Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1
— Ну что, Нелли, тебѣ здѣсь постоянно наговариваютъ на меня, хотятъ, чтобы ты меня возненавидѣла? громко спрашивалъ молодой человѣкъ.
— Что ты, Господь съ тобой! развѣ это возможно.
— Небось скажешь, учатъ, чтобы ты меня любила? насмѣхался братецъ.
— Ни то, ни другое. Дѣдушка даже никогда не упоминаетъ о тебѣ. Ну, право же!
— Я въ этомъ убѣжденъ, Нелли, вполнѣ убѣжденъ. Я тебѣ вѣрю, сказалъ Фредъ, взглянувъ съ укоризной на дѣда.
— Но вѣдь я очень, очень тебя люблю, Фредъ!
— Еще бы!
— Я люблю тебя, и буду любить и любила бы еще больше, если бы ты пересталъ мучить дѣдушку.
— Это и видно! Молодой человѣкъ наклонился къ сестрѣ, слегка поцѣловалъ ее и затѣмъ оттолкнулъ отъ себя. — Ну, довольно, отбарабанила урокъ, теперь можешь уходить. Да нечего строить рожу. Мы еще не совсѣмъ поссорились, если въ этомъ все дѣло, проговорилъ онъ. Онъ молча слѣдилъ глазами за удалявшейся дѣвочкой.
— Слушайте, вы, какъ васъ? обратился онъ къ карлику, когда она исчезла за дверью своей горенки.
— Это вы мнѣ говорите? спросилъ карликъ. — Меня зовутъ Квильпъ. Вы можете легко запомнить мое имя; оно не длинно: Даніель Квильпъ.
— Ну, такъ слушайте, что я вамъ скажу, м-ръ Квильпъ. Я знаю, вы имѣете нѣкоторое вліяніе на моего дѣда.
— Да, имѣю, подтвердилъ Квильпъ.
— И отчасти посвящены въ его тайны.
— Отчасти посвященъ, отвѣчалъ онъ сухо.
— Такъ передайте ему отъ меня, что пока Нелли живетъ въ его домѣ, я буду приходить сюда, когда мнѣ вздумается: если онъ захочетъ отвязаться отъ меня, пусть прежде постарается отдѣлаться отъ нея. Съ какой стати меня выставляютъ какимъ-то пугаломъ, отъ меня бѣгаютъ, какъ отъ чумы? Онъ будетъ увѣрять васъ, что я человѣкъ безсердечный, что я о ней думаю столько же, сколько и о немъ. Пускай себѣ говоритъ, что хочетъ. A я все-таки буду приходить сюда: Нелли должна помнить, что у нея есть братъ. Я собственно для этого пришелъ сегодня, и еще сто разъ приду. Я сказалъ, что не уйду отсюда, пока съ ней не повидаюсь, и добился своего, а теперь мнѣ больше нечего здѣсь дѣлать. Дикъ, пойдемъ домой.
— Постой, крикнулъ Сунвеллеръ, когда его пріятель направился къ двери. — Милостивый государь, обратился онъ къ Квильпу.
— Я къ вашимъ услугамъ.
— Прежде чѣмъ удалиться изъ этого храма веселья, изъ этихъ чертоговъ, сверкающихъ огнями, я позволю себѣ сдѣлать маленькое замѣчаніе. Я пришелъ сюда, милостивый государь, въ полной увѣренности, что старикъ въ добромъ стихѣ…
— Продолжайте, сударь, молвилъ Даніель Квильпъ, такъ какъ ораторъ запнулся на послѣднемъ словѣ.
— Вдохновенный этой мыслью, движимый чувствомъ дружбы и расположенія къ обѣимъ враждующимъ сторонамъ, зная по опыту, что ссоры и оскорбленія не могутъ способствовать душевнымъ изліяніямъ и возстановленію нарушеннаго мира, я беру на себя смѣлость предложить единственное средство, пригодное въ данномъ случаѣ. Вы мнѣ позволите, милостивый государь, сказатъ вамъ одно словечко на ухо?
И, не ожидая отвѣта, Дикъ подошелъ къ карлику, положилъ ему руку на плечо, наклонился къ самому его уху и сказалъ во всеуслышаніе:
— Передайте старику, чтобъ онъ раскошелился.
