Евгений Замятин - Островитяне
"Не надо так много пить..."
- Послушайте, Кембл, вы о чем думаете? - кричал О'Келли.- Вы слышите: сержант Смис, чемпион Англии. Вы понимаете: Смис! Да смотрите же, вы!
Из двух противоположных углов четырехугольного помоста они выходили медленным шагом. Смис - высокий, с крошечной светловолосой головой: так, какое-то маленькое, ненужное украшение к огромным плечам И Борн из Джесмонда - с выдвинутой вперед челюстью: вид закоренелого убийцы.
- Браво, Борн, браво, Джесмонд! Сержант Смис, браво!
Топали, свистели, клокотали все двадцать рядов скамей, шевелилась и переливалась двадцать раз окрутившаяся змея - и вдруг застыла и вытянула голову: судья на помосте снял цилиндр.
Судья, поглядывая из-под седого козырька бровей, объявлял условия:
- Леди и джентльмены! Двадцать кругов по три минуты и полминуты отдыха после каждого круга - согласно правилам маркиза Квинзбэри...
Судья позвонил. Смис и Борн медленно сходились. Борн был в черных купальных панталонах, Смис - в голубых. Улыбнулись, пожали друг другу руки: показать, что все, что будет - будет только забавой культурных и уважающих друг друга людей. И тотчас же черный Борн выпятил челюсть и закрутился около Смиса.
- Так его, Джесмонд! Вот это панч! - закричали сверху, когда Борн отпечатал красное пятно на груди чемпиона Англии.
Двадцатиколечная змея обвивалась теснее, дышала чаще, и Кембл видел: шевелилась и вытягивалась вперед Диди - и он сам вытягивался, захваченный кольцами змеи.
Судья с козырьком бровей прозвонил перерыв. Черный и голубой - оба вытянулись на стульях, каждый в своем углу. Широко раскрыв рты - как выброшенные рыбы; спешили за полминуты наглотать побольше воздуху. Секунданты суетились, кропили им языки водой, махали полотенцами.
Полминуты, прошло. Снова схватились. Смис улучил секунду - и тяжелый кулак попал Борну в нос, снизу вверх. Борн спрятал лицо под мышку к Смису и закрутился вместе с ним - спасти лицо от ударов. Из носу у Борна шла кровь, окрашивала голубые панталоны Смиса, крутились и барахтались два голых тела. И все судорожней вытягивалась змея - впитать запах крови, кругом топали и ревели нечленораздельное.
- ...Поцелуй его, Борн, в подмышку, очень вкусное местечко! - выкрикнул пронзительный мальчишеский голос.
Диди - раскрасневшаяся, взбудораженная - дергала за рукав Кембла. Кембл оторвался от помоста и посмотрел на нее - с ноздрями, еще жадно расширенными, и квадратным, свирепо выдвинутым подбородком. Он был новый, и какой-то маленькой показалась себе Диди... И... что хотела спросить? забыла...
- Да смотрите же! - крикнул О'Келли.
Кончалось. Качался от ударов Борн, и медленно, медленно ноги его мякли, таяли, как воск - и он гулко рухнул.
Джесмонд был побит - Джесмонд вопил:
- Неверно! Он ударил, когда Борн уже падал...
- Долой Смиса! Неправильно, мы видели!
Смис стоял, закинув маленькую головку, и улыбался: ждал, пока затихнут.
- ...И еще улыбается! Что за наглость такая! - Диди горела и дрожала. Повернулась к Кемблу, чем-то колюче-нежным ужалила его локоть.- Была бы я как вы - сейчас же бы вот его пошла и побила...
Кембл на секунду посмотрел ей в глаза - и сбесившийся автомобиль вырвался и понес.
- Хорошо. Я иду.- Он двинулся к трибуне.
Было это немыслимо, н е д о л ж н о было быть, Кембл сам не верил, но остановиться не мoг: руль был испорчен, гудело, несло через что попало и... страшно или хорошо?
- Послушайте, не на самом же деле... Кембл, вы спятили? Держите же, держите его, О'Келли!
Но О'Келли только улыбался молча, как фарфоровый мопс Джонни.
Судья объявил, что мистер Смис любезно согласился на пять кругов с мистером Кембл из Джесмонда. На помосте появилось громадное, белое тулово Кембла - и Джесмонд восторженно заревел.
Мистер Кембл из Джесмонда был выше и тяжелее Смиса, и все-таки с первого же круга стало ясно, что выходка его была совершенно безумной. Все так же улыбаясь, Смис наносил ему удары в бока и в грудь - только ухало гулко где-то в куполе. Но стоял Кембл очень крепко, упористо расставив столбяные ноги и упрямо выдвинув подбородок.
- Послушайте, О'Келли, ведь он же его убьет, ведь это же ужасно... - не отрывала глаз и бледнела Диди, а О'Келли только молча улыбался знающей улыбкой.
На третьем круге, весь в красных пятнах и в крови, Кембл еще держался. В тишине чей-то восторженный голос сверху крикнул:
- Ну и морда - прямо чугунная!
