Уильям Фолкнер - Шум и ярость
Сходим с крыльца по ступенькам, где наши тени.
– Забыл надеть тебе куртку, – говорит Ти-Пи. – А надо бы. Но назад вертаться не стану.
Дэн воет.
– Замолчи, – говорит Ти-Пи. Наши тени идут, а у Дэна ни с места, только воет, когда Дэн воет.
– Размычался, – говорит Ти-Пи. – Как же тебя к нам вести. Раньше хоть этого баса жабьего у тебя не было. Идем.
Идем кирпичной дорожкой, и тени наши тоже. От сарая пахнет свиньями. Около стоит корова, жует на нас. Дэн воет.
– Ты весь город на ноги подымешь своим ревом, – говорит Ти-Пи. – Перестань.
У ручья пасется Фэнси. Подходим, на воде блестит луна.
– Ну нет, – говорит Ти-Пи. – Тут слишком близко. Еще дальше отойдем. Пошли. Ну и косолапый – чуть не по пояс в росе. Идем.
Дэн воет.
Трава шумит, и ров открылся в траве. Из черных лоз круглятся кости.
– Ну вот, – сказал Ти-Пи. – Теперь ори сколько влезет. Вся ночь твоя и двадцать акров луга.
Ти-Пи лег во рву, а я сел, смотрю на кости, где сарычи клевали Нэнси и взлетали из рва тяжело и темно.
«Когда мы ходили тут утром, монета была», говорит Ластер. «Я еще показывал тебе. Помнишь? Мы стоим вот здесь, я вынул из кармана и показываю».
– Что ж, по-твоему, и бабушку разденут сарычи? – сказала Кэдди. – Глупости какие.
– Ты бяка, – сказал Джейсон. Заплакал.
– Глупая ты, – сказала Кэдди. Джейсон плачет. Руки в карманах.
– Джейсону богатым быть, – сказал Верш. – Все время за денежки держится.
Джейсон плачет.
– Вот, додразнили, – сказала Кэдди. – Не плачь, Джейсон. Разве сарычам пробраться к бабушке? Папа их не пустит. Ты маленький – и то не дался б им. Не плачь.
Джейсон замолчал.
– А Фрони говорит, что это похороны, – сказал Джейсон.
– Да нет же, – сказала Кэдди. – Это у нас званый ужин. Ничегошеньки Фрони не знает. Он светляков подержать хочет. Дай ему, Ти-Пи.
Ти-Пи дал мне бутылку со светляками.
– Пошли обойдем кругом дома и в окно заглянем в гостиную, – сказала Кэдди. – Вот тогда увидите, кто прав.
– Я и так знаю, – сказала Фрони. – Мне и заглядывать не надо.
– Ты лучше молчи, Фрони, – сказал Верш. – А то получишь порку от мэмми.
– Ну, что ты знаешь? – сказала Кэдди.
– Что знаю, то знаю, – сказала Фрони.
– Идемте, – сказала Кэдди. – Пошли смотреть в окно.
Мы пошли.
– А светляков вернуть забыли? – сказала Фрони.
– Пусть он еще подержит – можно, Ти-Пи? – сказала Кэдди. – Мы принесем.
– Не вы их ловили, – сказала Фрони.
– А если я разрешу вам идти с нами, тогда можно, чтоб еще подержал? – сказала Кэдди.
– Нам с Ти-Пи никто не велел тебя слушаться, – сказала Фрони.
– А если я скажу, что вам не нужно меня слушаться, тогда можно, чтоб еще подержал? – сказала Кэдди.
– Ладно, – сказала Фрони. – Пусть подержит, Ти-Пи. Мы зато посмотрим, как там голосят.
– Там совсем не голосят, – сказала Кэдди. – Говорят же тебе, там званый ужин. Правда, Верш?
– Отсюда не видать, что у них там, – сказал Верш.
– Ну, так пошли, – сказала Кэдди. – Фрони и Ти-Пи можно меня не слушаться. А остальным всем слушаться. Подыми его, Верш. Уже темно почти.
Верш взял меня на спину, мы пошли к крыльцу и дальше кругом дома.
Мы выглянули из-за дома – два огня едут к дому аллеей. Ти-Пи вернулся к погребу, открыл дверь.
«А знаешь, что там внизу стоит?» сказал Ти-Пи. Содовая. Я видел, мистер Джейсон нес оттуда бутылки в обеих руках. Постой минутку здесь".
Ти-Пи пошел, заглянул в двери кухни. Дилси сказала: «Ну, чего заглядываешь? А где Бенджи?»
«Он здесь во дворе», сказал Ти-Пи.
«Иди смотри за ним», сказала Дилси. «Чтоб в дом не шел».
«Хорошо, мэм», сказал Ти-Пи. «А что, уже началось?»
«Ты иди, знай гуляй с ним подальше от глаз», сказала Дилси. «У меня и без того полны руки».
Из-под дома выползла змея. Джейсон сказал, что не боится змей, а Кэдди сказала, он боится, а она вот нет, и Верш сказал, они оба боятся, и Кэдди сказала, не шумите, папа не велел.
«Нашел когда реветь», говорит Ти-Пи. «Глотни лучше этой саспрелевой».
Она щекочет мне нос и глаза.
«Не хочешь – дай я выпью», говорит Ти-Пи. «Вот так, раз – и нету. Теперь за новой бутылкой сходить, пока никто нам не мешает. Да замолчи ты».
Мы стали под деревом, где окно в гостиную. Верш посадил меня в мокрую траву. Холодно. Свет во всех окнах.
– Вон за тем окном бабушка, – сказала Кэдди. – Она теперь все дни больна. А когда выздоровеет, у нас будет пикник.
