Торнтон Уайлдер - К небу мой путь
Блоджет поторопился сменить тему разговора:
— А что, вам как певцу ни разу не отказывали?
— Ну, иногда, если во мне сомневались, то, конечно, проверяли. Но после первых же нот всем становилось ясно, что со мной все в порядке.
— Ты, наверное, мог бы зарабатывать этим способом.
— Нет, я не считаю, что за это надо брать деньги. Однажды в Плате, штат Миссури, ко мне подошел один человек и предложил двести долларов, чтобы я спел на собрании в «Ордене Лосей»[2] в Сент-Луисе. Но я отказался. Я бы спел им бесплатно, но в тот раз маршрут моей командировки не включал в себя Сент-Луис. Кстати, это еще одна моя теория. Такой голос, как, например, у меня, — это всего лишь подарок, дар, вот и все. Нельзя ведь каждому обещать, что у него будет хороший голос. Это каприз природы, как и всякий другой, как погода, например. Ниагарский водопад, пещеры в Кентукки или Джон Маккормак[3] — все это подарки обществу. Вы знаете, это подобно красоте, видом которой наслаждаются все. Это как сила. И я счастлив, что она у меня тоже есть. Я бы мог двигать ваши сундуки или пианино целый день и не устать. Но я не стану брать за это деньги. Вы понимаете?
— О да! — сказала в восхищении миссис Мак-Кой. — Да, я уже начинаю понимать. Ну а когда вы нам расскажете другую вашу историю?
— Ох, эту историю трудно рассказывать. Она произошла во время каникул перед моим последним годом в колледже…
— Какой это был колледж? — спросил Блоджет.
— Баптистский колледж Шилоха в Южной Дакоте, очень хороший колледж. Летом я собирался побывать в Миссури, Иллинойсе и в некоторых районах Огайо, чтобы продавать там детскую энциклопедию. Я путешествовал на попутках из одного местечка в другое. Первый день мне пришлось потерять. Я был в двадцати милях от Канзас-Сити, примерно на юго-восток. Наступила темнота, начался дождь. Тогда я зашел на одну ферму и стал проситься переночевать в конюшне. Фермер с женой пустили меня в кухню, дали мне кофе и хлеба с маслом. Они сказали, что они прихожане методистской церкви. Я увидел их дочерей: их было трое или четверо, и они все были красивы. Но я не мог рассмотреть их хорошенько, потому что они держались в стороне от яркого света. Но я заметил их, и они все показались мне очень красивыми. Я сказал себе, что утром надо получше запомнить этот дом, чтобы потом вернуться сюда. Затем я поблагодарил их, пожелал им доброй ночи и отправился спать в конюшню.
В этом месте Браш вытащил носовой платок и вытер лоб.
— Дальше пойдут деликатные вещи, — сказал он, — и я не хочу оскорбить ваши чувства, но ведь вы оба были женаты или замужем, верно?
— Да, — сказал Блоджет, — мы знаем, что такое «лихо»!
— Я проснулся в кромешной тьме и услышал девичий смех и потом, чуть позже, полусмех, полувозглас. Она спросила меня, не хочу ли я чего-нибудь поесть. Конечно, я всегда не прочь покушать…
— Хотите яблоко? — спросила миссис Мак-Кой.
— Нет, благодарю вас, не сейчас. Мы очень долго говорили. Она сказала, что ей не нравится на ферме. Я спросил, как ее звать, и она сказала, что Роберта. Во всяком случае, мне послышалось Роберта. Это очень важно, потому что ее имя могло быть просто Берта. А однажды я прочитал в газете, что есть такое женское имя — Херта. Ее имя могло быть любым из этих имен.
— Какое значение имеет ее имя! — вскричала миссис Мак-Кой.
— Вы сейчас поймете. Во всяком случае, она меня очень просила, и я не смог ей отказать. Словом, я решил, что она была той женщиной, на которой я должен жениться.
Последовала пауза; на Браша смотрели с ожиданием.
Он повторил с ударением:
— Итак, я решил, что она была той женщиной, на которой я должен жениться.
Блоджет наклонился чуть вперед и спросил взволнованным голосом:
— Ты хоть понимаешь, что погубил ее?
Браш, побледнев, кивнул.
— Дай ему выпить! — порывисто воскликнула миссис Мак-Кой. — Дай ему выпить, ради Бога!
— Я не пью, — угрюмо возразил Браш.
— Ремус, дашь ты ему выпить или нет? — закричала она еще громче. — Он должен выпить. Я не могу представить себе, чтобы он мог быть таким ребенком. Сейчас же выпей все до капли и перестань упрямиться.
Браш принял стакан и сделал вид, что пьет. К его удивлению, у него на губах остался слабый сладкий привкус.
— Давай дальше, — сказала миссис Мак-Кой. — Чем все это кончилось?
