Эрнст Гофман - Приключение в ночь под Новый год
— Мне омерзителен этот шарлатан, — сказал Фридрих, — прямо с души воротит, и подумать только, что он ходит к Джульетте запросто, как к себе домой, и продает ей свои колдовские настойки.
— Что?! — воскликнул Эразмус. — Этот гнусный тип бывает у Джульетты?.. У Джульетты?..
— Ну, где же вы? Чего вы так долго не идете? Все вас ждет. Разве вы не думали обо мне? — раздался с балкона нежный голосок.
Это была Джульетта. Друзья не заметили, что стоят как раз перед ее домом. Эразмус опрометью кинулся к входной двери.
— Он погиб. Его уже не спасешь, — тихо проговорил Фридрих, спускаясь вниз по улице.
Никогда еще Джульетта не была такой пленительной. Она была одета в то же платье, что и при их первой встрече в саду, она была ослепительно хороша и так и сияла юной прелестью. Эразмус забыл все, о чем они говорили с Фридрихом, и всецело отдался блаженству этой минуты, он был исполнен безграничного восхищения. Но и Джульетта прежде никогда еще не выказывала ему так, безо всякой сдержанности, своей любви. Казалось, что Эразмус для нее единственный свет в окошке, только для него она и живет.
На загородной вилле, которую Джульетта летом снимала, должен был состояться праздник. Туда-то они и отправились. Среди приглашенных был некий молодой итальянец весьма дурной внешности и еще более дурного поведения. Этот тип усердно ухаживал за Джульеттой, чем вызвал ревность у Эразмуса, который в досаде ушел ото всех и нервно расхаживал взад-вперед по отдаленной аллее сада. Там Джульетта и нашла его.
— Что с тобой? Разве ты не принадлежишь мне безраздельно?
Она обняла его своими нежными руками и поцеловала в губы. Жаркие молнии пронзили Эразмуса, в порыве бешеной страсти прижал он свою возлюбленную к сердцу и воскликнул:
— Нет! Я не покину тебя, даже если мне суждена самая позорная гибель!
Джульетта как-то криво усмехнулась в ответ на эти слова и бросила на него тот самый взгляд, от которого его всегда охватывала внутренняя дрожь. Они вернулись к гостям. Противный молодой итальянец оказался теперь в роли Эразмуса. Подхлестнутый ревностью, он принялся отпускать оскорбительные колкости относительно немцев вообще и Шпикера в частности. Эразмус не мог этого стерпеть и подошел вплотную к итальянцу:
— Немедленно прекратите ваши дурацкие выпады против немцев и меня, не то я брошу вас вон в тот пруд, может быть, плаванье вас остудит.
Тут в руке итальянца блеснул кинжал, но Эразмус в бешенстве схватил его за глотку, швырнул наземь и со всей силой ударил ногой в затылок. Итальянец страшно захрипел и отдал Богу душу… Казалось, мир рухнул на Эразмуса — он потерял сознание. Его словно подхватила какая-то неведомая ему сила. Когда он пробудился от этого глубокого обморока, то увидел, что лежит в маленьком кабинете у ног Джульетты, которая, склонив к нему свою головку, поддерживает его обеими руками.
— Ах ты, злой немец, — сказала она бесконечно нежно и ласково. — Какого страху я из-за тебя натерпелась. Пока что мне удалось тебя спасти, но во Флоренции, да и вообще в Италии, ты уже не в безопасности. Тебе надо уехать. Ты должен покинуть меня, а я тебя так люблю.
Мысль о разлуке отозвалась в его сердце невыносимой болью.
— Позволь мне остаться! — воскликнул он. — Я охотно приму смерть, ибо жизнь без тебя страшнее смерти.
И тут ему почудилось, что кто-то издалека тихо и горестно произносит его имя. Ах, это же голос его богобоязненной немецкой жены. Эразмус замолчал, и Джульетта странным образом тут же его спросила:
— Ты, видно, думаешь о своей жене. О Эразмус, ты меня скоро забудешь…
— Если бы я только мог навсегда всецело принадлежать тебе, — сказал Эразмус.
Они стояли как раз перед большим красивым зеркалом, укрепленным на одной из стен кабинета, по обе стороны зеркала горели яркие свечи. Все крепче, все горячее прижимала Джульетта к себе Эразмуса.
— Подари мне свое отражение, — шепотом попросила она. — О мой любимый, пусть оно будет моим и навсегда останется со мной.
— Джульетта! — воскликнул изумленный Эразмус. — Что ты имеешь в виду?.. Мое отражение в зеркале?
Говоря это, он поглядел в зеркало и увидел там себя в нежных объятиях Джульетты.
— Как это может остаться у тебя мое отражение? — недоумевал он. — Ведь оно неотъемлемо от меня и возникает в любой луже, в любой отполированной поверхности.