– Что я знаю, то знаю, – сказала Фрони.
Деревья шумят и трава.
– А рядом комнатка, где мы болеем корью, – сказала Кэдди. – Фрони, а вы с Ти-Пи где болеете корью?
– Да где придется, – сказала Фрони.
– Там еще не началось, – сказала Кэдди.
«Сейчас начнут», сказал Ти-Пи. «Ты стой здесь, а я пойду ящик приволоку, с него будет видно в окно. Сперва только бутылку кончим. Ух ты, от нее прямо хочется совой заухать».
Мы допили. Ти-Пи втолкнул бутылку через решетку под дом и ушел. Мне слышно их в гостиной, я руками вцепился в стену. Ти-Пи тащит ящик. Упал, засмеялся. Лежит и смеется в траву. Встал, тащит ящик под окно. Удерживается, чтоб не смеяться.
– Жуть, как горланить охота, – говорит Ти-Пи. – Залазь на ящик, посмотри, не началось там?
– Еще не началось, – сказала Кэдди. – Музыкантов еще нет.
– И не будет музыкантов, – сказала Фрони.
– Много ты знаешь, – сказала Кэдди.
– Что я знаю, то знаю, – сказала Фрони.
– Ничего ты не знаешь, – сказала Кэдди. Подошла к дереву. – Подсади меня, Верш.
– Твой папа не велел тебе лазить на дерево, – сказал Верш.
– Это давно было, – сказала Кэдди. – Он уже забыл. И потом, он велел сегодня меня слушаться. Что, разве неправда?
– А я не буду тебя слушаться, – сказал Джейсон. – И Фрони с Ти-Пи тоже не будут.
– Подсади меня, Верш, – сказала Кэдди.
– Ладно, – сказал Верш. – Тебя будут пороть, не меня.
Подошел, подсадил Кэдди на дерево, на нижний сук. У нее штанишки сзади грязные. А теперь ее не видно. Трещат и качаются ветки.
– Мистер Джейсон говорил, что выпорет, если сломаешь дерево, – сказал Верш.
– А я тоже про нее скажу, – сказал Джейсон.
Дерево перестало качаться. Смотрим на тихие ветки.
– Ну, что ты там увидела? – Фрони шепотом.
Я увидел их. Потом увидел Кэдди, в волосах цветы, и длинная вуаль, как светлый ветер. Кэдди. Кэдди.
– Тихо! – говорит Ти-Пи. – Они ж услышат! Слазь быстрей. – Тянет меня. Кэдди. Я цепляюсь за стену. Кэдди. Ти-Пи тянет меня.
– Тихо, – говорит Ти-Пи. – Тихо же. Пошли быстрей отсюда. – Дальше меня тащит. Кэдди… – Тихо, Бенджи. Хочешь, чтоб услыхали. Идем, выпьем еще и вернемся – если замолчишь. Идем возьмем еще бутылку, пока вдвоем не загорланили. Скажем, что это Дэн их выпил. Мистер Квентин все говорит, какая умная собака, – скажем, она и вино умеет пить.
Свет от луны по ступенькам в погреб. Пьем еще.
– Знаешь, чего мне хочется? – говорит Ти-Пи. – Чтоб сюда в погреб медведь пришел. Знаешь, что я ему сделаю? Прямо подойду и плюну в глаза. Дай-ка бутылку – заткнуть рот, а то загорланю сейчас.
Ти-Пи упал. Засмеялся, дверь погреба и свет луны метнулись, и я ударился.
– Тихо ты, – говорит Ти-Пи и хочет не смеяться. – Они же услышат. Вставай, Бенджи. Подымайся на ноги, скорей. – Барахтается и смеется, а я хочу подняться. Ступеньки из погреба кверху идут, на них луна. Ти-Пи упал в ступеньки, в лунный свет, я набежал на забор, а Ти-Пи бежит за мной и: «Тихо, тихо». Упал в цветы, смеется, я на ящик набежал. Хочу залезть, но ящик отпрыгнул, ударил меня по затылку, и горло у меня сказало: «Э-э». Опять сказало, и я лежу тихо, но в горле не перестает, и я заплакал. Ти-Пи тащит меня, а горло не перестает. Все время не перестает, и я не знаю, плачу или нет. Ти-Пи упал на меня, смеется, а в горле не перестает, и Квентин пнул Ти-Пи, а Кэдди обняла меня, и светлая вуаль, но деревьями Кэдди не пахнет больше, и я заплакал.
«Бенджи», сказала Кэдди. «Бенджи». Обняла меня опять руками, но я ушел. – Из-за чего ты, Бенджи? Из-за этой шляпки? – Сняла шляпку, опять подошла, я ушел.
– Бенджи, – сказала она. – Из-за чего же тогда? Чем Кэдди провинилась?
– Да из-за этого платья, – сказал Джейсон. – Думаешь, что ты уже большая, да? Думаешь, ты лучше всех, да? Расфуфырилась.
– Ты, гаденький, прикуси себе язык, – сказала Кэдди. – Что же ты плачешь, Бенджи?
– Если тебе четырнадцать, так думаешь – уже большая, да? – сказал Джейсон. – Большая цаца, думаешь, да?
– Тихо, Бенджи, – сказала Кэдди. – А то маму растревожишь. Перестань.
Но я не перестал, она пошла от меня, я за ней, она стала, ждет на лестнице, я тоже стал.
– Из-за чего ты, Бенджи? – сказала она. – Скажи Кэдди, и Кэдди исправит. Ну, выговори.
– Кэндейси, – сказала мама.
– Да, мэм, – сказала Кэдди.
– Зачем ты его дразнишь? – сказала мама. – Поди с ним сюда.