— Это все! — развел руками Браш. — Я пытался объяснить этой девушке, что вернусь завтра же и женюсь на ней, но она убежала в дом. А я вышел на дорогу, прямо под дождь, и прошагал всю ночь. Я шел несколько часов подряд, думая о том, что я скажу ее отцу, и все остальное. Но вы понимаете, с тех пор я никак не могу найти снова этот дом. Я прошел вверх и вниз каждую дорогу в том районе Канзас-Сити с дюжину раз. Я всех и каждого расспрашивал о ферме, где жил фермер-методист со своими дочерьми. Я расспрашивал всех почтальонов, но все было напрасно. Теперь вы знаете, почему я не могу стать священником.
Наступило молчание.
— И ты что же, все еще любишь ту девушку? — спросил наконец Блоджет.
Браш занервничал.
— Это не важно, люблю я ее или нет, — ответил он. — Я знаю лишь то, что я — ее муж до тех пор, пока она или я живы. Когда вы познали женщину до такой степени, то это значит, что вы не должны знать так же еще кого-нибудь до тех пор, пока один из вас не умрет.
Миссис Мак-Кой откинулась на кровати и мстительно посмотрела на стакан в его руке.
— Ты ничего не выпил! — воскликнула она. — Сейчас же выпей до дна! Не валяй дурака. Выпей все.
— Я не пью, миссис Мак-Кой, — жалобно произнес Браш.
— Меня не волнует, пьешь ты или не пьешь. Я тебе говорю — выпей!
Блоджет и сам забеспокоился, видя ее настырность. Он с выражением поднял одну бровь, подавая знак Брашу, который сделал еще один глоток. Миссис Мак-Кой враждебно за ним наблюдала. Затем она снова опустила ноги на пол и произнесла медленно и веско:
— Хочешь один совет?
— Да, конечно, заранее благодарен, — пробормотал Браш в смущении.
— Значит, я спрашиваю тебя: хочешь один совет?
— Да.
— Совет? От меня?
— Да.
— Тогда слушай! Слушай! Ты искал ее, как мог? Искал! Ты не смог найти эту девушку? Не смог! Эта девушка не захотела отыскаться? Не захотела! И если все так получилось, то забудь ее! Ты чист. Ты свободен. Начни еще раз. Начни все сначала.
— Я не могу, — с угрюмой твердостью ответил Браш. — Вы же видите, что я уже женат!
— Что за глупости ты несешь? Ты не женат. У тебя нет свидетельства. Ты не женат, понял?
— Миссис Мак-Кой, когда вы говорите, что я не женат, то вы просто играете словами, потому что я точно знаю: я женат.
Миссис Мак-Кой разъяренно посмотрела на него, затем, покачав головой, снова улеглась на кровать.
Браш продолжал, опустив глаза в пол:
— Во всяком случае, мне это совершенно ясно. Может быть, это означает, что мне совсем не следует заводить себе дом. Иногда я думаю, что если упаду духом, то действительно могу заболеть или что-нибудь еще хуже. Потому что болезнь — это как раз и есть упадок духа. Это еще одна моя теория. По моей теории, все болезни приходят, когда человек теряет надежду. Если у кого-то плохи дела в бизнесе или еще в чем-нибудь или он сделал ошибку и не может исправить ее, то этот человек непременно заболеет. Ему просто жить не захочется. Он просто потеряет всякий интерес к солнечному свету, к тому, что будет завтра и будет ли что-нибудь вообще. Он-то думает, что он хочет жить, но в подсознании у него коренится желание умереть. Во всяком случае, я намерен хорошенько обдумать эту мысль в ноябре, когда у меня будет отпуск. У меня уже набралось достаточно хороших примеров. Вот послушайте: я так переживал этот случай, что даже прошлой весной заболел инфлюэнцей. А вообще-то я в жизни никогда не болел. Вот вам и другой пример: извините, что я говорю о таких прозаических вещах, но я никогда не принимаю слабительного. Но теперь я вынужден пользоваться слабительным каждый раз. Я уже знаю, чем это вызвано. Это значит, что мне просто не хочется жить, пока я не заведу себе семью…
В этот момент Марджи Мак-Кой подскочила и закричала как сумасшедшая:
— Ремус, заставишь ты его замолчать или нет? О Боже, кончится это когда-нибудь или нет? Сдается мне, мы уже битый час обсасываем его теорию. Сейчас же смени тему! Я сойду с ума. А ну-ка выпей еще! Не-е-ет! Не такими птичьими глотками!
Браш выпил все и тут же встал.
— Мне, кажется, лучше уйти, — сказал он. — Мне надо ехать в Кэмп-Морган; поезд будет в два часа. Благодарю, что позволили навестить вас.
В смущении он остановился посреди комнаты, ожидая, не захочет ли миссис Мак-Кой попрощаться с ним за руку. Она поднялась и прошествовала к двери, при каждом шаге раскачивая бедрами. Она прислонилась к стене у двери. Двое мужчин с легким трепетом смотрели на нее.