В зале фыркнули. Диди негодующе оглянулась, но уже опять была тишина: начинался четвертый круг, На этом круге, в самом же начале, Кембл упал.
Диди вскочила, с широко раскрытыми глазами. Судья поглядывал из-под седого козырька бровей и отсчитывал секунды:
- Раз, два, три, четыре...
На последней секунде - на девятой - Кембл упрямо встал. Получил еще удар - и все поплыло, поплыло, и последнее, что увидел: бледное лицо Диди.
* * *
Смутно помнил Кембл: куда-то его везли, Диди плакала, О'Келли смеялся. Потом чем-то поили, заснул - и проснулся среди ночи. Светил месяц в окно, и ухмылялся в лицо Кемблу безобразный мопс Джонни.
Комната Диди. Ночью в комнате Диди... Бред? Потом медленно, сквозь туман, продумал:
"Правда, нельзя же было везти домой - таким..."
Язык был сухой, пить страшно хотелось.
- Диди! - робко позвал Кембл.
С диванчика поднялась фигура в черной пижаме:
- Ну, наконец-то вы! Кембл, милый, я так рада, я так боялась... Вы меня можете простить? - Диди села на кровать, взяла руку Кембла в свои горячие маленькие руки. Пахло левкоями.
Кембл закрыл глаза. Кембла не было - была только одна рука, которую держала Диди: в этой руке на нескольких квадратных дюймах собралось все, что было Кемблом,- и впитывало, впитывало, впитывало.
- Диди, я ведь пошел - потому что - потому что... - захватило горло вот тут - и тяжесть такая - не стронуть с места.
Диди нагнулась, серьезная, девочка-мать:
- Смешной! Я знаю же. Не надо говорить...
Ужалила Кембла двумя нежными остриями - быстро клюнула в губы - и уже все ушло, и только запах левкоя, как бывает в сухмень,- едкий и сладостный.
Всю ночь фарфоровый мопс сторожил Кембла усмешкой и мешал ему думать. Кембл мучительно морщил лоб, рылся в голове. Там, в квадратных коробочках, были разложены известные ему предметы, и в одной, заветной, вместе лежали: Бог, британская нация, адрес портного и будущая жена - миссис Кембл похожая на портрет матери Кембла в молодости. Все это были именно предметы, непреложные, твердые. То, что было теперь,- ни в одну коробочку не входило: следовательно...
Но руль был явно испорчен: Кембла несло и несло, через "следовательно" и через что попало...
Утром Кембл проснулся - Диди уже не было, но ею пахло, и лежала на стуле черная пижама, Кембл с трудом поднялся, натянул вчерашний свой смокинг. Долго смотрел на пижаму и крепился, потом встал на колени, оглянулся на дверь и погрузил лицо в черный шелк - в левкои.
Диди пришла свежая, задорная, с мокрыми растрепанными кудрями.
- Диди, я думал всю ночь,- Кембл твердо расставил ноги,- Диди, вы должны быть моей женой.
- Вы так думаете? Должна? - затряслась Диди от смеха.- Ну, что ж, если должна... Только вы, ради Бога, лежите, доктор велел вас держать в постели... Ради Бога... Вот так...
8. ГОЛУБЫЕ И РОЗОВЫЕ
Бокс был в субботу, а в понедельник имя Кембла уже красовалось в "Джесмондской Звезде".
"НЕОБЫЧАЙНЫЙ СЛУЧАЙ
В БОКСИНГ-ХОЛЛЕ!"
Боксер-аристократ
Эстрада, где мы еще на прошлой неделе видели негра Джонса, впервые была украшена появлением боксера из высокоаристократической, хотя и обедневшей семьи...
Мистер Кембл (сын покойного Г.-Д. Кембла) с удивительной стойкостью выносил железные удары Смиса, пока наконец на четвертом круге не пал жертвой своего опрометчивого выступле-ния. Мистер Кембл был вынесен в бессознательном состоянии. Среди друзей мистера Кембла выделялась туалетом звезда Эмпайра Д***".
В этот день в Джесмонде жизнь била ключом. О погоде почти не говорили властителем умов был Кембл, говорили только о скандале с Кемблом. Останавливались около дома старушки Тэйлор и заглядывали в окна Кемблов, как бы ожидая некоего знамения, но знамения не появлялось. Тогда заходили к леди Кембл и с радостным видом выражали ей соболезнование.
- Ах, какой ужас, какой ужас! Но разве он так сильно пострадал, что нельзя было довезти к вам?
Черви миссис Кембл извивались.
- Бедная миссис Кембл. Вы даже лишены возможности навестить его! Ведь вы в т о т дом не пойдете, не правда ли?
- А потом - т а женщина! Дорогая миссис Кембл, мы понимаем...
Черви миссис Кембл вились и шипели на медленном огне. Голубые и розовые любовались; потом почему-то крутились около дома викария Дьюли - тонким нюхом чуяли что-то здесь; потом шли к т о м у дому и терпеливо смотрели в окно с опущенной занавеской, но занавеска не подымалась...