— Что такое? переспросилъ Квильпъ.
— Чтобы онъ раскошелился, повторилъ Сунвеллеръ, хлопая себя по карману. — Понимаете?
Карликъ кивнулъ утвердительно головой, а Сунвеллеръ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и тоже кивнулъ головой, затѣмъ попятился еще немного и опять кивнулъ, и такимъ образомъ добравшись до двери, на минуту остановился, громко кашлянулъ, чтобы обратить на себя вниманіе карлика и сталъ дѣлать ему знаки: [дескать, онъ вполнѣ на него надѣется и, съ своей стороны, будетъ свято хранить тайну. По окончаніи этой выразительной пантомимы, онъ побѣжалъ вслѣдъ за своимъ пріятелемъ и исчезъ.
— Гмъ! Вотъ и вся польза отъ родныхъ, и карликъ съ презрѣніемъ пожалъ плечами. — Слава Богу, что у меня ихъ нѣтъ! Да и вы легко могли бы отъ нихъ отдѣлаться, еслибъ у васъ было побольше характера и хоть капля здраваго смысла.
— Что-жъ мнѣ дѣлать, скажите, что мнѣ дѣлать? воскликнулъ старикъ въ отчаяніи. — Вамъ легко говорить, а каково мнѣ?
— A какъ вы думаете, что бы я сдѣлалъ на вашемъ мѣстѣ? спросилъ карликъ.
— Вы, конечно, прибѣгли бы къ какимъ нибудь жестокимъ, крайнимъ мѣрамъ.
— Вы совершенно вѣрно угадали. И, польщенный такимъ высокимъ о немъ мнѣніемъ, карликъ разразился дьявольскимъ смѣхомъ, потирая свои грязныя руки.- A если хотите еще болѣе въ этомъ удостовѣриться, спросите мою жену. У меня чудо что за жена! скромная, любящая, послушная, и притомъ красавица! Однако хорошо, что я вспомнилъ; я у васъ засидѣлся, а она ждетъ меня не дождется и навѣрно безпокоится. Я знаю, она всегда мучится, когда меня нѣтъ дома, хотя и не смѣетъ высказывать это въ моемъ присутствіи, развѣ что я ей дамъ на то свое соизволеніе.
Страшно было смотрѣть на этого урода, какъ онъ, смакуя свою рѣчь, медленно потиралъ руки отъ удовольствія и, сдвинувъ брови, искоса бросалъ на присутствующихъ такіе торжествующіе взгляды, что самъ чортъ ему бы позавидовалъ.
— Возьмите, сказалъ онъ, бокомъ подвигаясь къ старику и вытаскивая что-то изъ-за пазухи, — я самъ принесъ, потому что Нелли было бы не подъ силу нести такъ много золота, и я боялся, чтобъ съ ней чего не случилось по дорогѣ. Впрочемъ, ей слѣдовало бы заранѣе привыкать къ деньгамъ, такъ какъ она будетъ очень богата послѣ вашей смерти.
— Дай Богъ, чтобы ваши предсказанія сбылись, простоналъ старикъ. — Я надѣюсь…
— Надѣюсь, съ насмѣшкой повторилъ карликъ, еще ближе подвигаясь къ нему:- желалъ бы я знать, сосѣдъ, куда вы дѣваете всѣ эти деньги? Вы такъ скрытны, что отъ васъ ничего не добьешься, никакъ не вырвешь у васъ этой тайны.
— Тайны! проговорилъ старикъ съ растеряннымъ видомъ. — Да, это правда, я храню эту тайну, какъ зеницу ока. Онъ взялъ деньги, въ отчаяніи схватился за голову и, тяжело переступая съ ноги на ногу, поплелся въ другую комнату, гдѣ и спряталъ ихъ въ желѣзный шкафчикъ надъ каминомъ. Карликъ все время зорко слѣдилъ за нимъ, а затѣмъ сталъ прощаться: ему, молъ, надо спѣшить домой, не то онъ застанетъ жену въ обморокѣ.