— Даже этой грезы твоего «я», такой, как она прорисовывается в зеркальном стекле, ты не хочешь мне подарить и при этом уверяешь, что принадлежишь мне душой и телом. Даже своего столь изменчивого образа ты не желаешь мне оставить, чтобы он сопутствовал мне в моей печальной жизни, в которой теперь, когда ты вынужден бежать, уже не будет ни веселья, ни любви.
И горячие слезы хлынули из красивых черных глаз Джульетты. Тогда Эразмус, обезумев от смертельной любовной истомы, прошептал:
— Я должен покинуть тебя? Что ж, раз я должен тебя покинуть, пусть мое зеркальное отражение навечно останется с тобой. Никакая сила, даже сам черт не сможет его отнять у тебя, пока я принадлежу тебе душой и телом.
Не успел он это произнести, как пламенные поцелуи Джульетты запылали на его губах, потом она выскользнула из его объятий и жадно протянула руки к зеркалу. И тут Эразмус увидел, что его изображение независимо от его позы, само по себе, отделилось от зеркальной поверхности, и Джульетта, схватив его, исчезла вместе с ним. И тут же кабинет огласился мерзкими гогочущими голосами и дьявольским саркастическим хохотом, запахло серой. Смертельный спазм ужаса сдавил его сердце, он потерял сознание, упал на пол, однако не покинувший его страх тут же поднял его на ноги, в кромешной тьме он ринулся в дверь и побежал вниз по лестнице. Как только Эразмус очутился на улице, его кто-то схватил, втащил в карету, и лошади понеслись.
— Похоже, что вы слегка погорячились? — произнес некто, сидящий рядом с ним. — Да, да, погорячились… Но все будет в порядке, если вы мне полностью доверитесь. Джульетточка уже сделала что могла и рекомендовала вас мне. Вы очень милый молодой человек и имеете поразительную склонность к тем же забавам, которым мы с Джульеттой любим предаваться… А удар по затылку был отменный, чисто немецкий. У этого аморозо сине-красный язык свисал прямо до подбородка — зрелище было весьма эффектное. А потом он кряхтел, стонал и все никак не мог отправиться на тот свет. Ха-ха-ха!
Голос говорящего был каким-то ерническим, отвратно-насмешливым, а его болтовня такой гнусной, что каждое слово разило Эразмуса словно кинжал.
— Кем бы вы ни были, — сказал Эразмус, — не говорите о моем ужасном поступке, в котором я раскаиваюсь, прошу вас…
— Раскаиваюсь, раскаиваюсь, — передразнил его незнакомец. — А раскаиваетесь ли вы в том, что познакомились с Джульеттой и завоевали ее сладчайшую любовь?
— О, Джульетта, Джульетта, — вздохнул Эразмус.
— Ну да, — продолжал незнакомец, — вы просто ребячливы, вам все надобно, вы все желаете и при этом хотите, чтобы все шло без сучка, без задоринки. То, что вам пришлось расстаться с Джульеттой, это, конечно, фатально. Но останься вы здесь, я бы, пожалуй, мог бы вам помочь уклониться от всех мстительных клинков и судебных преследований.
Мысль о том, что появилась надежда остаться с Джульеттой, всецело овладела Эразмусом.
— Как же это возможно? — спросил он.
— Я знаю одно средство, симпатическое средство, которое отведет глаза вашим преследователям, короче говоря, оно так действует, что позволит вам всякий раз менять свое лицо и никто не сможет вас признать. Днем, когда будет светло, вы долго и внимательно поглядите на себя в зеркало, а я затем выну ваше зеркальное отражение, ничуть его не повредив, проделаю с ним кое-какие манипуляции, и вы будете навсегда защищены от всяческих посягательств. Вы сможете жить с Джульеттой в любви и благоденствии, не подвергаясь никакой опасности.
— Ужасно!.. Ужасно!.. — вырвалось у Эразмуса.
— Чему это вы так ужасаетесь, любезнейший? — полюбопытствовал с издевкой его странный собеседник.
— Ведь я отдал… отдал… — начал было Эразмус.
— Отдал свое отражение Джульетте?.. Ха-ха-ха!.. Браво, мой достопочтеннейший! Что ж, тогда вам придется бегать ножками по лесам и лугам, городам и весям, пока вы не доберетесь до своей супружницы и малютки Расмуса и снова станете отцом семейства, хотя и без зеркального отражения, с чем она, несомненно, примирится, поскольку очень вас любит. А Джульетта останется вашей мерцающей мечтой.
— Замолчи, ты, чудовище!.. — завопил Эразмус.
В этот момент к ним приблизился веселый галдящий кортеж экипажей, и пламя факелов на мгновение осветило внутренность их кареты. Эразмус поглядел в лицо своему спутнику и узнал уродливого доктора Дапертутто. Он тут же выпрыгнул из кареты и побежал вдогонку кортежу, потому что издали различил приятный бас Фридриха. Эразмус поведал другу обо всем, что с ним произошло, умолчав только о потере своего отражения. Фридрих вернулся вместе с ним в город, и они так быстро справились со всем необходимым, что, когда рассвело, Эразмус уже скакал на своем быстроногом коне далеко от Флоренции.
