разве я не говорил с ее отцом? Разве я не старался ускорить их брак? Разве я не выдал своих чувств, когда вы сказали мне, что прежде всего ей понравился в Оскаре его голос, и когда я вспомнил, что его голос и мой одинаковы. Когда мы в первый раз говорили о его двусмысленном положении в отношении Луциллы, разве я не соглашался с вами, что Оскар, для своей же пользы, должен открыть ей истину? Кто использовал свое влияние, чтобы заставить его сделать это? Я. Как я поступил, когда он попробовал объясниться и не решился? Как я поступил, когда брат ввел ее в заблуждение, сказав, что человек с синим лицом не он, а я?
Дерзость последнего утверждения поразила меня.
— Вы помогали жестоко обманывать ее, — отвечала я с негодованием. — Вы подло поощряли гибельный образ действий вашего брата.
Нюджент со своей стороны взглянул на меня зло и с удивлением:
— Вот вам и женская проницательность! — воскликнул он. — Вот вам и удивительный такт, приписываемый женскому полу! В моем самопожертвовании ради Оскара вы видите только дурные побуждения.
Я начала смутно понимать, что им руководили не одни дурные побуждения. Но все равно. Я была, может быть, несправедлива. Я досадовала на него за тон, которым он говорил со мной. Я созналась бы кому угодно, только не ему, что сделала ошибку. Ему я в этом сознаться не могла.
— Вспомните прошлое, — г начал он опять более мягким и спокойным тоном. — Посмотрите, как вы несправедливо осудили меня. Я ухватился за возможность, клянусь вам, что это правда, я ухватился за возможность сделать себя предметом ужаса для Луциллы, когда узнал о заблуждении, в которое ввел ее Оскар. Чувствуя себя все менее и менее способным избегать ее, я воспользовался случаем заставить Луциллу избегать меня. Я сделал больше. Я умолял Оскара отпустить меня из Димчорча. Он потребовал, во имя нашей взаимной любви, чтоб я остался с ним. Я не мог отказать ему. Что же вы находите во всем этом бесчестного? Разве негодяй стал бы выдавать себя, как я выдавал себя, когда мы разговаривали в беседке? Я сказал вам тогда прямо, что было бы лучше, если бы я вовсе не приезжал в Димчорч. По какой же причине, кроме одной, мог я сказать это? А вы даже не поинтересовались узнать причину.
— Вы забываете, что я не имела возможности спросить вас. Луцилла помешала нам и отвлекла мое внимание. И для чего же хотите вы заставить меня защищаться, — продолжала я, все более и более раздражаясь. — Какое право имеете вы осуждать меня?
Нюджент взглянул на меня с изумлением.
— Разве я осуждал вас? — спросил он.
— Да!
— Может быть, я думал, что если бы вы вовремя заметили мое безумие, вы смогли бы сразу положить ему конец. Нет! — воскликнул он, прежде чем я успела возразить. — Ничто не могло положить ему конец, ничто не вылечит меня, кроме смерти. Постараемся понять друг друга. Я готов смотреть снисходительно на ваше поведение, а вы постарайтесь смотреть снисходительно на мое.
Я всеми силами старалась смотреть снисходительно. Несмотря на то, что сердилась на него за его надменный тон в разговоре со мною, мне было жаль Нюджента, как я уже призналась. Но я никак не могла забыть, что он пытался поймать первый взгляд Луциллы, когда она проверяла свое зрение, что он в это утро выдавал себя за своего брата, что он позволил своему брату уехать в добровольное изгнание от всего, что было ему дорого. Нет! Я могла жалеть его, но не могла смотреть снисходительно на его поведение. Я села и не сказала ничего.
Нюджент возвратился к нашему спорному вопросу, и хотя обращение его со мною было теперь вполне учтиво, следующие слова его напугали меня сильнее, чем все, что он сказал до сих пор.
— Я повторяю то, что уже сообщил вам, — начал он. — Я не отвечаю больше за свои поступки. Если я сколько-нибудь знаю себя, мне кажется, что впредь на меня полагаться нельзя. Пока я еще способен сказать правду, дайте мне сказать ее. Что бы ни случилось впредь, знайте, что я сегодня открыл вам свою душу.
— Позвольте! — воскликнула я. — Как вы можете говорить так легкомысленно? Всякий человек отвечает за свои поступки.
Он остановил меня нетерпеливым жестом.