— И такъ, до свиданія, сосѣдъ, кланяйтесь отъ меня Нелли. Я надѣюсь, что она впередъ не будетъ сбиваться съ дороги, хотя я очень радъ, что этотъ непредвидѣнный случай доставилъ мнѣ удовольствіе и честь… тутъ онъ съ усмѣшкой поклонился мнѣ и, окинувъ взглядомъ всѣхъ и все, находившееся въ лавкѣ, ушелъ.
Я самъ неоднократно порывался уйти, но старикъ все удерживалъ меня. Теперь онъ снова сталъ упрашивать меня остаться, разсыпаясь въ благодарностяхъ за оказанную услугу, и я охотно согласился на его просьбу, дѣлая видъ, что очень интересуюсь рѣдкостными миніатюрами и медалями, которыя онъ нарочно разложилъ передо мной; на самомъ же дѣлѣ любопытство мое было возбуждено еще сильнѣе, чѣмъ въ мое первое посѣщеніе.
Вскорѣ Нелли пришла и подсѣла къ дѣдушкѣ съ какой-то работой. Цвѣты, разставленные на окнахъ, птичка, чирикавшая въ клѣткѣ, и эта молоденькая, хорошенькая дѣвушка оживляли и смягчали суровую, мрачную обстановку дома. Тѣмъ больнѣе сжималось мое сердце, когда я глядѣлъ на сгорбленную, дряхлую фигуру старика. Что-то станется съ этимъ прелестнымъ ребенкомъ, когда ея единственный покровитель закроетъ глаза?
— Теперь мнѣ будетъ легче на душѣ, какъ бы въ отвѣтъ на мою мысль, заговорилъ старикъ, взявъ внучку за руку. — Я увѣренъ, что ты будешь богата, Нелли; я желаю этого, конечно, не ради себя, а ради тебя. Не можетъ быть, чтобы намъ пришлось испытать въ этомъ разочарованіе: непосильное горе обрушилось бы на твою невинную голову. Нѣтъ, нѣтъ, должны же наконецъ мои труды увѣнчаться успѣхомъ!
Она весело посмотрѣла ему въ лицо, но ничего не сказала.
— Когда я подумаю, что ты выросла въ совершенномъ одиночествѣ,- столько лѣтъ къ ряду не видѣла никого, кромѣ меня, старика, — что у тебя не было подругъ, что ты не пользовалась никакими дѣтскими удовольствіями, — когда я подумаю обо всемъ этомъ, меня начинаетъ мучить совѣсть.
— Что вы говорите, дѣдушка! вскричала Нелли съ непритворнымъ изумленіемъ.
— Правда, я всегда жилъ одною мыслью, одной надеждой, что наступитъ время, когда ты будешь вращаться въ лучшемъ обществѣ и жить въ свое удовольствіе. Я и теперь надѣюсь… и теперь надѣюсь… Но если судьбѣ угодно будетъ, чтобы я умеръ раньше, чѣмъ мои мечты успѣютъ осуществиться, что тебя ожидаетъ, мое дитятко? Готова ли ты хоть сколько нибудь къ борьбѣ съ жизнью? Боюсь, что ты будешь такъ же беззащитна, какъ та птичка въ клѣткѣ. Однако я слышу, Китъ стучится въ дверь: поди, отвори ему, Нелли.
Нелли встала и направилась было къ двери, но съ полдороги вернулась назадъ и бросилась обнимать дѣда, а затѣмъ, чтобы скрытъ слезы, — побѣжала отворить дверь.
— Позвольте, сударь, вамъ сказать два слова, началъ старикъ торопливо, когда мы остались съ нимъ вдвоемъ:- меня смутили ваши слова, помните, тогда, ночью. Я могу только одно сказать въ свое оправданіе: все, что я дѣлалъ, я дѣлалъ для ея же блага. Вернуться назадъ мнѣ уже невозможно, даже если бы я этого желалъ; да я еще надѣюсь на успѣхъ. Я самъ былъ въ страшной нищетѣ и хочу избавить ее отъ тѣхъ лишеній, которыя преждевременно свели въ могилу ея бѣдную мать, — мою единственную дочь. Я хочу оставить ей не какія нибудь ничтожныя средства, а цѣлое состояніе, которое обезпечило бы ее на всю жизнь. Вы понимаете, что я хочу сказать? Больше вы отъ меня никогда ничего не услышите. Тсс, она идетъ.