— Оставайтесь при своем мнении. Я не оспариваю его. Увидите, сами увидите. День, когда мы говорили с вами, мадам Пратолунго, в беседке приходского дома, отмечен как достопамятный день в моем календаре. Моя честная борьба с самим собою ради бедного Оскара закончилась в этот день. Усилия, которые я делал над собой с тех пор, были только взрывами отчаяния. Они не могли поколебать страсти, ставшей единственным чувством и единственным несчастием всей моей жизни. Не говорите мне о борьбе с этой страстью. Всякая борьба бывает возможной до известных границ. Вы знаете, как я боролся против искушения, пока был в силах бороться. Остается только рассказать вам, как я уступил ему;
Спокойный тон, которым он произнес это, настроил меня опять против него. Его увертки и противоречивые утверждения смущали и раздражали меня. Легче, казалось, собрать рассыпанную ртуть, чем поймать этого человека.
— Помните день, — сказал Нюджент, — когда Луцилла рассердилась на вас и встретила так грубо в Броундоуне?
Я кивнула утвердительно.
— Вы говорили сегодня, что я выдаю себя за Оскара. В тот день я выдал себя за него в первый раз. Вы при этом присутствовали. Потрудились вы тогда объяснить себе мой поступок?
— Сколько мне помнится, — отвечала я, — я тогда остановилась на первом предположении, которое пришло мне в голову. Я подумала, что вы уступили искушению подшутить над Луциллой.
— Я уступил страсти, пожиравшей меня. Я жаждал испытать наслаждение от ее прикосновения, мне хотелось, чтобы она была хоть минуту проста в обращении со мной, считая меня Оскаром. Этого мало: мне хотелось узнать, могу ли я ввести ее в заблуждение, могу ли я жениться на ней, если удастся обмануть всех вас и уехать с ней куда-нибудь. Сам дьявол руководил мною. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы не вошел Оскар и если бы Луцилла не пришла в такое негодование. Она смутила меня, она испугала меня, она вернула мне мои лучшие чувства. Я воспользовался, не приготовив ее, вопросом о восстановлении ее зрения, как единственным средством отвлечь ее мысли от моей подлой попытки воспользоваться ее слепотой. В эту ночь, мадам Пратолунго, я пережил такую пытку самоосуждения и раскаяния, что даже вы были бы удовлетворены. При первой представившейся возможности я загладил мою вину пред Оскаром. Я защищал его интересы, я даже научил его, что ему следовало сказать Луцилле.
— Когда? — прервала я. — Где? Как?
— После посещения двух докторов. В гостиной Луциллы. В пылу полемики, следует ли ей подвергнуться операции немедленно или сначала выйти замуж за Оскара. Припомните наш разговор, и вы увидите, что я сделал все, что мог, чтоб убедить Луциллу выйти за моего брата прежде, чем Гроссе сделает ей операцию на глазах. И все было напрасно. Вы бросили всю силу своего красноречия на другую чашу весов. Я потерпел неудачу. Впрочем, какая разница. То, что я сделал тогда, было сделано в отчаянии. Минутное побуждение, не более. Лишь только искушение началось вновь, я стал опять негодяем, как вы говорите.
— Я ничего не говорю, — отвечала я.
— Все равно, так вы думаете. Заподозрили вы меня, наконец, когда мы встретились с вами вчера в деревне?
Наверное, даже ваши глаза увидели меня насквозь в этот раз!
Я отвечала безмолвным наклоном головы. Мне не хотелось начинать новую ссору. Как ни злоупотреблял Нюджент моим терпением, я старалась ради Луциллы поддерживать с ним дружеские отношения.
— Вы сумели это скрыть, — продолжал он, — когда я попробовал узнать, раскрыли ли вы мою тайну. Вы, добродетельные люди, обманываете недурно, когда ваши интересы того требуют. Нечего объяснять вам, каково было мое вчерашнее искушение. Первый взгляд ее глаз, когда они откроются на окружающий мир, первый луч любви и счастья на ее божественном лице, — да разве я дурак, чтоб уступить это другому! Ни один смертный, обожая ее так, как я ее обожаю, не поступил бы иначе. Я готов был упасть на колени перед Гроссе и боготворить его, когда он предложил мне занять в комнате то самое место, которое я решил занять. Вы поняли, что у меня было на уме. Вы сделали все, что могли, чтобы разрушить мои замыслы. Вы поступили очень ловко. Вы, праведные люди, с помощью своего жизненного опыта умеете перехитрить худшего из нас. Вы видели, как все кончилось. Сама судьба пришла мне на помощь в последнюю минуту. Судьба, как солнце, не отличает праведных от не праведных! Мне достался первый взгляд ее глаз! Первый луч любви и счастья просиял на ее лице для меня! Ее руки обвивали мою шею, ее грудь прижималась к моей груди.
